Елена Александренко

От волны вездесущего ветра
То летим, то, как вкопаны мы.
Беззащитны, как слабая ветка
На просторах бесснежной зимы.

Но, чем больше нас ветер утюжит
И чем клонит сильней до земли,
Тем и крепче мы, тем и упруже,
Чтоб за жизнь удержаться могли.

Человеки, они, как деревья,
Были б корни для силы ствола...
И наш храм деревянный - деревня,
Русским духом сильна и светла.

И стояли бы мы в карауле,
Как дубов богатырская рать.
Нас бы ветры вовек не согнули,
И с земли этой нас не согнать.

И не нужно чужих нам Америк
И деревьев других, и ветров.
Держит нас на плаву русский берег,
Наша вера и наша любовь.

Сплету тебе рубашки из травы,
На каждый мёртвый день - одну живую.
Плесну чуть-чуть небесной синевы:
Очнись, вернись, я без тебя тоскую.

Что делать, как закончится трава?
Тогда я попрошу тихонько небо
И стану белые вязать из снега,
Ведь я жива, пока ещё жива.

И будет тёплым этот снежный пух
И ласковым, как ангельские перья.
Спасёт тебя мой устремлённый дух,
Ведь я живу, по-детски в чудо веря.

Ты помнишь: в сказке девочка жила
Для братьев доброю сестрой Элизой.
Рубашки во спасение плела,
Когда беда ей бросила свой вызов.

Вот так и я готова руки жечь,
И никому не говорить ни слова,
Чтоб тающую жизнь твою сберечь,
Укрыть её скорей от взгляда злого.

Но нет травы и на исходе снег :
Последнюю рубашку не успела...
Восходит в небо близкий человек
И улетает - мой журавлик белый.

Никакого мне дела нет
До пустой  молвы...
Буду жить я тише воды,
Ниже  травы.
Буду слышать лишь
Как вода поёт,
Как трава растет,
Как трепещет лист,
Как земля моя
Шумный дождик пьет,
Как речной перекат речист.
Затаюсь вот так
И услышу вдруг,
Что не слышит никто нигде:
Как бренчит серебром паутин — паук,
О чем рыба молчит в воде.
До людской молвы
Мне и дела нет —
Все никчемная болтовня...
Сквозь лучи травы
Протекает свет,
Как молчание сквозь меня.

Они приходят ко мне по ночам пить чай,
И я не знаю о чём они молчат,
И я не знаю : который век, который час...
Горит свеча, а в чашках - снег, а в лицах - печаль.

И облаком светлым во тьме той стихи парят:
Полыни горше и слаще клевера их нутро.
И слов листва из древнерусского словаря,
Как лисьи глаза, на меня глядит хитро. .

Витают мысли пронзительны и тихи.
И я не знаю : который час и который век.
Откуда на мой огонь летят стихи?
Откуда эта печаль и в чашках снег...

Ты думал об этой истории странной,
Когда перестану быть женскою плотью,
А стану прозрачной душой многогранной,
Холодного лунного света щепотью,

Строкою отлитой серебряным веком,
Иль чьей-то вуалью, подхваченной ветром.
Останусь, как любящий взгляд человека,
Под странною шляпкой из старого фетра.

Меня ты захочешь обнять, но не стоит,
Не стоит напрасно протягивать руки,
Я стала невидимой, стала большою,
Сквозною, полётной, как музыки звуки.

Я стала, как ты: беспощадно-прохладной,
Ожогом горит поцелуй родниковый...
Не нужно одежд мне зовущих нарядных -
Я светлого неба лоскут васильковый.