Кто вы господин-товарищ Кропоткин?
Знаете что я не люблю больше всего? Нет, не манную кашу. Её я тоже терпеть не могу с самого раннего детства. Несмотря на то, этой крупы, нужной младому человечеству, я работая мельником, изготовил если уж не с гору Эверест, то уж точно размером с наш Фишт*. Не люблю, когда супруга стоит за спиной и смотрит, что и сколько я укладываю в чемодан, время от времени молча протягивая «очень нужную» в поездке «тряпочку».
– Дорогая. Ну, как ты не поймёшь, мы с внуком Тимофеем не на Северный Полюс отправляюсь, а в город Кропоткин, цивилизованный районный центр нашего края.
Жена, вздыхая, уходит, чтобы на кухне пересчитать количество бутербродов, которые её мужчины просто обязаны взять с собой в дорогу.
Но свято место пусто не бывает. Тимоха, встал на цыпочки и шёпотом произнёс:
– В инете нашёл инфу, что город, в который мы едем, назван в честь настоящего князя из старинного рода! И он потомок самого Рюрика. Как же красные, большевики назвали в его честь аж целый город?
Я взглянул на часы. До отправления поезда ещё часок имеется, и к тому же оставлять без ответа вопросы любопытного потомка категорически нельзя. Обидится, надует нижнюю губу и откажется есть пресловутую манную кашу.
Усадил внука рядом с собой на диван и начал рассказ издалека.
– Однажды восьмилетнего мальчика Петю, на костюмированном балу заметил император Николай Первый. Взял его за руку, представил свите со словами: «Вот каких молодцов мне нужно!», и тут же приказал зачислить Кропоткина-младшего в Пажеский корпус, самое привилегированное военно-учебное заведение государства.
– Ого! Вот повезло пацану! – тут же перебил Тимофей, – значит, он вырос, стал генералом, победил всех врагов и в честь его назвали целый город. Справедливо. По-честному.
– Вовсе нет, – возразил я, – он вырос и стал учёным, членом Русского географического общества. Был награждён золотой медалью за исследование Якутии.
– Понятно. Значит, город, в который мы поедем, назван в честь учёного? – внук вздохнул и стал загибать пальцы, – Мичуринск, Ломоносов, Королёв, лучше бы он был полководцем. Город в честь героя-победителя всё же .... Пусть даже и князя. Суворов тоже был князем и Кутузов. А в СССР даже ордена их именами назвали и награждали советских людей.
– Тимофей, тебе всё уже ясно, или я могу продолжить? Тем более что город назван так, дабы увековечить имя известного революционера.
Внук удивлённо посмотрел на меня:
– Он ещё и революционерил?
– Да. Случалось, утром выступал с докладом на заседании географического общества, а потом мчался на окраину города, переодевался в мужицкую одежонку и рассказывал рабочим об Интернационале. За это его арестовали и заключили в Петропавловскую крепость. Правда, оттуда он бежал.
– Из самой крепости? Как граф Монте-Кристо? Вот это да! Расскажи, – внук прижался ко мне и заглянул в глаза.
– Петра Алексеевича предупреждали о грозящей опасности. Предлагали как можно скорее покинуть Россию дабы избежать ареста. Но он остался. Ради своего доклада о ледниковом периоде в Северной Европе на заседании геологов. Сотрудники охранного отделения задержали революционера на следующий день, по пути на вокзал.
Князь-учёный считался необычным арестантом. Ему, по личному распоряжению императора, единственному из заключённых, доставляли в камеру письменные принадлежности, чтобы Пётр Алексеевич мог продолжить работу над монументальным трудом о ледниках.
П
рошло два года. Здоровье заключённого резко ухудшилось. И Кропоткин начал готовить побег. Врач, вызванный в камеру, констатировал: – бедняге осталось жить не больше двух недель.
Князя перевели в отделение для заключённых военного госпиталя и разрешили часовые прогулки во дворе, но под надзором. Пётр Алексеевич не раз видел открытые внешние ворота и за ними желанную свободу. На волю переслали записку с детальным планом предстоящей операции.
Главным сигналом к тому, что всё готово должен был стать красный воздушный шар, видимый с любой точки тюремного двора. В операции участвовало двадцать человек. Спешили, так как со дня на день Кропоткина должны были вернуть в казематы крепости.
И вот день Х настал. Узник вертел головой во все стороны, но шара нигде не видел. Время, отведённое для прогулки, истекало, нервы князя были на пределе...
– Ух ты! Рисковый дяденька! – ёрзая от нетерпения, выпалил Тимоха, – наверное, шарик ветром унесло в противоположную сторону?
– Позже выяснилось, что дело было в другом. Кропоткин сумел подойти к открытым настежь воротам и прекрасно слышал, как за ними поскрипывают колёса пролётки и даже улавливал слова песни, которую горланил его товарищ, но злополучный шар так и не взмыл в небо! Причиной тому был не ветер. А продавцы шариков. Они каждый день торговали разноцветной детской радостью у центрального магазина, но в тот злополучный день разом устроили себе выходной! Оббегав город, сообщники вернулись ни с чем.
Тимофей насупился и сидел тихо, сопереживая пламенному революционеру. Я погладил его по голове и продолжил рассказ:
– Побег не удался. Но ни друзья Кропоткина, ни он сам и не думали отступать. Учёный предвидел и такую ситуацию. Потому заранее разработал и передал на волю план «Б», согласно которому товарищи сняли бы дачу, располагающуюся рядом с военным госпиталем. У её открытого окна, в назначенный день и час должен стоять музыкант со скрипкой в руках и играть знакомую мелодию, которая и служила сигналом «Всё готово! Улица свободна!»
– И он удрал? – Тимофей радостно вскочил с дивана, – дал дёру!
– Ровно через сутки, – уточнил я, – заслышав весёлую мелодию, учёный заученным движением (не один день тренировался в камере, чтобы мгновенно избавиться от ненавистной одежды) сбросил арестантский халат и, оставшись в брюках и рубашке, что есть силы побежал к открытым воротам.
– Так его же сопровождал надзиратель. Сам же говорил, Кропоткина выпускали на прогулку только под конвоем. Не догнал что ли?
– Жандарм гнался за беглецом, пытался ударить штыком, но не стрелял. Наверное, был уверен, что догонит. Не догнал. Учёный в последний момент успел вскочить в ожидающую его пролётку.
– Мужчины, вы сигналы вообще слышите? – вмешалась в нашу беседу возникшая перед нами бабушка, – уж минут пять под окнами клаксонит.
– Кто? – удивился я.
– Заговорщик? Революционер? – поинтересовался внук.
– Таксист. На вокзал вас повезёт. Совсем заболтались. Поезд ждать таких недотёп, как вы, не будет. Отправится строго по расписанию в этот, как его, в город имени ..., – супруга театрально наморщила лоб, давая Тимофею возможность ответить за неё.
– В город в честь удивительного человека! Учёного, революционера и князя одновременно, – внук торопливо надевал на спину рюкзачок, – вот вырасту, стану, как дед, писателем и напишу о нём роман. Толстенный! Аж на целую тысячу страниц!
____
* – горная вершина в западной части Главного Кавказского хребта, высота – 2867,7 метров.
Иллюстрации:
современная фотография железнодорожного вокзала города Кропоткин:
князь Пётр Алексеевич Кропоткин, фотография 1864 года.
Кто такой Швед?
Сдаётся мне, что любой человек моего поколения, живший в СССР в середине 60-х годов и позднее, хотя бы раз посмотрел знаменитый фильм «Мёртвый сезон» с Донатасом Банионисом в главной роли. В то время это была бомба. Фильм – откровение. Он рассказывал о работе советского разведчика за рубежом в мирные послевоенные годы. Но я хочу вам поведать не о самом фильме и о его кинематографических достоинствах, а о нескольких кадрах в начале. После титров к зрителям обращался настоящий советский разведчик Рудольф Иванович Абель.
В далёком 1957 году американцы разоблачили, поймали и осудили его, о чём громогласно заявили с экранов своих телевизоров и страниц многочисленных газет. Спустя много лет мы узнали, что настоящая фамилия этого выдающегося человека не Абель, а Вильям Фишер. Зачем человеку, лицо которого не сходило со страниц газет, называться в самый критический момент своей жизни чужим именем и фамилией? Ведь совершенно понятно, что осудят и очень надолго, а то и вообще расстреляют.
Вернувшись на Родину (его обменяли на американского лётчика Пауэрса), на этот вопрос Фишер ответил предельно коротко, одной мало понятной фразой:
– Я проверял Шведа.
* * *
В конце прошлого века водолазы известной английской фирмы достали из трюма затонувшего во время второй мировой войны корабля золотые изделия времён открытия Америки. Удивительным было то, что эти драгоценности принадлежали Государственному банку СССР и отправлялись в Соединённые Штаты в уплату за поставку товаров по договору «Ленд-лиза». По всему выходило, что статуэтки из чистого золота и прочие ацтекские украшения спустя столетия отправлялись почти туда, откуда они когда-то были вывезены бравыми моряками Колумба. Но как они попали в Советский Союз? Наша страна в те далёкие времена даже не помышляла о том, чтобы приобретать на аукционах дорогие заморские финтифлюшки. Этот вопрос задал корреспондент советского телевидения одному седовласому отставному генералу.
– Скорее всего, это дело рук Шведа, – ответил ветеран, – более мне сказать нечего.
* * *
Прошло ещё четверть века. Я, наконец-таки, прекратил скитаться по миру, осел в своём родном Краснодаре. Стал разбирать многочисленные ящики и на дне одного из них обнаружил пожелтевшую от времени записку: «Разобраться со Шведом!». Как разобраться, где искать информацию об этом загадочном человеке? Не писать же мне запрос в ФСБ?! На ум пришла только одна мысль, вернее даже не мысль, а одна фраза моего сына:
– Гугл и Яндекс тебе в помощь.
Поиски продвигались туго. Компетентные товарищи ушедших времён, надо отдать им должное, умели хранить вверенные им секреты.
Однако, права наша Алла Борисовна, которая поёт: «Если долго мучиться, что-нибудь получится!»
* * *
Куда Колумб доставлял награбленное индейское золото? – В Испанию, своему любимому королю. А когда республиканцы свергли своего монарха, куда они отправили заморские украшения? - Конечно же в банк. Затем на далёком Пиренейском полуострове началась гражданская война. Советский Союз как мог помогал одной из воюющих сторон: поставлял оружие, принимал у себя осиротевших детей, отправлял на фронт многочисленных добровольцев. Чем же за всё это расплачивались благодарные испанцы? Конечно же, золотом.
Вроде бы всё логично и понятно. Республиканцам некогда было переплавлять золото, добытое конкистадорами, вот и расплачивались тем, что было под рукой. По всей видимости, просто на вес. Затем и у нас началась война. Теперь уже нашим банковским служащим было не до изготовления слитков. Но при чём тут Швед? Какова его роль во всём этом? Я продолжал рыться в глубинах интернета, забираясь в самые что ни есть «непроглядные кущи».
Есть ли среди вас, дорогие мои читатели, те, кому не нравятся романы Эрнеста Хемингуэя?! Если таковые и найдутся, то их будет явное меньшинство. Кто из вас в молодости не любовался знаменитым портретом седовласого бородача в тёплом вязаном свитере. А какая книга лучше всего описывает гражданскую войну в Испании? Конечно же, «По ком звонит колокол». Есть в ней персонаж по фамилии Варлов.
Мне всего-то и оставалось узнать, кто же послужил прототипом этого самого Варлова. Добываю списки советников при Испанском республиканском правительстве, читаю: советник по вопросам безопасности, майор государственной безопасности (это, считай, генерал-майор по общевойсковым меркам!) Александр Орлов.
Ого! Полагаю, именно этот человек и был способен организовать и провести операцию по вывозу золотого запаса Испании в нашу страну.
* * *
Красавец с точёной внешностью и аристократическими манерами, в совершенстве владеющий несколькими европейскими языками.
Александр Орлов – или, судя по метрическим записям – Лейба Лазаревич Фельдбин, известен был под псевдонимами Никольский, Николаев, «Лёва». А кличку «Швед» придумал для него лично Сталин. Понятное дело, что именно она и стала основной, вытеснив все предыдущие.
В воюющую Испанию «Швед» попал, в общем-то, случайно. В 1936 года молодая сотрудница НКВД по уши влюблённая в красавца Орлова взяла да застрелилась прямо перед входом в знаменитое здание на Лубянке. Накануне этого печального события Орлов честно сообщил любовнице, что их роман завершился, и он никогда не разведётся со своей законной супругой. Чекисту грозили очень крупные неприятности. Но друг и соратник, начальник иностранного отдела Слуцкий очень быстро организовал Шведу спец. командировку подальше от Москвы. Так Орлов в одночасье оказался резидентом советской разведки, а по совместительству ещё и советником республиканского правительства в Испании.
* * *
Я обязательно должен упомянуть, что Советский Союз в те годы входил в состав международного комитета, по невмешательству в дела Испании, состоящего из 27-ми стран, кроме этого, наша страна всегда позиционировала себя в качестве бескорыстного помощника испанских республиканцев.
Швед лично провёл переговоры с министром финансов Испании и очень убедительно сообщил ему, что никогда и ни за что не подпишет никаких официальных документов и расписок. В противном случае это может обернуться для Советского Союза грандиозным международным скандалом.
Погрузку золота будут проводить только советские моряки. Испанский министр вынужден был согласиться. Швед умел убеждать, да и выхода другого попросту не было. Армия генерала Франко быстро приближались к столице, и испанское правительство приняло решение эвакуировать золотой запас страны в приморский город Картахена.
Франкистам стало известно, куда именно грузятся ценные ящики, и они начали нещадно бомбить порт. Однако нашим судам удалось завершить операцию, благополучно выйти в открытое море. Золото прибыло в Одессу, а затем и в Москву.
Спустя годы испанское правительство подняло вопрос о возврате вывезенного золотого запаса страны. И только в 1960-е годы прошлого столетия была наконец достигнута договорённость. СССР компенсировал часть вывезенного золотого запаса поставками нефти в Испанию.
* * *
А как же Швед: Что стало с ним?
9 июля 1938 года ему вручили шифровку под номером 1743. В ней приказывалось прибыть в Антверпен. В те годы это означало только одно – насильственное возвращение в СССР, следствие и смерть. Разведчик и дипломат слишком много знал и поэтому должен был замолчать навсегда.
Швед это понял. Он не попал в приготовленную западню: разведчик и сам был великим мастером устраивать ловушки для других. Уехал во Францию, а оттуда без промедления перебрался за океан, в Канаду.
Именно туда Швед и пригласил своего дальнего родственника, которому поручил чрезвычайно важную миссию: не мешкая, отправиться на пароходе в Европу, прийти в Советское посольство в Париже и вручить дежурному заранее приготовленное письмо.
Что было в письме? – В нём Швед объяснял причины своего поступка. Он перечислял, всё то, что он знает, и какие секреты Страны Советов ему ведомы. В этом же послании Орлов давал торжественную клятву. Если не тронут и оставят в покое мать, то он обязуется «до конца моих дней не проронить ни единого слова, могущего повредить партии и стране».
Многие годы руководители советской разведки сомневались в искренности Шведа. Не стал ли он за долгие годы, проведённые за границей, предателем? Не выдал ли секреты государства? Но как же это проверить? И вот случай представился. В 1957 году с телеэкранов и со страниц газет на престарелого разведчика смотрело лицо соотечественника, подлинное имя которого он хорошо знал. Он также прекрасно знал, что настоящего, подлинного Рудольфа Абеля давно нет в живых, и он похоронен на секретном кладбище КГБ. Швед в своё время не один год работал с обоими. Только он мог выдать американцам настоящее имя пойманного резидента советской разведки. Как поступил Швед? – Швед промолчал. Он остался верен единожды данной присяге и своей письменной клятве.
Иллюстрации:
кадр из фильма «Мёртвый сезон»:
Донатас Банионис в роли советского разведчика
Константина Ладейникова (прототип – Конон Молодый);
фотографии Рудольфа Абеля и Шведа –
Александра Орлова (Лейба Лазаревич Фельдбин).
© Александр Ралот, 2022.
© 45-я пареллель, 2022.