Наталия Сидорова

Этот город однажды вгрызается.  Точно. В душу.
Нарезает восторг порционно,  с чуточкой лени.
Этот город легко обращает свободных в пленных –
И неважно, каким божествам этот пленный служит.

Семь холмов – аксиома любого святого града,
Но ему плевать на банальности и аксиомы,
Ведь  доказывать Риму давно ничего не надо:
Семилапый, он рад называться простецки – Ромой.

Камни древних развалин – а были они другими? –
Много знают и помнят, но больше того забыли:
Век назад  проезжал ты по via на «Ламборгини»?
А вчера гладиаторы Тита тебя убили?

Все равно. Ты сдаёшься, ты раб, ты пропал, бродяга!
Улетишь, уплывёшь или сделаешь лишь полшага –
Будет сниться тебе, будет звать, торопить знакомо
Древний воин и маг – именованный просто  – Roma.

Завтра приливы взбесятся и прильнут
К тихим пескам робких морских заливов –
Завтра Луна ближе на пять минут,
Завтра Луна будет нетороплива,
Словно огромный, формы неправильной кит,
Воду толкая на теплый ленивый берег. 
Завтра Луна заглянет к тем, кто не спит
Ночью, и к тем, кто даже в чертей не верит.
Не закрывай занавески и жалюзи,
И не пытайся сладко заснуть... Пустое!
Завтра Луна вернётся и в нашу жизнь –
Помнишь, тогда у дома твердил: «нас двое»?
Знатный свидетель клятвы твоей – Луна
Мудро молчала, не доверяла слишком
Слову вихрастого тощего пацана.

...Завтра её простим, мой седой мальчишка?

...Где-то грузчик ворует груши,
где-то взрывы, и смерть, и ад,
А я по-глупому как-то трушу
Решить, кто больше был виноват
Иль невиновен в дурацкой ссоре.
Запрячусь в норку: тепло, темно.
Глаза и уши закрыть, не спорить,
Шептать беззвучно: «Мне всё равно».

...Но где-то рушится Атлантида,
Но кто-то в руки взял автомат...

Я надеваю пальто из твида,
В кармане мелочь – волшебный клад.
Дорога  доблести – семь монеток:
Трамвай, маршрутка, значок метро...
И вдруг далёкое злое «где-то».

...Как странно это – на твиде кро...

...Случится сумасшедший полдень: 
Под солнцем разразится ливень, 
Фонтан прольется, переполнен, 
И поливальные машины 
Дополнят водное безумство. 

...А ты застрянешь где-то в пробке, 
Ты щепкой будешь, 
Пусть из стали. 
Ты вдруг поймёшь: стихией стали 
Косые ласковые струи. 

...А город твой умоет руки, 
Разлив поток по переулкам, 
Дома взорвутся от разлуки 
Слезами водостоков гулких. 
И под водой – разметка, люки! 
И перекрестки – как озёра! 
И реки – вместо тесных улиц! 

...Но дождь устанет скоро. 

Скоро.

Ты опять не успел до звонка... 
Руки крошат отзывчивый мел,
Оставляя следы на потрёпанных стареньких брюках.
Мел, как ты, пережиток, как ты – навсегда устарел 
В веке смартов и ноутов, новых технических трюков...

Затихают шаги. День умолк 
(как всегда умолкает гроза) 
Вслед за писком девчонок, смешными басами мальчишек.
Яркий свет в кабинете  привычно калечит  глаза,
И работ на столе слишком много... Увы,  стало – слишком.

Взять любимый потёртый портфель 
(карабин, чёрт, вчера отлетел)...
А листки со стола – сквозняки! – разлетаются сами,
И очки на полу – не сломать бы... Эх, дел ещё, дел...

Вновь твоё отраженье в окне чуть мерцает, как пламя...