Александр Маринеско

Блаженны те, кто духом нищи,

Иным - беда.

Сегодня прав ты, Фридрих Ницше,

Как никогда:

Бог мертв. Отрёкся трижды Симон,

Который Пётр,

И стало так невыносимо,

Что он допёр:

Нельзя всецело полагаться

Ни на кого:

На друга, на семью, на нацию,

На самого

Себя - подавно! Так что, дети,

Не надо клятв.

Клянётся кто-то вам - приметьте

Вот этот взгляд:

Сейчас он верит очень искренне

В свои слова,

Но и трёх раз петух не выкрикнет,

Как голова

Его погрузится в сомнение,

А сердце - в страх.

Всё то, в чём был он так уверен,

Теперь лишь прах.

Мы как супруги ненадёжны

И как друзья.

А детям верить разве можно?

Увы, нельзя.

Так кто же? Кто достоин веры?

Большой вопрос.

Нет, был один, по крайней мере.

Но то Христос.

Ночь. На небе горит Волопас,

На море господствуют немцы. 

Звезды надёжнее, чем компáс,

Но куда же от немцев деться?

Тихо крадётся полярный конвой,

Рыщут повсюду подлодки.

Истово молится рулевой,

Как Иона в китовой глотке. 

Молитва его совсем не нова:

"Господи, спрячь, сбереги!

Не размололи бы нас жернова,

Не отыскали враги!"

Он это я. Я матрос всего-навсего,

Я у смерти держу экзамен.

И всё, что хорошего было, в таймлапсе 

Проносится перед глазами:

Мама, отец, мандарины, сирень и

Девочка из параллельного

(Класса? Подъезда? Измерения?)

Холод креста нательного,

Жар от горячих собачьих ноздрей,

Роскошь коробки зефира,

Песня "Рыбачил апостол Андрей"

И ранние песни Земфиры,

Ворота парка с чугунным литьем,

Шум площадей базарных,

Первая ночь с любимой вдвоём,

Последняя ночь в казарме,

Лето, величественный Петербург,

Выпуск морских училищ,

Спасший руку мою хирург

(Долгих лет вам, Юрий Васильич!)

Первый прыжок с парашютом - восторг!

Театр, мой институт,

Бенгальский залив и Дальний восток...

Что ещё было тут??

Как все оставить? Погибнуть, пропáсть?

В северных водах сгинуть?

Смерть разевает огромную пасть:

Рулевой наскочил на мину...

Проснёшься в поту: фонари горят,

Дребезжит, проезжая, трамвай.

Снятся кошмары? Сам виноват:

Ерунду перед сном не читай. 

Не хватает средств,

Не хватает физических сил.

Экономлю каждый динарий, каждый сестерций.

Вот тебе крест,

Я всех вас давно бы простил,

Но пепел Клааса всё так же стучит в моё сердце.

Твой ангел-хранитель немолод, 

Плохо одет и плешив,

Не может никак согреться. 

Он ненавидит холод

И, все дела завершив,

Мечтает уехать в Грецию.

У него там жена и коты,

Дети (стало быть, ангелята),

Все очень ждут встречи с ним.

Но пока у него есть ты,

Он приносит тебе ингалятор

Или колет эуфиллин.

Ты покинешь больничный покой,

Променяешь его на вечный.

Доконает тебя токсин.

Что ж, конец у работы такой.

Ангел плащ накинет на плечи,

Выйдет в ночь и поймает такси.

Пожалуйста, ревнуй меня ко всем:

К коллегам, стюардессам и соседкам,

Администраторам отелей ("You are welcome!")

И бабкам-продавщицам хризантем,

К прохожим дамам (реже господам),

К попутчицам и горничным, к кассиршам,

Официанткам (вот уж взгляд бесстыжий!), 

- Ко всем, пусть даже повод не подам,

Ревнуй меня, как будто я могу

Куда-то деться от твоих коленей

(Им не найти поклонника смиренней),

Ревнуй меня и к другу, и к врагу.

Пусть ревность оживляет поцелуй

И разговор, и будничность дневную. 

Любить необязательно. Ревнуй.

(Я - дó смерти тебя ко всем ревную!)