Владимир Бродский

Я вертел сегодня штурвал,
ветер в спину сумел украсть я,
у скупой фортуны урвал
счастья.
   
Цепь судьбы своей перегрыз,
одолел ненадолго долю,
наглотался сладости брызг
вволю.
   
И меня любила волна,
в целой вечности от похмелья
не боялся, что сяду на
мель я.
   
Протыкая штопором шторм
океана, вставшего дыбом,
якорь я отбросил на корм
рыбам.
   
Как Голландец новый летуч,
возникая тайной и тая,
мчался я, и отстала туч
стая.


 

Февраля, февралю, февралём, –
обжигающий ветер склонял.
Зарули, если ты за рулём, –
обнаружишь меня у менял.

Где февралли грохочет по льду,
языки прилипали к броне.
Растянуться у всех на виду
повезло неуклюжему мне.

Февральенде стоял до конца,
белый снег завалил белый флаг.
Бесполезно весне отрицать,
что разъят и разбит южный фланг.

Лом не в силах достать чернозём.
Чем согреть отмороженный взгляд?
Чёрный ЗиМ пролетает ферзём, –
сколько зим, непонятно: скользят.

Кто же там оседлал февреле?
Почему-то я с ней незнаком.
Пересели б давно в шевроле,

но важнее сейчас ледокол.

Сияла Фудзи в воздушной яме.      
"Аллах акбар!" - разнеслось задорно.      
История кончилась на Фукуяме.      
Поэзия сдохла после Адорно.      
Красный конь утонул в чёрном квадрате.  
Рот фронт можно купить на развес.      
Ильич примазался к Аппассионате.      
Среди евреев популярен Рамзес.      
Чтобы построить новый порядок,      
нужно разрушить старый бардак.      
В мечтах овладеть сверканием радуг      
на северо-запад стремится орда.      
Кровь голубая хлынула горлом.      
На зелёный визжат тормоза.      
Под псевдонимом спрятался город.      
Иерусалим поверил слезам.      
Феминистки распяли платье.      
Вновь на улице случился расстрел.      
"Равенства! Равенства!" - хотя бы на старте.      
Собрать все компы и сжечь на костре.
 

Минаретом ввысь – кипарис.
Пастернак в девчоночьих лицах.
Поднимаясь, падаешь вниз,
если родина – заграница.

Рай, где пальмы вместо берёз,
небеса полгода нагие.
И кого тут за нос берёт,
настигает сталь ностальгии?

В сотне метров от рая лязг
резвых гусениц по дороге.
Где в автобус входят молясь,
без колёс к чему синагоги?

Смесь одежд, наречий, эпох.
В голосах девчонок – Высоцкий.
Невидимкою бродит Бог.
Беспощадно щедрое солнце.

Неотъемлемой частью став
местных толп и дорожных пробок,
ты влияешь на этот сплав,
даже если, как робот, робок.

Стон над Нилом.
Стон над Волгой.
С тонущими подо льдом.

Свет унылым.
Свет надолго.
С ветром, обогнувшим дом.

Снег над Пензой.
Снег над Веной.
С ног сбивает снежный шторм.

Смог над Темзой.
Смог над Сеной.

Сможешь и над Иртышом.