* * *
В жизни должен быть праздник.
Поэтому
каждый вечер несколько мавров,
несколько чувственных трактористов
душат столько же Дездемон,
несмотря на плохую посещаемость театров,
поэтому тысячами
умирают и смеются киногерои
на глазах у миллионов,
поэтому наступает ночь
для каждого в отдельности
и для некоторых вместе взятых,
поэтому в жизни должен быть праздник,
иначе не наступит ничего,
кроме того, что уже наступает.
* * *
Лене Сапрыкиной
С утра никогда – всё же лучше чем рано,
когда в темноте будет капать из крана
фонарь пустыря и оконная рама,
пока поголовно
кромсает казарма
три грёзы маразма
в размере плацдарма,
чья форма – уже воплощённая норма,
и мозг мой равняется,
хоть и разорван,
на рёбра четвёртого сбоку.
Усталость
простила просящих.
Нас мало осталось,
в халатах стоящих в приёмном покое,
и кофе морковный, прозрачный как морфий
в ночное окно улетает...
* * *
У времени в руках такие спицы,
что нам ночами круглыми не спится,
клубок, разматываясь, как бы снится,
как снимки в темноте всплывают лица
на третьи сутки; время не водица,
а кровь людская и способно длиться
смертельно долго – нитью из клубка,
распутицей, письмом издалека,
синицей, издыхающей в руках,
бессонницей, распяленой на спицах.
* * *
Впотьмах, почти не существуя,
очнувшись в бруклинской ночи,
какой-то отблеск, алиллуйя
на латах звёздной саранчи –
ни звук, ни свет, но запах слова
сочится через кирпичи,
и полнолуния обнова
сама выходит от портного
не погасив свечи,
лишь мысль в больничной тоге, в Торе,
торчит соседом в коридоре,
взыскуя кочергой в печи,
и мир в себя приходит снова
за неимением иного...
* * *
Поведение шёпота
тихий час
простыни молочной любви
губы ангела
поедем на море этим летом
отстань
любовь моя
отстань отстань дурак
Подразделение кентавров,
вооружённых до зубов,
разбило в полдень лагерь в лаврах
вечнозелёных берегов.
Афродита не знала любви когда выходила на берег
махровое полотенце и глоток водки были её первыми впечатлениями
она захотела есть смеялась трогала меня за рукав
задавала смешные вопросы была умница
мы пошли в кафе там началась заваруха
прибежал какой-то фотограф вызвали полицию разняли
я отсидел пятнадцать суток и когда вышел
мир изменился настолько что меня никто не узнаёт
живу за городом в просторной тесной палате
об Афродите ничего неизвестно уже осень
пью при первой возможности по ночам сочиняю стихи
говорят получается впрочем откуда им знать
я и сам всё забыл я стал другим человеком
теперь я всё понимаю иногда читаю книги
меня интересует совершенство в чистом виде
без медитаций и постороннего смысла
кончается век я добираюсь до сути Афродита
Дзэн
Сон Ламы через негатив зрачка
засвечивает в собственном сюжете
первотолчок вселенского волчка
и выкидыш в вокзальном туалете.
* * *
С той стороны кладбища за воскресной школой,
где эстакада, электрички и пустырь,
бейсбольная площадка и дома прихожан
ближайшей синагоги, шёл рослый сумасшедший.
Несмотря на ливень, я узнал в нём тебя –
таким, каким ты вышел из психушки, хуже,
чем когда тебя забрали, могли бы и не выпускать.
Ты всегда спорил до хрипоты
и всегда проигрывал, но оставался при своём,
каким-нибудь многозначительным жестом
давая понять, что моральная победа на твоей стороне.
В заблуждениях ты был несгибаем. Зато чай
не исчезал с твоего стола, и свеча на подоконнике
была знаком для ежевечерних гостей.
Однажды я пришёл днём, и дверь не была заперта.
Ты сидел в своей комнате на окровавленной постели,
два разреза чернели выше локтевых сгибов.
Ты заплакал и сказал: «Я не смог». Самодельный нож,
отказавшийся взламывать дверь на тот свет,
валялся под табуреткой, с трудом отражаясь
в обшарпанном паркете. В комнате пахло
вскрытой горячей плотью.
Ты замахнулся на большее, чем мог сделать,
и там, где никто не способен помочь, не справился сам.
В нашу последнюю встречу ты сказал:
«Ты должен был умереть.
Вместо тебя умер другой человек».
«Кто?» – спросил я. «Я» – ответил ты.
Если время ещё действует тебе на нервы,
постарайся представить себе нечто,
что не могло бы быть ничем чревато,
и ты ощутишь все восемь часовых поясов,
отдаляющие тебя от этой галлюцинации
пока новый день убегает от дождя
по дощатому настилу набережной, как собака,
напряжённого бруклинского миропорядка,
не узнающая себя в мокром отражении.
* * *
Американский крокодил
есть женщина. Она незлая,
но держит наших за мудил
и говорит плюясь и лая.
Глаза – полозья от саней,
да и душа того не краше,
но в нашем сердце даже ей
найдётся место у параши.
* * *
Юле Беломлинской
120 водки. Параллельный мир.
И телефон в четвёртом измереньи.
Парад планет транслируют с семи,
но мне уже хватает впечатлений.
В эфире запах денег; денег нет,
соседка Юля пьёт вторые сутки,
толкует, что раввин Талмуд, «минет»,
когда она трезвеет в промежутке,
мы говорим о дружбе и любви.
За окнами мороз согласно сводке.
Осталось побрататься на крови.
Весна. Январь. Ещё 120 водки.
55312
Ты будешь Буддой в Элисте,
я буду буквой на листе,
я буду водкой на войне,
ты будешь истиной в вине.
* * *
И. Тёмкину
Молилась ли ты на ночь, Дрозофила,
и есть ли для тебя такая ночь,
когда подъезд и чёрные перила
тебе уже не кажутся точь-в-точь
такими же, какими ты их знала
с рождения, и как до Рождества
ты дожила, дочь влаги и подвала,
два миллиграмма зуда естества?
Мохнатое жабо у подбородка,
три пары стройных женских ног, походка
Марии Магдалины околотка,
шершавая частица божества.
* * *
ты спи
я сплю
терпи
люблю
беду
одну
иду
ко дну
кричал
петух
причал
Господь
плот мал
на двух
на дух
и плоть
Желание быть хассидом
Женюсь и буду ждать Мессию
в теснинах Кингстон Авеню,
но к смерти жить вернусь в Россию,
изгой хасид-фотограф ню:
– перенести столицу духа
из Бруклина в Йошкар-Олу,
чтоб повседневности порнуха
ножом корысти по стеклу
отчаянья скрести не смела
вплоть до пришествия Его.
А там – кому какое тело?
Всех воскресят. Или никого.
* * *
Прекрасна городская жизнь,
прекрасны перспективы,
великолепны виражи,
все женщины красивы.
Нам всем ужасно повезло
родиться в этом веке.
Лет через пять исчезнет зло
любое в человеке.
Так с Новым Годом, с Рождеством!
Все будет как ты скажешь.
Ягнёнок ляжет спать со львом,
а ты со мной возляжешь.
* * *
пал на колена
пал и секам
здравствуй Елена
по усикам
- - - - - - -
зимние игры
заснеженные тополя
твои икры
Земля
* * *
Хочу полярной ночи,
полярного же дня,
но только чтоб не очень
морозило коня.
* * *
вы пишете хокку
а я сеппуку
как Карл Хаусхофер
* * *
Не Пандав и не Курав,
однова Укроп и Сепар.
Поле Куру делит Днепр.
В небе левый берег прав.
* * *
Бык вышел победителем корриды,
а мог бы – похитителем Европы,
но то – уж слишком солнечные виды
для из заросшей паутиной жопы.
Погиб тореро, в скотобойне торо.
А иногда так хочется террора.
* * *
В день репетиции победного парада
почту за честь попасть под новый танк «Армата»!
* * *
Американский разведчик
в день Первомая летал
и над Аралом, и над Уралом,
20 км. высота.
Янки снимал и смеялся.
На серебристом У-2
он до Москвы бы добрался
за полтора-два часа.
Что, если б сбросил он бомбу
прямо на наш Мавзолей,
с американским апломбом
похоронив всех вождей?
Пауэрс был славный парень.
В баре механик ему
выдал ужасную тайну,
хоть и попасть мог в тюрьму:
– Гарри, твоя катапульта
если сработает – смерть!
Взрыв – и заплаканной маме
не на что будет смотреть!
В милитаристском угаре,
чтоб не достался чужим,
нечеловеки и твари
гибель готовят своим!
Пауэрс лишь улыбнулся,
пиво спокойно допил,
только в дверях обернулся:
– Завтра учения, Билл!
Наши радары не спали,
им не положено спать.
Американцы не знали
комплекс С-75.
На боевое дежурство
он заступил в ПВО,
и боевое искусство
часа ждало своего.
Севернее Оренбурга
МиГ-19 звено
с аэродрома к аэродрому
звёзды на крыльях несло.
Вдруг им приказ: к перехвату,
близко летит супостат,
все выдвигайтесь к квадрату,
а широта – 60.
Они летели с ремонта,
и амуниции – ноль,
не было вооруженья,
только – с приказом не спорь!
Взмыл на форсаже Сафронов,
наш камикадзе-старлей,
и на таран без вопросов
первым пошёл из друзей.
Первая наша ракета
сдуру подбила его,
ну а вторая, как полагалось –
американца того.
Так погибает Сафронов.
Пауэрс цел, но У-2,
с воем уже похоронным,
слушает Гарри едва.
Помня о предупрежденьи,
Пауэрс влез на крыло,
и вот земным притяженьем
вниз самолёт понесло.
Десять км. он держался,
после открыл парашут.
Вот он на поле колхозном,
вот к нему люди бегут.
«Путь Ильича» под Свердловском.
Думали что космонавт.
Только – ни слова по-русски.
Что ж, проходи, оккупант.
Он и не сопротивлялся.
Снял гермошлем, кобуру,
и по ступенькам поднялся
в «Плодовощхоз» конуру.
С Абелем их обменяли.
Гарри вернулся домой.
Там его не привечали,
хотя и был он герой.
Вылетел он с Пешавара,
метил в норвежский Буде,
и, не предвидя кошмара,
двинул навстречу беде.
От Гиндукуша до фьордов
можно и ехать, и плыть,
только не надо рекордов
над нашей Родиной бить.
RIP Бжезинский
Какой вместильник зависти исчах,
какая гнида ёрзать перестала!
* * *
завод высокоточных удовольствий
с непревзойдённой лёгкостью планирует парить
беконт в подзольстве на речном догосте
сволчили изволать две простодыры прозелить
а в какофорнии и дрождь и снегр и фьюги
а вроде буреались двести с маговых полей
но тело же дойдёддт до поциальной джентрифуги
в последний тень пномпеня над похоткой дефилей
раз вряд адмосферических навальных увлечений
блаженна рынка гребовательнихт даст недру мздить
где менее где более двух сил деловращений
и розы люкс ем бургер дабы дыбы бдить
* * *
Ольге Пархоменко
Детей крестить,
гусей пасти,
и нашу Родину спасти.
Чисто английское
Террор на родине террора
с застывшим взрывом триколора
над стадионом. Дым с огнём.
Дочеловека днём с огнём
разыскивает Скотланд-Ярд,
в «бульдоге» спит патрон «баярд».
Шотландца можно застрелить
в пределах рынка, если пукнет.
Манчестер мастер пули лить.
Инспектору под утро стукнет
в окно корявой веткой вяз.
Азбука Морзе, новояз
дредноутов и субмарин,
бросает в дрожь аквамарин
полуанглийского канала.
Но вера в нал без веронала
не действует. Проснулся Лейстред.
Льёт дождь, а дочь висит на люстре.
* * *
Я, приветствуя наше правительство,
поступив под его покровительство,
обязуюсь быть добрым и честным,
сильным, умным, красивым, известным,
сверхвнимательным к всяким нюансам,
архивежливым и к иностранцам
и к своим, и – учиться, учиться,
и – работать, работать. Не злиться.
© Александр Коган, 2015-2017.
© 45-я параллель, 2017.