лариса арефьева

Осенний, ржавый день

танцует в ритме джаз.

Легко ложится грусть

в поток импровизаций.

Меняя дождь на снег,

не ждет людских оваций.

Он мастер вдохновлять,

но..... Гонят всякий раз.

Аккордами дождя пленен,

измучен сад.

До откровенья слез, до сути

полуголой,

и ветер — трубодув, с трудом,

выводит соло.

Как истинный артист, устал,

но сцене рад.

Смешно, теряя такт,

запляшет спелый лист.

Не чувствуя беды

в представниках агоний.

И день, боясь нырнуть

в фальшивку какофоний,

ему подарит шанс,

переходя на твист.

Чем пахнет счастье?

Свежей простыней,

За ночь с тобой, безудержным,

измятой.

Уставшим садом, пережившым

Зной.

Листом заплакавшей под утро

мяты.

И ты — босой, свободный

от оков,

несешь в ладонях

спелую черешню...

Чем пахнет счастье?

Да тобой, конечно!

И летом... Лето любит

"дураков".

И... Выпал снег. Заждался, а не

рад. Не прыгаешь, не хлопаешь

в ладоши, не пробуешь на вкус.

Скупее, площе стал в чувствах,

не торопишься назад.

Переболев разлукой, как

чумой, примерив одиночество,

что саван, уже не вздрогнешь-

безмятежна гавань. К лицу

фасон и безупречен крой. Не

тесно, носишь будто оберег,

не вспомнишь, как скулил

буквально в среду. Любимый,

ложка дорога к обеду. Опять

среда, но просто выпал снег....

Вас любили разные, разные — ненужные.

А у Лили юбочка там, где надо сужена.

Что ни слово — звонница, зря не станет хмуриться.

Лиля не красавица, но большая умница.

И не гонит, а не льнет. Изведет, измучает.

Про такую говорят "кровь свернет при случае".

Вздрогнет бровью, рот скривив — " Память без потерь легка..."

А поэта бьет озноб, что ни стих — истерика.

То щеночком заскулит, то прикусит строчками.

Лиля не спешит любить, норовит глоточками.

А Владимиру плевать, и при встрече с Лапочкой,

загорается поэт Ильичёвой лампочкой.

И в письме, где белый лист залило нежнятиной, 

обещает денежки на кусок телятины.

Чтоб блестели, маслялись глазки, будто бусинки.

Лиля любит сладенько, Лиля любит вкусненько.

До копейки гонорар — на духи французкие.

Как не давят, как не жмут отношенья узкие?

А безденежья петля в жгут долгами скручена.

Лилик целится под дых: "Чем ты лучше кучера?

Он кобылой, рифмой ты правишь, льёшь страдание.

Меньше Лили — больше строк, я за воздержание."

Пойман в сети, ловит вдох полудохлым скатом, нем...

Держит крепко, влезла в нерв не мытьём, так катаньем.

Отстервозит, как ни в чём, снова кошкой ластится.

И такую не сотрёшь, как помарку, ластиком...

Я Владимиром больна, некому пожалиться.

Рифмы собраны в кулак, колются и жалятся.

Мне бы... Я бы... Что за черт! Разминулись временно.

Я осталась не у дел. Нежностью беременна.

В вечность, по ступеням строк — "Вам удобно лестницей?"

—Под руку ведешь любовь. Слез твоих ровесницу.

Здесь бродит смерть, луна — в густой вуали.

Сквозь траурные тучи тонок свет.

Вы, умирая, вряд ли понимали,

что мать не просто женщина — поэт.

Забытое дитя истлевшей страсти.

В стенах казённых ночи так тихи.

В Борисоглебском до утра не гаснет

свеча. Ты пишешь новые стихи?

Иль старые любовнику читая, 

Почувствовав, как бьётся сердце — стриж,

отдашься жадно, шумно — не святая...

А после долго куришь и молчишь.

В приютском доме голод жизнью правит.

К утру в палате детский шёпот стих.

Марина, нарушая сотни правил,

Сама готовит завтрак на двоих.

У гениальности повадки лживой суки.

Поманит лестью,примет на постой.

И вдруг заметишь, что покрыты руки

не пылью — человеческой золой!

Ты отряхнёшь и дальше, под диктовку,

на мрачном фоне новеньких гробниц.

Всё ради слова — в топку, в топку, в топку...

Не разбирая возраста и лиц.

Не скоро захлестнет петля отчаянья.

Еще не срок, так горяча в строках.

Узнав о смерти дочери случайно.

"Не повезло..." напишешь в дневниках...