Алексей Лешек

Алексей Лешек

Четвёртое измерение № 29 (269) от 11 октября 2013 года

Человек считает облака…

 

шагреневое

 

...когда страна шагреневою кожей порвётся по уральскому хребту, я буду пьян, я буду сед, быть может... быть может, заполняя пустоту, я буду слушать воды ахерона (ну, или стикса – кто там разберёт, в кромешной тьме) и молча ждать  харона... и веровать, что господи – спасёт...

 

точильное

 

...мой ангел спит. два ангела... нет, три... считай крыла! –  а что считать – смотри, хотя глазами – много ли  увидишь?... (точу ножи... на краешке  стола... а тексты – это пепел и зола... всё сказано. причём давно... на идиш? его не знаю... и не узнаю... поёт точило (я его пою, озвучивая острые амперы)… и вольты на обмотках горячи, как будто из духовки куличи... отскакивают искры от фанеры, срываясь с камня (чуть сильней нажать)... но искоркам уже не убежать – уже строки  натянута тетива... ах, да, не так, конечно – тетива…  ведь я точильщик – и точу слова... пытаюсь... оселком  императива.

 

грифельное

 

сломался грифель. это не к добру (тебе ли становиться неофитом  пустых примет? точи!). скриплю графитом, а может быть, графит скрипит сверчком. сверкнул анубис золотым зрачком, и улыбнулся уголками рта. ему известна долгота листа и ловля слов на ароматный клей лиловых почек сонных тополей. но я пишу, ничуть не убоясь, что на листе не много поместится: засохшей ветки кружевная вязь, вечерняя невидимая птица, висит  луны надраенный пятак... анубис говорит, что я дурак, что тысячи листов и то не хватит, что этот груз тебе  не по плечу... я глупо улыбаюсь, и молчу, и слушаю, – валяясь на кровати, закрыв глаза – гудка поёт гобой, две водомерки режут гладь корыта. скорей, скорей! последний рядовой, рождённый на задворках алфавита, вот-вот падёт, и с ним падёт стишок... анубис, подавив зевком  смешок, предупредил – листок не безграничен, но, в исключенье, нам его продлят. он кашляет, лукаво прячет взгляд всезнающий – печален, ироничен… но я успел (десяток слов, пяток, и вот уже ложатся на листок и снега стон, сошедшего по скату прогретой крыши, облако в плюще ...запуталось... оно спешит  к закату, похожее на всадника  в плаще).   

 

неевклидное

 

– Расскажи мне, мой странный, мой варвар смешной, где заветная дверка в зазор временной, ты куда исчезаешь ночами?... и зачем вещмешок за плечами?

– Вот зелёная ниточка – крепче держи, не теряй, а не то поглотят миражи, и запомни: в зелёной калитке разноцветные водятся нитки… там секунды (как странно!) летят сквозь года, там бывает смертельно опасно всегда, я тебя не пугаю напрасно: время – это смертельно опасно…

…Вот погасшее солнце – оно холодно, и поэтому тянет живое оно. Осторожно! нельзя оступиться! ведь ему никогда не напиться… И туда не ходи, где бушует война, и на этой войне раздают ордена и смертельный осколок снаряда (там мой друг – капитаном отряда).

– Это ангелы, Варвар? – пойдём же туда, где песок золотой, голубая вода. кто там  ходит в прекрасном обличье? …и чудесное пение птичье...

– Ты про этот прозрачный лесной  водоём? эти ангелы нас обглодают живьём, слишком ниточка (красная!) узка… мы послужим отличной закуской.

Я по правилам сказочной этой игры захожу на минутку в иные миры, что плывут возле нашего мира. видишь этот кристаллик сапфира?

– А чего же ты прячешь в сапфиров кристалл?

– Был бы я не волшебник, тогда бы не знал. Там и сны сохранятся, и строчки... пусть пока повисят на цепочке... Их потом отпущу, когда ляжет роса, когда птиц и зверей не слышны голоса, будет больше добра и покоя…

– Как же это возможно такое?.. Как же так? Эти сны, и сиянье звезды, и пространство под нами прозрачней воды, эта дверка, лазейка, калитка... изумрудная времени нитка...

– Как тебе объяснить – математикой? но мне в пространстве евклидовом тесно давно… Видишь розовый свет от болида?.. передал нам привет от Евклида…

…И поскольку у Господа всё по уму так устроено, как – я и сам не пойму, то зачем дураку-человечку задувать негасимую свечку?.. наловлю тебе снов, как цветёт одуван, как лошадка бежит, резво тянет рыдван – таратайку по сельской дорожке…

– А себе что наловишь?

– Немножко... я себе наловлю дым воронок и гарь, жаркий посвист свинца и огня киноварь, и разрывов оранжевых злато… вот и будет для варвара плата…

…и, закончив простой безыскусный стишок, эту боль, и войну, что собрал в вещмешок, я потом выпускаю у дверки.......................

.......................................и летят в небеса фейерверки

 

подкалиберное

 

...когда холодной силой СОБРа, в потоках ветра, у избы, снега снегам ломают рёбра, со хрустом сталкивают лбы, а ветер, не найдя оливу, сломать пытается привой, упрямо гнёт к забору сливу, не сильный ветер, низовой... по наста временной нулёвке, ведя крупицам снежным счёт, свет фонаря и сон полёвки между снежинками течёт, в потоке временном и  тесном,  где время можно пить и петь... вдруг в этом шорохе словесном мелькнёт внезапно – о**еть... стоишь, как перед богом – голым, теперь не вспомнить, не сберечь… и  подкалиберным глаголом коверкаешь родную речь...

 

сиятельное

 

пространство моё за стеною – резное пространство моё… еловое, берестяное мороз накрахмалит бельё, подгонит собак ближе к печке, а в печке по углям седым бегут огоньки-человечки и весело прыгают в дым… а что там за печкой?.. поспело?.. – поспело! пора за труды! для Самого Важного Дела – бадейку холодной воды... ну, шапку натянешь на ухи, да лбом об косяк!.. (матерок)… соседу-сидельцу, Петрухе, пульнуть полновесный снежок... снаряды-дрова под навесом присыпаны снежной кутьёй... мне вызвездит небо над лесом, как будто расстрельной статьёй... морозом весь мир растворожен, побелен, посыпан слюдой, и ворот скрипит, проморожен, и тянет ведёрко с водой… вдали – отмороженный город, где зябнут в депо поезда, а тут – промороженный ворот, и льётся в бадейку вода, бежит, словно скороговорка, и сладкая, чисто меды… и я отражаюсь в ведёрке колодезной, вкусной воды вихром непослушного чуба, забытою буковкой ять....................................

.........................и медь перегонного куба мне будет и петь, и сиять…

 

беспамятное

 

…асфальт подсыхал, ожидая крошащихся детских мелков... а что, на девятое мая напишут статей и стихов… газетная передовица и трёп болтуна-кумача… и можно законно напиться бутылкой литровой скотча… и скотч обесточит мне нервы (но буквы не выдержат строй)... запомни, дружок, сорок первый, чудовищный сорок второй... смотри... Ленинграда сугробы, тела – не пройти, не найти… запомнил? напейся… а чтобы с ума от всего не сойти… ну, вздрогнули! асталависта! (архивы…особый отдел...) гляди! докладная танкиста, что с танком в бою не сгорел... конечно, не хокку, не танка... так что же он там говорит?.. что в следующий раз вместе с танком в бою непременно сгорит… и колются строки, как шило, кумач встрепенулся и сник… да здравствует клим ворошилов! и маршал по кличке мясник… никто не забыт... не забыто… погожие мая деньки (а внуки расстрелянных, сбитых, поставят им памятники! – дивизии тупо просравшим, историю перекроя)...

....................ну, вечная память по павшим......................

.....................................................да памяти нет ни ***.

 

тропиночное

 

...пошёл коньяк, пошёл, как снег (который, шёл, как мог)... шёл по тропинке человек и сочинял стишок… простой стишок, без выкрутас, аллитераций без. хрустел снежок, ломался наст, дремал еловый лес… коньяк шёл так и между строк. увидя это, снег пошёл сильней, сильней, чем мог коньяк и человек, лупил снежинками в пальто – заряд! ещё заряд!.. и человек услышал, что снежинки говорят: «проси пощады у меня! у нас! у снежных пуль!» …а человек сказал: «***ня!», коньяк сказал: «буль-буль»... и человек прибавил ход, прибавив коньяка, и стал похож на пароход, заснеженный слегка... и пар клубился изо рта, мурлыкался стишок, про то, что скоро ледостав, и новый год, дружок. и ветер в уши дул ему (художественный свист), что алым расцветал в дому упрямый «декабрист… что мандаринен новый год и водочен слегка (а может, быть, наоборот... тут точка. Тэ-Чэ-Ка.) …а дома ждали пёс и кот, кастрюля кислых щей …и здоровенный антрекот... и... наливай скорей!

 

нелетательное

 

...точки-строчки-лоскутки, под землёй лежат полки (просто брали в лоб пригорок у излучины реки)... точка-строчечка-строка, пять атак и нет полка (а война, понятно, спишет… да и речка глубока…) …не ходи по полю, брат, тут дивизии лежат, (ах, спасибо, тебе, маршал, от солдаток и солдат) …я ходить туда не стал, я б над полюшком летал… только бог на это дело дурню крылышков не дал....

..................................мужиков-то до хера... пополнение... урааааа...

 

зазорное

 

…синее неба – нету ни **я. страна моя… (а что страна моя?.. живёт себе вне времени по плану: к субботе гуще дым от шашлыка и водки полноводнее река... до понедельника – стране по барабану)... я знаю много (меньше с каждым днём, поскольку меньше временной объём) и, пропустив с утра стаканчик сидра, считаю капли строчки с козырька... вытягивалась каплями строка… и капала небесная клепсидра… чего уж боле? – небо да вода... ну, что ещё... пытаться иногда клепать слова в серебряные звенья (языковой перебирая сор)… и втиснуть мир во временной зазор короткого, увы, стихотворенья...

 

уровнемерное

 

...Вселенский хаос – уровень воды. Ты знаешь, что ветрами гонит воду, так уровень поднимется – чуть-чуть… мы не уравновесили природу – она нас уровняет, и погоду, и в результате – выровнит тела… и, а propos, mon ange, в горизонтали… а что ещё в финале ожидали? По пряничку?.. такие, брат, дела... что? Объективность? Нынче не в чести... Фрагмент войны – ещё не есть картина… (беги, дурак, – подтянут «Буратино» – и точно не успеет повезти!)… Твой путь – на запад. Запад есть аванс. Ну, а счета оплачивать – востоку. У нас дождит… журчит по водостоку вода, вгоняя в полусонный транс меня, кота …и даже паука… смешного паука-крестовика... Для водки – лук. А для лучка – сметана... Что толку в звуках старого органа, когда глухи с рожденья черепа?.. Давай по сто, разведка, рourqoui pas? Звенит комар. Звенит, звенит, звенит… С империей истерика – «зенит»… В раскатах грома – смех Веспасиана… И мыльных опер тошнотворный хор, ещё гламур и модный приговор… всё утопить, mon ange, на дне стакана…

…Паук застыл, притворно-недвижим... Куда бежим?.. да от себя бежим… писать стихи и дорого и вредно… (вот, Курбскому – сорвался – и в Литву!) …менять режим?? Да я ловлю плотву!!!..................

P.S.

Чуть не забыл: «Carthago est delenda...»

 

внепогодное

 

...третий день моросит... вот холера! пахнет сыростью, прелью, гнильём... «Мериканин»! поллитра есть мера примиренья души с бытиём… матернёшься, махнёшь полстакана, задымишь папироской у рта… а слова, как пушок одувана, улетают бесшумно с листа... тут дыши, не дыши – всё без толку, не удержат ни гвозди, ни клей... потянулись, как нить за иголкой, как осенняя стая гусей... только ухо игольное узко – ни верблюд не пройдёт, ни строка (скорострельнее только «тунгуска» – дробь в стекло дурака-мотылька)... ну и бог с ним… чего мне накрыла самобраная скатерть стола?.. (ишь, как бьётся, чешуйчатокрылый, осыпая чешуйки с крыла)… отпустив это слово живое, словно в ухо иголочное……….

…вдруг заноет в боку ножевое. а у Борьки – осколочное...

 

barberеанское

 

…У варвара готовится зима. Кипит в котле и булькает простуда… у варвара (прости его, Гертруда) в стакане пойло, за окошком тьма… и дров замёрзших колотая груда, и дыма папиросная тесьма…. У варвара все дни наперечёт (и дни и ночи… варвар – звездочёт?)… он хмурит лоб и шевелит губами, запоминая в дюжинах слова… ему так проще... пухнет голова, но не корпеть  над чистыми листами, поскольку варвар тёмен и ленив… но знает, что такое «дежастив», и «рыбный нож», и «ложка для десерта»… но быт, и варвар до предела сжат… пружиною стальною интроверта (в буфете места много… пусть лежат)... Он пьёт и дышит. В меру… Глубоко. Что варвар пьёт… отнюдь не молоко, а разные казённые напитки из белого прозрачного стекла… у варвара (гляди!) уволокла в мышиный угол чёрствую горбушку лесная мышь… и там её грызёт… а тьма переливается в избушку чрез низкий подоконник и ползёт… и чёрный чай подкрашивает кружку…

…У варвара смешные башмаки… такие носят дети, дураки и варвары (кошмар для ортопеда)… ну, не модны… но варварское кредо – апо**й! Но зато они крепки… у варвара есть лампа и цветок (естественно, монстера), куча строк, солёных слов, да россыпь алфавита (припрятана бутылка aqua vita), а по субботам кофе и творог, яичница и яблочный пирог… У варвара тропинка есть в снегу, дела и мысли часто на бегу, он, варвар, глуп – своей зелёной лампой опять светил, расталкивая тьму… и вроде, с тьмой не справиться ему… а вот, светло……………

………………………………………………не знаю, почему…

 

подствольное

 

...Ну, да, мон анж, ты вечно сослан в Русь, хоть гондурасишь и венесуэлишь… подствольником по джунглям мягко стелешь... вези мне пойла, перелётный гусь! Вези мне пойло Геккельбери Финна (его папаши)… грустная картина – и я с тобой, естественно, напьюсь… В Найроби жарко?.. не хоронят трупы?.. (простите, дамы, правильно – тела… хоть мне всё это, честно, – до залупы)… дай бог – бронежилета и ствола, надёжного, как швейная машинка... ты сослан в Русь… Поплыла паутинка моих стихов?.. я благодарен, брат… залижешь раны в суете Нью-Йорка... Шекспир, Овидий, Марк Аврелий, Лорка... И не ****и, хоть ты аристократ… ты сам себе и каторга и кат...

 

петровско–разумовское

 

Я спал... к «Духонину». Стал прост, как апельсин, вопрос, тебя свербевший: или – или... Помилуй всех... и тех, кого убили... и тех и этих... надо в магазин. Сельпо, сельпо... Чего тебе, любезный? Мне яду... яду. Беленькой, в стекле... канал Москвы. Сравнить с Па-де-Кале – гораздо глубже. Кровь разъела глину... и отравила «тонкую рябину»... и ягоды, горчащие её... Кружило над водою вороньё. Птенцы гнезда... гнезда того... петрова. Запить бы, брат, до самого Покрова... а правильней сказать – до Покрова... и не болит пустая голова, и мысли тише, глуше на полтона... Сквозь трещины разбитого бетона растёт себе забей-на-всё-трава... к Духонину... помилуй, бог, меня. Когда всю жизнь – полцарства за коня – не хватит подданных, какое, на хрен, царство... к Духонину, как горькое лекарство, страна уже в достатке испила... не жди щедрот от царского стола... Я сын страны, которой больше нет. Я получаю: проездной, минет, надел земли, приличную зарплату, бутылку водки, – как менталитет, как орден мужества, как русский знак почёта (в рубашке – пулю... милый каламбур), но не смешно, мой ангел, отчего-то... надеюсь, что умнейшую из дур... и рамочку оконного киота... Да ну?.. ну, да... я пьянь и азиат, я зеркало, разбитое на части, и склеенное криво. И отчасти: ты – часть меня. Поэтому я рад твоим звонкам, полночным нашим спорам про Рюрика, про Тушинского Вора... и далее. А далее – везде. Вот, седина пробилась в бороде... Вода, канал... в канале нету дна. Но сталинская статуя видна, а может быть, безумный лик петровский... ну, возрази... хлебну ещё «московской»... по берегам дворцы да терема. Каналы – есть. Голландии нема......И как слепой, не видя этот мир, постукивает дизелем буксир, нащупывая илистый фарватер... куплю себе рубанок и топор...

...в сенате будет обер-прокурор...............................

P.S.

...но обер-прокурор – не прокуратор…

 

медное

 

...не листик берём, не листок, а лист, золотистый и  гулкий!.. чечётку отбей, молоток, айда по листу на прогулку!.. как будто поёт саксофон, как будто влюблён или болен  листа удивительный звон (хотя и не звон колоколен)... краснеет кленовый листок, трепещет осеннею  свечкой, – а мы отбортуем замок, замок одинарный, с подсечкой... и чтоб не сбежал кипяток, поставим заклёпочек-точек... заклёпку целуй, молоток! покрепче целуй, молоточек!.. теперь осадить и прогреть... и пела, и пела, и пела  в руках перегонная медь, паяльная лампа сипела... а где ж кислота, пацаны?.. – да вот же, на полке, начальник... и олово полной луны по шву разгоняет паяльник... чего ты? не хмурься, не плачь, что злато на медь променяла – не станет мне братом богач, не станет мне братом меняла... штаны от заплаток пестры, и нет ни рубля, ни эскудо... зато я кумир детворы... и прочего божьего люда...

 

беззвучное

 

...нас снежком припорошит, тут и русский, тут и жид... вон хохол лежит убитый, вон башкир в снегу лежит... нам приказы исполнять – нех*й на штабы пенять... ведь штабам активность фронта тоже надо соблюдать... в лоб! вперёд! любой ценой!.. тут убило нас с тобой... нам теперь не страшен голод, холод, тёмно-голубой... я бы палец снял с курка, да оторвана рука... завтра снова в лоб, по полю, бросит роты комполка... старшина уж не нальёт... вишь ты, как его метёт... я промёрзну – буду бруствер, может, пуля не пробьёт, может, тот, из пополненья, чтоб укрыться от огня, проживёт ещё мгновенье, откатившись за меня... так что, ротный, нам лежать, в поле голое  вмерзать… нас теперь с тобою, ротный, только господу поднять..........

.............................знаешь сам – кому война... – а кому хреновина...

 

кибиточное

 

...твои семь нянек – старенький ТТ. хоть одноглаз – но холоден и точен. и рукоять ребриста и не сточен его боёк... давай-ка по полста? вот килька и газетного листа распластанная буквенная скатерть... держись, разведка! слышь, едрёна матерь!.. давай, держись... (как тишина густа, разбавленная посвистами печки – проснулась в марте тяга у трубы)... порежу лука сладкого колечки, да ковырну солёные грибы... прости с мерёжкой... знаю, знаю, но... нет сил латать мерёжки полотно...

 

...что в прибылях: убытки с табаку, но подати подушной взяли боле… да взяли раза в два, чем в прошлый год... земля родит... холопы пашут поле... (казну заела армия и флот, в твоих указах чёрт не разберёт, не то Сенат)... великого прибытку в делах казённых ожидать не след... (тряхнуло на ухабине кибитку, ухабине лежать ещё сто лет... терпи, терпи дорог российских пытку)...

 

…а чтоб тебя!.. что подати, казна, коль с каждым годом боле недоимок?.. (ползла по небу тусклая луна, как вновь перечеканенный ефимок, в котором стало меньше серебра...) стадам овец от волка ждать добра? прости, мон анж – никто не верит в это... и потому – волненье и разброд, и потому – бежит и мрёт  народ от тягостей, от Просвещенья света...........

.....................худой котёл указами лудим... плодим рабов да подати плодим....

 

трёхглазое

 

...трёхглазый поезд, мокрый и пустой, зевнул дверьми. Не жди меня, не стой, тебе – в депо, где Коля-слесарюга мешает лапой кости домино, как будто снег размешивает вьюга, где в кочегарке сухо и темно... Лишь свет дежурный – ровно сорок ватт (и я ещё ни в чём не виноват), там за неделю заживают ранки, там я здоров, и друг здоров вполне... Мы просто загораем на броне, война – парад, мы молоды, но танки... Уже пылят, пылят в Джелалабад... Мой друг молчит. Трёхглазый, худо мне. Как я устал, трёхглазый... Как устал. Когда тебя порежут на металл, и белая струя ацетилена тебе сверкнёт улыбкой гуинплена, ты станешь не окалиной – строкой. Теперь и ты бессмертен, дорогой... Хоть, время вышло, разве дело в нём? Ну, что, трёхглазый, воздуха вздохнём? Я – папиросный, ты – конечно, сжатый. Сегодня я последний провожатый, давай, трёхглазый, двигайся, не спи, пока контактор силовой цепи не перемкнуло наглухо дугою... Тебе в депо, где мат течёт рекою, где «Слава Октябрю!» горит строка, где тёплый спирт у табельщицы Нюры... И масляная краска потолка примеривает молча кракелюры...

 

запоминательное

 

...светает за окошком… рассвет горяч и ал. плесни в стакан немножко... не спрашивай, как спал. не осуждай, читатель – не много тут вины – вот, подарил создатель – простые видеть сны... они идут сквозь веки, сквозь мрак и Колыму… приходят человеки, и не по одному, они текут как реки, во мраке, без огня... и просят человеки: «запомните меня... не надо главпочтамта, писать по адресам, расстрелян там-то там-то, а похоронен –там»… рудник, каменоломни, каналов глубь и гладь... я должен их запомнить, а не пересчитать... рассвет... стакан… окурок... сон выцвел и притих... зачем же, я, придурок, ночами вижу их, расстрелянных и пленных... запоминатель душ... невинно убиенных, замученных к тому ж...

 

ореховое

 

человек считает облака... гном и гоблин прячутся пока, только иногда из-под застрехи выпадет листочек-мотылёк... слышится возня и шепоток... делят прошлогодние орехи. человек читает облака... слово… сочетание... строка… делятся орехи и окурки, скорлупа орехов, паучок... вот и шерсти выдранный клочок – гном подрался с гоблином... придурки.

в человеке тают облака... разве их удержишь… с чердака, сквозь мошки невидимое пенье, вдруг услышишь шёпот дураков: «…только бы хватило облаков, чтобы дописать стихотворенье»...