Сканер и оса
Сканер очень безразличен –
что стихи ему, что зад…
Человек же очень личен,
и прекрасен, и трагичен,
и животные дрожат.
Дом стоит. Машина едет.
К небу дерево растёт.
Человек собою бредит…
По асфальту бродит ветер.
Птичка песенку поёт.
На нью-йоркском небосклоне
распустилась стайка звёзд.
А в России, на бетоне,
ржавый Ленин в утре тонет,
из него дороги хвост.
Я иду по той дороге –
очень-очень человек.
В голове моей тревоги,
между мыслями пороги,
над моим похмельем снег.
Вот Алжир – под небом пальмы...
Пролетает самолёт.
Человек – всего центральней,
но мне снится город дальний,
я – оса, а в окнах мёд.
что стихи ему, что зад…
Человек же очень личен,
и прекрасен, и трагичен,
и животные дрожат.
Дом стоит. Машина едет.
К небу дерево растёт.
Человек собою бредит…
По асфальту бродит ветер.
Птичка песенку поёт.
На нью-йоркском небосклоне
распустилась стайка звёзд.
А в России, на бетоне,
ржавый Ленин в утре тонет,
из него дороги хвост.
Я иду по той дороге –
очень-очень человек.
В голове моей тревоги,
между мыслями пороги,
над моим похмельем снег.
Вот Алжир – под небом пальмы...
Пролетает самолёт.
Человек – всего центральней,
но мне снится город дальний,
я – оса, а в окнах мёд.
08.08.2008
Автобус
Автобус, домой возвращаясь
с дождливой работы своей,
сигналит любителям чая
кофейни «у трёх пескарей».
Со шлейфом весенних предместий
он влился в мешки площадей –
усталое эхо подъездов
от рёва его лошадей.
Портрет Шатунов, очень кротко,
лет сто созерцает водил,
автобус плывёт, словно лодка
среди фонарей и светил.
Дорога шатается водкой,
немного недопитой мной,
и Ю.Шатунов, перемоткой,
всё едет и едет домой.
Среди суеты мелких сошек
автобус чадит у столба,
где девочка хочет дороже,
а дядьки смеются: судьба.
Выходит усталый попутчик,
слегка потирая виски
шагает к киоскам, вдоль жучек,
в сединах (колхоз!) колоски.
И город тревожно сверкает.
Автобус уходит назад.
И как-то на сердце бывает...
Вот, как-то так... Трудно сказать.
с дождливой работы своей,
сигналит любителям чая
кофейни «у трёх пескарей».
Со шлейфом весенних предместий
он влился в мешки площадей –
усталое эхо подъездов
от рёва его лошадей.
Портрет Шатунов, очень кротко,
лет сто созерцает водил,
автобус плывёт, словно лодка
среди фонарей и светил.
Дорога шатается водкой,
немного недопитой мной,
и Ю.Шатунов, перемоткой,
всё едет и едет домой.
Среди суеты мелких сошек
автобус чадит у столба,
где девочка хочет дороже,
а дядьки смеются: судьба.
Выходит усталый попутчик,
слегка потирая виски
шагает к киоскам, вдоль жучек,
в сединах (колхоз!) колоски.
И город тревожно сверкает.
Автобус уходит назад.
И как-то на сердце бывает...
Вот, как-то так... Трудно сказать.
02.04.2009
Не вмещается
В холодильник арбуз не вмещается,
а в троллейбус садиться – что в печь.
Ничего, между нас, не случается,
разве речка мелеет да речь.
а в троллейбус садиться – что в печь.
Ничего, между нас, не случается,
разве речка мелеет да речь.
Засмотрюсь в синей рюмочке вечера
на убитые, в давке, мечты.
В грудь влетает движение встречное –
и в слова не вмещаешься ты.
06.07.2009
Высота
О чём воркуешь, голубок,
кривая ножка?
О том, что город неглубок,
но в клюве крошка.
О том, что небо глубоко,
но бьёт ветрами…
До высоты – да, далеко,
да, проще с нами.
И трубы пишут на ветрах
о самолёте,
и рынки шутят о горах
в своём помёте,
им бормотать: мол, «где тот верх?»,
мол, «надо хлеба»,
но осень кружится для всех
клочками неба.
Такой высокой высоты –
и нет, быть может…
Куда качаются мосты?
Что так тревожит,
когда вдруг музыка
шуршит
календарями
и откровение дождит
над фонарями?
кривая ножка?
О том, что город неглубок,
но в клюве крошка.
О том, что небо глубоко,
но бьёт ветрами…
До высоты – да, далеко,
да, проще с нами.
И трубы пишут на ветрах
о самолёте,
и рынки шутят о горах
в своём помёте,
им бормотать: мол, «где тот верх?»,
мол, «надо хлеба»,
но осень кружится для всех
клочками неба.
Такой высокой высоты –
и нет, быть может…
Куда качаются мосты?
Что так тревожит,
когда вдруг музыка
шуршит
календарями
и откровение дождит
над фонарями?
30.10.2009
Небольшое сражение с окружающим миром
Прилив пустоты заставляет рядиться
в тяжёлые латы холодных домов.
Коробкой киоска моя рукавица.
Асфальт – будто меч. Мною могут гордиться
берёзки дворов.
Итак, это бой. На асфальте, на море,
в пространстве инета, без слёз и ума,
мы будем сражаться в кривом коридоре,
сверкая судьбою в пустом разговоре,
из лампочек – тьма.
в тяжёлые латы холодных домов.
Коробкой киоска моя рукавица.
Асфальт – будто меч. Мною могут гордиться
берёзки дворов.
Итак, это бой. На асфальте, на море,
в пространстве инета, без слёз и ума,
мы будем сражаться в кривом коридоре,
сверкая судьбою в пустом разговоре,
из лампочек – тьма.
09.04.2009
Карпаты, дождь
Рисуй рассвет на стёклах в непогоду
мой маленький и ловкий капитан,
пока маршрутка движется в субботу
и радио хрипит про Магадан.
Пока вода смывает с крыш пылинки,
пока летит брильянтами восход –
рисуй цветы и горные тропинки,
и «палка – палка – огуречек» под.
И что с того, что время моет окна
и вытирает краски о рукав?
Пропитанные судьбами волокна –
в рисунках птиц, в узорах переправ.
Прорвётся век, затопит переулки,
брильянты протекут под каблуком:
мой капитан, как эти строки гулки
внутри, под повседневным кошельком.
Пока мы строим башни в перерывах
между событий, среди Да и Нет,
рисуй зарю в сенных стогах и ивах,
среди зверей, колодцев и комет.
Дорога вьётся, песенка поётся.
Сбривает лес карпатский лесоруб.
На глубине обычного колодца
лежит дракон, в крови зубов – тризуб.
На нём орнамент: там о суперменах,
о нефтетрубах, о красе девиц…
И сосны шелестят на скользких стенах,
и радуги сверкают вдоль границ.
мой маленький и ловкий капитан,
пока маршрутка движется в субботу
и радио хрипит про Магадан.
Пока вода смывает с крыш пылинки,
пока летит брильянтами восход –
рисуй цветы и горные тропинки,
и «палка – палка – огуречек» под.
И что с того, что время моет окна
и вытирает краски о рукав?
Пропитанные судьбами волокна –
в рисунках птиц, в узорах переправ.
Прорвётся век, затопит переулки,
брильянты протекут под каблуком:
мой капитан, как эти строки гулки
внутри, под повседневным кошельком.
Пока мы строим башни в перерывах
между событий, среди Да и Нет,
рисуй зарю в сенных стогах и ивах,
среди зверей, колодцев и комет.
Дорога вьётся, песенка поётся.
Сбривает лес карпатский лесоруб.
На глубине обычного колодца
лежит дракон, в крови зубов – тризуб.
На нём орнамент: там о суперменах,
о нефтетрубах, о красе девиц…
И сосны шелестят на скользких стенах,
и радуги сверкают вдоль границ.
09.08.2009
Внутри воды
Внутри воды – какое счастье рассмотреть пейзажи!
Вот плавает осенняя листва.
Вот милая змея в своём вишнёвом экипаже,
где из окна доносится: ла-ла...
Внутри воды – всё тоже из воды. И время
стекает, подбородком о карниз стуча.
Размытое, сияющее семя
уносит тайну жизни. Ты пьёшь чай.
Ты из воды, и я, и в нашем доме
всё протекает сквозь дырявый пол.
И неужели ничего нет кроме?
А как же рот – сухой, где пыльный рок-энд-ролл?
26.10.2009
Рыбак
Летят машины в черноту
и в облаках полно проталин,
рыбак идёт ловить звезду
на фоне харьковских развалин.
Будильник звякнет – и пора,
мужицкий выбор: быть свободным,
оставить стены в 5 утра,
дышать течением холодным.
Чтоб встретить солнце у метро,
в толпе, без страха и упрёка,
и в небо щуриться хитро,
и выпить водки одиноко.
Ловите, рыбы, рыбака –
рыбак становится пейзажем.
Мелеет на земле река.
Осенний ветер, абордажем,
берёт за бары рыжий сквер,
а после телеграф и бары.
Несёт волной небесных сфер,
на экспорт, дыма шаровары.
Рыбак прилёг на край дождя.
В машинах клерки едут мимо.
Патруль смеётся, проходя:
всех веселее Пётр и Дима.
Вот так, лежишь на мураве,
страна даёт тебе свободу,
а также козырь в рукаве:
жить или сдохнуть. На погоду
скрипят ворота в небесах.
У речки квакают лягушки.
Воюет с дьяволом монах.
И нет ни смерти, ни подушки.
и в облаках полно проталин,
рыбак идёт ловить звезду
на фоне харьковских развалин.
Будильник звякнет – и пора,
мужицкий выбор: быть свободным,
оставить стены в 5 утра,
дышать течением холодным.
Чтоб встретить солнце у метро,
в толпе, без страха и упрёка,
и в небо щуриться хитро,
и выпить водки одиноко.
Ловите, рыбы, рыбака –
рыбак становится пейзажем.
Мелеет на земле река.
Осенний ветер, абордажем,
берёт за бары рыжий сквер,
а после телеграф и бары.
Несёт волной небесных сфер,
на экспорт, дыма шаровары.
Рыбак прилёг на край дождя.
В машинах клерки едут мимо.
Патруль смеётся, проходя:
всех веселее Пётр и Дима.
Вот так, лежишь на мураве,
страна даёт тебе свободу,
а также козырь в рукаве:
жить или сдохнуть. На погоду
скрипят ворота в небесах.
У речки квакают лягушки.
Воюет с дьяволом монах.
И нет ни смерти, ни подушки.
03.10.2008
Летний мир
Этот летний шум за открытым окном,
или более – запах лета,
наполняют ночь молодым вином,
лишь гроза полыхает где-то.
И сверкнёт в глазах, как предложит «быть»,
отвернёт от сует к чуду:
летом гамлеты – станут вина пить,
вместе в банке возьмут ссуду!
В летней вольнице даже злой поёт.
От того-то, порезав жилы,
с ранкой, из реки ты рванёшь вперёд,
молодея, теряя силы.
Этот летний движ – для тебя малыш
и для тех, кто с тобой, вне моды,
из фонтана пьёт, вместе с пылью крыш,
бриллиантовый блеск свободы.
На немой струне пыльного луча,
про счастливую жизнь, лето
очень лихо жжёт, далью хохоча
и бренча над ж/д где-то.
27.07.2008
Ночь в саду
Разбуди меня нокиа пыльный,
среди яблочных рук, под звездой,
чтобы веки тяжёлыми были
и трава угрожала росой.
Я не стану рассматривать числа.
Пусть твой голос – из кокона сна –
среди яблочных рук, под звездой,
чтобы веки тяжёлыми были
и трава угрожала росой.
Я не стану рассматривать числа.
Пусть твой голос – из кокона сна –
уведёт за собою без смысла,
без иллюзий, без века, без дна.
Чтобы, молнией, небо могуче
шевельнулось в холодной воде.
Чтобы Родина плыла над тучей
в виде спутников, звёзд и т. д.
без иллюзий, без века, без дна.
Чтобы, молнией, небо могуче
шевельнулось в холодной воде.
Чтобы Родина плыла над тучей
в виде спутников, звёзд и т. д.
25.06.2009
Во тьме космической реки
Тиха космическая ночь
с полоской берега, где прочь
уходит время чернотою
от нас, умеющих толочь
водицу, ловящих мгновенья
у полумёртвого костра.
Жаль, комары от вдохновенья,
(или другая мошкара),
жужжа пьют кровь – в которой звёзды
и день горячий, и закат,
и эти ивы да берёзы,
и всё подряд, и всё подряд...
Плывёт наш берег с пикниками
из ниоткуда в никуда
и бесконечность, плавниками,
чуть колыхнётся иногда.
Взлетая, сигарета тонет
среди кувшинок и светил.
Шумел камыш. Белели кони.
Весло в усталые ладони,
и лунный мостик без перил.
09.06.2009
На полную
Включай на всю, ломай себя.
Про новый передел
границ – часы хрипят, звенят:
кому ты нужен цел?
И я, на всю, включаю звук
перед дверями сна.
И ангел входит в мой сундук,
одетый как она.
Про новый передел
границ – часы хрипят, звенят:
кому ты нужен цел?
И я, на всю, включаю звук
перед дверями сна.
И ангел входит в мой сундук,
одетый как она.
04.02.2009
Сияет окно
Наш дом – молодая коробка,
в которой положено спать.
Напротив квадратики-окна:
сиять им над грязью, сиять.
Без выборов судеб и родин,
в холодную муть февралей,
мы светим окошками: «против!»
и просим у неба ролей.
Уедет зима незаметно,
дымя сигареткой авто.
Такое далёкое, лето,
уже притаилось в пальто
бесцветной личинкою моли.
Настанет короткая ночь,
в которой короткие роли:
светящих, темнящих и проч.
Давай в интернета подлодку.
Слегка наводи перископ.
Я – Немо (на смайлик – бородку).
И ты будь кем хочешь, но чтоб
без страха и, да, без упрёка.
Упрёков хватает вовне.
И медленно, против потока.
И рыбы и глыбы в окне.
Мой чёрный товарищ-компьютер,
твой виндовс – не знает стыда.
Ты – дальних миров дистрибьютор,
ты – тянешь к другим провода,
а мне предлагаешь ответы,
такие, что явно не мне.
Окно освещает планету,
плывущую к 3D весне.
И вот, покурив на балконе,
уткнувшись в рассвет февраля,
выходят, теряясь в районе,
подростки сказавшие: блья.
Троллейбусы едут и птицы
щебечут на стылом ветру.
Слова превращаются в лица,
в которых топор точка ру.
в которой положено спать.
Напротив квадратики-окна:
сиять им над грязью, сиять.
Без выборов судеб и родин,
в холодную муть февралей,
мы светим окошками: «против!»
и просим у неба ролей.
Уедет зима незаметно,
дымя сигареткой авто.
Такое далёкое, лето,
уже притаилось в пальто
бесцветной личинкою моли.
Настанет короткая ночь,
в которой короткие роли:
светящих, темнящих и проч.
Давай в интернета подлодку.
Слегка наводи перископ.
Я – Немо (на смайлик – бородку).
И ты будь кем хочешь, но чтоб
без страха и, да, без упрёка.
Упрёков хватает вовне.
И медленно, против потока.
И рыбы и глыбы в окне.
Мой чёрный товарищ-компьютер,
твой виндовс – не знает стыда.
Ты – дальних миров дистрибьютор,
ты – тянешь к другим провода,
а мне предлагаешь ответы,
такие, что явно не мне.
Окно освещает планету,
плывущую к 3D весне.
И вот, покурив на балконе,
уткнувшись в рассвет февраля,
выходят, теряясь в районе,
подростки сказавшие: блья.
Троллейбусы едут и птицы
щебечут на стылом ветру.
Слова превращаются в лица,
в которых топор точка ру.
12.02.2009
Хрустальный шарик
Если дни как чешуйки слипаются в ком,
получается шарик хрустальный.
В нём весёлые песенки: текст ни о ком –
о любви, о езде на нейтральной
по центральной и светлой ворюге-судьбе,
где встречаются деньги и дети.
Нужно выключить звук и порыться в себе,
и забить, и взлететь на ракете.
Вот и звёздочки в шарике – что-то про ночь,
в стиле: парк, хорошо и воскресно,
все дорожки ведут в понедельник и прочь,
по бокам фонари, ёлки, бездна.
Иногда мутный шарик диктует права
и пугает обманом, и ветром в горсти...
Шар умрёт, оставляя рассвету слова
из беседки: «хи-хи, отпус-с-сти».
10.09.2009
© Александр Евдокимов, 2008–2010.
© 45-я параллель, 2010.