Виктория Измайлова

На Вашей картине, художник, за маской наива
В июне цветет подорожник и жжется крапива.
Качаются сосен верхушки, дымятся кринички,
И всюду смешные зверюшки и пестрые птички.

То сонно, то мокро, и тучи взлохматили гривки.
Открытые окна роняют мелодий обрывки.
И мечутся детские пальцы по клавишам стертым,
А кто-то скрипит над рояльцем: «Четвертым! Четвертым!»

И сотни прохожих навстречу великим походом
Идут – никого не отмечу – быстрей с каждым годом.
Так много их юных, летящих, почти невесомых,
Без прежних – пропавших, пропащих – уже незнакомых.

Вы видите так. Вы мудры и довольно пожили.
Зачем-то ж краплак Вы на сердце мое положили?
Там прежде достаточно было и сажи, и лака…
Но зноя и пыла добавила капля краплака.

Лет двадцать назад дописать мне хотелось иначе.
С упреком за Гойевый Ад роковой неудачи.
За то, что, известный каналья, глумясь надо всеми,
Вы все отравили печалью по имени Время.

За Время, что выжмет почище любого Гобсека…
Простите меня. Я люблю одного человека.
Тем паче, в задаче – любить его неразделенно.
Но Вы на меня – ну хоть крадче! – взгляните влюблено!

Хотя бы нестрого! Меж звездами не мельтешите!
И возле него – ради Бога! – меня напишите!
Нелепой, повсюду следящей смертельные знаки,
Счастливой, горящей, в варенье, в борще и краплаке!

Полдневных лучей порфир

Не может меня согреть.

Мне снился жестокий мир,

Где все должны умереть.

Там солнце, как рыжий лис.

Там празднуют Рождество.

Там тысячи тысяч лиц

А шанса – ни у кого.

Там ярче цветут цветы.

Там больно на свет смотреть.

И рядом со мною – ты,

Но мы должны умереть.

Не стоило говорить.

Привидится ж дребедень..

Я буду тебя любить,

Как в самый последний день.

Ветер вернулся шквалом, девятым валом,
Всю позолоту с мирного мира сорвал он,
Выкрошил краски луча предвечернего
Кадмий и чернядь волшебного облика
В грохоте, в хохоте, в заледи, в заверти,
Чайная роза последнего облака
Чахнет на западе.

Ветер на серый город бросил с разбега
Черные тучи, полные белого снега,
Мчатся по улицам звери нещадные
Кони песчаные, волки железные,
Яблоки медные, палицы, посохи,
Птицы стальные, мольбы бесполезные
Носятся в воздухе.

Ветер, не оставляя камня на камне
В тысячу рук крошил стены и ставни,
В ямы подъездов и в окна незрячие
С воем швырял черепицей и ветками,
Корчил гримасы, выкрикивал сальности,
Комкал намокшее, тонкое, ветхое
Платье реальности.

И разорвал объятия, как тряпицы,
И разделил корпускулы на частицы.
Где бы мы ни были, больше не встретиться,
Друг мой! Не верится… Слова прощального
Не прошептали с последним закатом мы…
В мертвенном взоре Ничто беспечального
Мечутся атомы!

Как лодки в лапах льдин нетающей реки,
В плену своих руин и кладбищ старики,
Глядящие на мир с полей небытия,
Из ворохов тряпья, как, может быть, и я.
Народ седых сирот в обшарпанных пальто
В заминке у ворот из Бренного в Ничто,
Одолевая страх копеечных мобил,
Растит в кривых горбах зародыши могил.
Настойкой трут горбы, от дрожи пьют драже,
Хоть, может, их гробы сколочены уже,
Ругают времена, снисходят до молитв
И носят имена предательств и обид.
О, ужас их ночей! О, бельма их очей!
Безумство их речей и кожи их слюда!
И нет на них суда. И нет у них ключей
От золотых дверей, закрытых навсегда.
Побегали с мечом – и нету ничего.
Стою у врат с ключом от дома своего.
Стучу частушке в такт, о равных глаз колю.
Да, было всё не так. Но так же всё люблю.

Там, где пока песок, а не река,
Иной мотив звучит наверняка,
Иные сны, иные караваны
С иным Добром в увесистых тюках.
Ни трепета, ни ропота, ни раны –
Лишь лепеты на птичьих языках.

Незримы в золотых узорах шифра,
Их бодрый Бог – мерцающая Цифра,
В сердцах – металл и в голосах металл,
Иной игры бессмертные герои,
Уже гудят их грозовые рои
Там, где вчера сирокко прах взметал.

Они придут сверкающей лавиной
С обрезанной душой и пуповиной,
Не помня тех, кто произнес «сезам!»
Иных печалей, из другого теста.
Здесь никогда уже не будет места
Ни нашим снам, ни песням, ни слезам.

Заполнят все от края и до края,
Сокровища Земли перебирая
И примененья им не находя,
Из чисел и расхожих афоризмов
Соткут свой мир без слез и катаклизмов,
Без паруса, без плуга, без гвоздя.

О, славный хаос страсти и порока –
Любовь до гроба ль, око ли за око –
Тебя не взять ни в Космос, ни в ковчег!
Припоминаю давний сон и плачу,
Но я – не знак и ничего не значу...

Когда бы Хам, когда бы – человек…