Александра, Александр, Николай и… вечность

В центре Тбилиси, на улице Галактиона Табидзе, 20, находится уникальный памятник культуры. В этом доме некогда жила семья учёных и литераторов Смирновых – сын, внук и правнук знаменитой хозяйки петербургского литературного салона Александры Осиповны Смирновой-Россет – удивительной женщины, близко знавшей Карамзиных, Вяземского, Аксакова, Полонского, Щепкина и других выдающихся деятелей русской культуры XIX века. Среди них – Пушкин и Гоголь!

Об истории дома Смирновых и сохранившихся в нём реликвиях повествует не столь давно вышедший в Тбилиси красочный альбом «Дом Смирновых – в дар Грузии».

Это – совместный проект Министерства культуры, охраны памятников и спорта Грузии и Международного культурно-просветительского Союза «Русский клуб». Авторы альбома – М. Гачечиладзе, Т. Белашвили, А. Сватиков. Группа сотрудников Национального центра исследования истории грузинского искусства и охраны памятников имени Г. Чубинашвили с 2007 года осуществила паспортизацию части экспонатов Пушкинского мемориала дома Смирновых и подготовила электронную версию издания. «Русский клуб» при поддержке благотворительного фонда «Карту» осуществил допечатную подготовку и печать альбома.

Собрание Смирновых за более чем вековое пребывание в Грузии пополнялось уникальными материалами, связанными с русской, грузинской, армянской культурами.

Дом стал одним из значимых центров научного и межличностного общения, очагом духовного родства. Здесь часто бывали писатели, художники, учёные, музыканты… Сюда приходили Григол Орбелиани, Илья Чавчавадзе, Акакий Церетели, Давид Эристави, Пётр Чайковский, Викентий Вересаев, Галактион и Тициан Табидзе, Георгий Леонидзе, Нодар Думбадзе, Булат Окуджава, Владимир Солоухин, Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский. За круглым столом, к которому когда-то подсаживались Жуковский, Пушкин и Гоголь, читались новые произведения русских и грузинских поэтов, живших уже в трёх столетиях!

В 1975-м «бессмертный дом» получил статус Дома литературных взаимосвязей – Пушкинского мемориала…

В альбоме впервые столь широко предстают экспонаты музея, признанного одним из ценнейших памятников русской культуры эпохи Пушкина и Гоголя за пределами России.

Символично, что издание увидело свет год 200-летия со дня рождения Н. В. Гоголя и в год такой же «круглой» юбилейной даты, связанной с именем и фамилией А. О. Смирновой-Россет…

 

Предлагаем вниманию читателей «45-й параллели» интервью с Александром Сватиковым, главным хранителем Пушкинского мемориала дома Смирновых, подготовленное Кларой Бараташвили по просьбе нашего издания.

 

* * *

 

– Саша, расскажи, пожалуйста, когда ты попал в этот дом?

– Сюда я впервые пришёл 1983 году – тогда я учился в университете, и мне интересно было общаться с двумя уже пожилыми людьми, за плечами у которых была богатая интересная жизнь. Это были Михаил Георгиевич Смирнов, правнук Александры Осиповны и его матушка Евгения Владимировна Смирнова – жена Георгия Михайловича, внука Александры Осиповны. Михаил Георгиевич был человек юридически грамотный, который сумел в советское время преодолеть все препоны и создать своеобразный комплекс. На одной половине этого дома была мемориальная экспозиция, на другой – кипела жизнь...

– Какая жизнь?

– Организации «Дома литературных взаимосвязей» – Пушкинского мемориала, статус которого он получил с 1975 года. На первых порах это была общественная организация, но со временем появляется штатное расписание, зарплаты, изготавливаются бланк, печать... И внутри Главной редакционной коллегии это было достаточно автономное, полунезависимое создание...

– Интересно, как это удалось сделать в советское время?

– В то время всё было довольно сложно. Как им удалось сохранить дом – при всеобщей национализации? Могу ответить лишь одно. Вопросов в истории этого дома и семьи всегда гораздо больше, чем ответов… В пору репрессий тридцатых годов семья Смирновых сумела не только выжить, не только уберечь значительную часть своего собрания, но и сохранить этот дом в частной собственности.

– Может, сыграло свою роль положение хозяина?

– Может быть. Отец Михаила Георгиевича – Георгий Михайлович Смирнов был известным геологом, заслуженным деятелем науки, профессором, а поскольку геология в те годы была максимально востребована, может, поэтому его и не трогали...

Хотя... хотя и сегодня находятся люди, передающие предание и слухи о том, что истинным отцом Георгия Михайловича был не Михаил Николаевич Смирнов, а сам Великий Князь Николай Николаевич. Да, очень часто говорят, а в тридцатые это была тайна полишинеля. Отчего Георгия Смирнова не репессировали, как его не уничтожили –тайна за семью печатями. Ну кто-то говорит, что возможно большевики пытались сохранить хоть какой-то романовский генофонд, с какими-то целями – чтобы потом обменять на кого-то или ещё что-то... Может быть, может быть...

– Вернёмся к Александре Осиповне Смирновой-Россет…

– Вернёмся. Женщина, которая даже после смерти (а после её смерти прошло более 120 лет) не даёт покоя исследователям – ни мужской, ни женской половине этих исследователей – это о чём-то говорит. Потому что женщина эта уже при жизни стала легендой. Не случайно Николай I произнёс как-то при ней такую фразу: «Вы стали управлять русскими поэтами тогда, когда я взошёл на престол». Но спустя годы эта фраза трансформировалась и звучала так: «Вы управляете русскими поэтами так же, как я государством». Как бы там ни было, чем больше и больше лет отдаляет нас от этой личности, тем больше убеждаешься: она – самая выдающаяся женщина в высшем аристократическом обществе пушкинской эпохи.

– Какова была Александра внешне?

– Совершенно не похожа на голубоглазых блондинок. Кареглазая, черноволосая, волосы у неё были тонкие, но густые. Великолепного сложения, невысокого росточка. Пётр Вяземский в своей записной книжке писал о том, что если кто-то попадал в орбиту Александры Осиповны, то рано или поздно находил для себя какую-то занозу, какую-то зацепку. Она была очень эффектна собой. Сохранившиеся портреты, мраморный бюст работы Вихмана отмечают её тонкие европейские черты – великолепный нос, прекрасный подбородок... При этом у неё были пропорциональные плечи, осиная талия – по моде того времени (затягиваться она не любила, талия была от природы), великолепные бедра... Ножки, которые, выглядывая из-под бальных платьев, приводили в священный трепет практически всех русских поэтов первой половины XIX века.

– А как относился к ней Пушкин?

– Пушкин относился к ней столь хорошо, что это давало поводы Наталье Николаевне его ревновать. В письме к Наталье Николаевне, когда она высказывает очередную порцию ревности, он, чтобы снять накал страстей, пишет о том, что Смирнова на сносях, брюхатая, с трудом втаскивает живот на второй этаж и т.д.

– Говорят, Александра Осиповна соединила в себе много кровей?

– Отметим, она родилась в марте 1809 года на Украине – так что в этом году исполнилось 200 лет со дня рождения Александры Осиповны (почти одновременно с Николаем Васильевичем Гоголем, разница у них в несколько дней). Со стороны матери в её жилах текла не только немецкая кровь, но и грузинская. Бабушка её была Кетеван Цицишвили, древнего княжеского грузинского рода, некоторые представители которых были в родстве в грузинским царским двором.

– Насколько известно, её фамилия претерпела изменения?

– Девичья фамилия Александры – Россетти. Но в Петербурге написание (и звучание!) постепенно трансформировалось во французское – Россет. В XIX веке писали, что в переводе с французского фамилия достаточно… двузначна. Один вариант – «роза», другой – вроде бы, образуется от… «грязи». Как бы то ни было, этой удивительной женщине всегда сопутствовал головокружительный успех – успех от розы, сводившей с ума всех, кто попадал в её орбиту, и всегда за ней тянулся какой-то грязный шлейф – никуда от этого не деться. Потому что завистников всегда много!

– Как складывалась её жизнь?

– Отец Александры умер очень рано, когда девочке шёл шестой год. Мать, Надежда Ивановна, урождённая Лорер, выходит вторично замуж за полковника Арнольди, участника войны 1812 года. В семье появились дети от второго брака. Отношения с отчимом были крайне натянутые. И тогда мать приложила все усилия, чтобы пристроить Сашеньку в Екатерининский институт Петербурга. К семнадцати годам Александра осталась круглой сиротой и совершенно без средств. К тому времени она оканчивает Институт, и на неё обращает внимание вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Александру определяют в штат – сначала фрейлиной вдовствующей императрицы, а позже и к молодой супруге Николая I – Александре Фёдоровне.

Александра оказалась под высоким покровительством. Дети в царской семье называли её «наша чёрненькая», поскольку в один год вместе с Александрой Россет во фрейлины была взята красавица-полька Стефания Радзивилл, которую называли «наша беленькая». Так вот: к этой «нашей чёрненькой» царская семья относилась с большим трепетом и чувством любви. А у Николая I это чувство иногда перешагивало определённые рамки, и тогда императрица начинала нервничать. Поэтому однажды, когда во время разговора Александра спросила её совета – стоит ли выходить замуж за человека, которого не любишь, императрица ответила – лучше выйти замуж без любви, чем остаться старой девой и всю жизнь брюзжать.

– А как она училась в Екатерининском институте?

– Была одной из первых! Среди преподавателей института был Пётр Плетнёв, приятель Пушкина, тот самый Плетнёв, которому посвящён «Евгений Онегин»; он обратил внимание на черноглазую девочку, которая училась очень хорошо, и постепенно расцветала на его глазах. Интересно, что в последующем дружба между педагогом и ученицей сохранилась, и Плетнёв неоднократно писал о том, что ему даже трудно объяснить, чем вызваны её неизменное внимание и любовь к нему.

– Многие современники отмечали, что эта необыкновенная женщина обладала особым «талантом дружбы».

– Да, и внимание она уделяла не только Плетнёву. В общем-то, все, кто попадал в её круг, особенно в первую молодость, пользовались её вниманием и покровительством.

Она часто оказывала услуги, благодаря которым, допустим, тот же Николай Васильевич в течение нескольких лет мог жить в Италии и работать над вторым томом «Мёртвых душ». По просьбе Александры Осиповны царская семья выделила ему пенсию в размере пяти тысяч (она была поделена на небольшие доли, и Гоголь постепенно получал эту материальную помощь). Она хлопотала и за Пушкина, помогая провести через цензуру ряд его стихотворений.

– Кстати, а как она познакомилась с Александром Сергеевичем?

– Знакомство с Пушкиным состоялось зимой 1828 года, на одном из танцевальных вечеров, как только прошёл траур при царском дворе. Пушкин обратил внимание на невысокую, великолепно сложенную девушку, которая резко выделялась на фоне голубоглазых блондинок. С ней разговаривал Крылов, и Пушкин увидел, как у Крылова от смеха ходят складки на животе. И он, полагаю, подумал примерно так: либо она непробиваемо тупа, если позволяет Крылову смеяться в её присутствии над её речами, либо настолько умна, что смогла расшевелить даже Ивана Андреевича! И Александр приглашает Александру на танец. Они разговорились. С этой беседы завязывается дружба, продолжавшаяся многие годы. Но настоящая дружба началась позднее, когда, женившись на Наталье Гончаровой, поэт переехал в Царское Село, где в ту пору находился и Жуковский.

– Говорят, по вечерам Пушкин вместе с Жуковским заходили в Большой дворец, где жила очаровательная Россет, где не смолкали дебаты, споры и шутки. А она, в свою очередь, часто приходила к молодой чете Пушкиных…

– Многие современники отмечали, что если бы Александра Осиповна в 1837 году была в Петербурге, может, тогда преддуэльные и дуэльные события развивались бы в несколько ином направлении.

– Много ли у неё было поклонников?

– Поклонников у неё всегда было очень много, и всегда очень интересные люди. Василий Андреевич Жуковский, с которым она познакомилась ещё в Зимнем дворце, писал ей целые письма гекзаметром, в которых очень часто объяснялся в любви (к тому времени она ещё не была замужем). Среди славянофилов был, например, Кошелев, который немного боялся её близости ко двору. Между ними состоялся откровенный разговор, и он просил её отойти от двора. Они расстались, но это не помешало им сохранить дружеские отношения. Причем, разрыв для Кошелева оказался более острым, чем для Александры Осиповны. Он физически заболел и вынужден был уехать в Германию на лечение водами. После Кошелева у Александры Осиповны появляется на горизонте ещё несколько кандидатур. Например, был один из побочных сынов графа Разумовского, был Мальцев. Тот самый Мальцев, который единственный выживает из русской дипломатической миссии во время резни в Персии, когда убивают Грибоедова и Мальцев чудом остаётся жив. Но после его отъезда в Персию связь с ним как-то ослабевает и обрывается ...

– И кто же стал её избранником?

– Богатый помещик, человек, увлекающийся искусством, Николай Михайлович Смирнов, рано осиротевший. Он – чиновник Министерства иностранных дел, служит дипломатом в Италии, живёт на широкую ногу. Пушкин знал Смирнова давно, отношения их были на «ты». Однажды Смирнов обратил внимание на Александру Осиповну и, набравшись духу, посватался. Она ответила ему отказом. Через некоторое время Смирнов сватается второй раз. И вот тогда состоялся небольшой разговор с императрицей, которая посоветовала выйти замуж за нелюбимого человека.

– Как она решилась на такой брак?

– В своих воспоминаниях Смирнова писала, что «сердце выстукивало: нет, нет, нет, а я ему ответила да». С этого компромисса начинается брак, который уже изначально не мог быть безоблачно счастливым. Так оно и получилось. Отношения с мужем заканчиваются разрывом: муж живёт в России, жена – в Западной Европе...

– Итак...

– Итак, в январе 1832 года в возрасте 23-х лет Александра Осиповна Россет выходит замуж. Свадьбу сыграли в Зимнем дворце, поскольку оба они к тому времени были сиротами, и Александра Осиповна, как я уже отметил, находилась под покровительством царской семьи. После замужества Александру Осиповну по-прежнему любили принимать при дворе, и она долгие годы была украшением светских балов и раутов...

Интересно, что она сумела сохранить ту интимную, почти семейную связь с царским двором и с царской семьёй... Обладая при этом гордым, независимым характером.

– Девочка, которая в общем-то из ничего сумела стать тем, кем она стала...

– Конечно, природные задатки для этого были, потому что – феноменальная память, великолепный вкус, отточенный, в том числе и литературный...

– Расскажи об альбоме, который подарил ей Пушкин.

– Пушкин советовал Россет вести записи и преподнёс на день рождения 23-хлетней Александре Осиповне в подарок альбом, на заглавном листе которого написал: «Исторические записки А.О.С». В альбом было вписано знаменитое ныне стихотворение:

 

 

Александра Осиповна часто комплексовала по поводу двух последних строчек. Многие, ещё не сблизившись с ней, уже заранее были настроены на то, что язычок у неё острый, и если что не так – достанется на орехи, поэтому иногда предпочитали просто дистанцироваться.

– Говорят, Пушкин ценил её хорошую русскую речь.

– И не только. Пушкин высоко ценил её записки и устные рассказы. В его записной книжке «TableTalk» часто можно найти упоминание тех рассказов, которые он услышал от Александры Осиповны. Они касались иногда Петра Первого, иногда убийства Павла, иногда царствования императрицы Екатерины... И поскольку лучшие годы её молодости прошли при императорском дворе, она была свидетельницей и участницей многих событий. Вся царская семья была с ней предельно откровенна, поэтому очень многие дворцовые тайны, о которых другие могли только догадываться или спорить, ей были известны гораздо лучше.

– Пушкин по-прежнему бывает у них...

– После брака Александры Осиповны со Смирновым Пушкин по-прежнему часто бывает у них в доме. Не только потому что увлекается рассказами Александры Осиповны и любит в её присутствии вынести на суд публики то или иное своё произведение.

В доме была уникальная библиотека. Смирнов, как дипломат, имел право без цензуры ввозить в Россию запрещённые издания. А Пушкин, который работал то над историей восстания Пугачёва, то над архивными исследованиями, всегда нуждался в подобной литературе. Бывая в доме Смирновых, Пушкин любил рассматривать как великолепную библиотеку, так и коллекцию их картин.

– Была ли у них переписка?

– В переписке они почти никогда не состояли, как это ни парадоксально. Но как только Пушкин и Александра Осиповна оказывались в Петербурге в одно и то же время, Пушкин практически не пропускал ни одного вечера чтобы не зайти к ней в гости.

Как-то в 1834 году в его дневнике появилась запись о том, что «...разговоры несносны. Слышишь везде одно и то же. Одна Смирнова по-прежнему мила и холодна к окружающей суете».

Представь: Пушкин, в окружении которого было столько потрясающих женщин, начиная с Воронцовой и кончая Волконской, женщин, которые обладали глубоким умом или были музами поэтов, художников и актеров, выделил из этого блестящего окружения одну Смирнову!

– Это многого стоит. А как это отражается в поэзии Пушкина?

– Если первые его строки, обращённые к ней – почти шуточны и несколько отстранены, то потом это чувство перерождается в неподдельный интерес к очень своеобразной женщине, которая прекрасно говорит по-украински, блестяще говорит по-русски, хотя в её жилах нет ни капли русской крови.... Многие исследователи находят в чертах Татьяны Лариной ряд черт, характерных для Александры Осиповны. Но даже если бы этого не было, то в поэзии Пушкина, особенно, в его письмах, мы находим яркие образы женщины – и эмансипированной, и влюблённой, иногда несчастной, женщины, которая за всё в этой жизни платит сполна. И женщины, которая намного опережает своё время, настолько опережает, что очень многие мужчины оставались просто в шоке.

– Ну, например?

– Например. Женщина, которая пережив жизненные потрясения, вдруг начинала увлекаться вопросами философии и религии, и захотела читать произведения отцов церкви на языке оригинала. Для этого самостоятельно изучает древнееврейский и греческий языки. И через две-три недели она вовсю болтает, как утверждает русский дипломат Норов... И познания у неё были совершенно феноменальные. Казалось бы, для чего нужны знания при такой неземной красоте? Но вдруг выясняется, что она знает латинские названия многих растений. Она увлекается математикой, политэкономией, великолепно разбирается в философии, блестяще знает историю, поэтому разговаривать с ней можно было на любую тему. При этом у неё не очень сильный, но красивый голос, она великолепно поёт, берёт уроки музыки у ученицы Бетховена, играет в четыре руки с семейством Виельгорских или Владимиром Одоевским. С годами круг её знакомых постоянно растёт – мало того, что остаются друзья юности, с которыми она до последней минуты сохраняла близкие, доверительные и очень непосредственные отношения. Хотя, надо сказать и в этой непосредственности она иногда перешагивала ту черту, которая в XIX веке должна была отделять светскую женщину от светского мужчины.

– Что ты имеешь в виду?

– Иногда она просто шокировала тем, что просила мужчин помочь ей подняться с постели... Всё это было, было, было... Но! Достаточно было перешагнуть какую-то черту, как перед этими мужчинами открывался очень своеобразный, очень яркий мир.

– А что можно сказать о её переписке вообще?

– У Александры Осиповны была колоссальная переписка со многими её современниками. К сожалению, на сегодняшний день большая часть этой переписки утрачена. Но даже то, что было опубликовано ещё при её жизни и в последующие годы, это – уникальный свод литературной, культурной и дипломатической жизни России XIX века.

Она умудрялась писать письма каждый день. Иногда это были короткие «телеграфные» тексты, иногда – глубокие философские размышления в несколько страниц. Особенно плодотворной переписка была у неё с Николаем Васильевичем Гоголем. Дружба с ним – одна из ярких страниц в жизни Александры Осиповны. Их переписка насчитывает несколько сотен писем. К сожалению, большая часть оригиналов этих писем находится сейчас в Праге, в государственной библиотеке – они были переданы туда ещё при жизни Александры Осиповны.

Но если мы откроем «Выбранные места из переписки с друзьями» (одну из самых скандальных книг Николая Васильевича, отношение к которой после разгромной публикации Белинского до сегодняшнего дня не вполне реабилитировано), то пять писем в этом сборнике адресовано именно нашей Александре Осиповне. В тот период муж её был губернатором Калуги, и она была калужской губернаторшей. Гоголь, который писал 2-й том «Мёртвых душ», очень часто просил её подробно описывать различные типажи и детали русской провинции... В Италии он немного оторвался от российской действительности. И вот таким своеобразным, наиболее информированным другом Гоголя в тот период поневоле оказалась Александра Осиповна. Письма её поразительны! Некоторые из них по своей стилистике, по своему эмоциональному накалу ни в чём не уступают лучшим страницам русских прозаиков.

– Говорят, многие современники ценили независимый ум насмешливой фрейлины?

– Как я уже сказал, она обладала независимым суждением, по каждому событию у неё были свои оценки. Её мнению доверяли Николай I и его брат, великий князь Михаил Павлович. Она всегда была предельно откровенной. Это качество кого-то привлекало, а кого-то пугало. И в первой молодости, когда эта необыкновенная внешняя красота, характер, в котором сочетаются с одной стороны какая-то цыганская живость... и восточная лень, глубокое религиозное чувство ...

– …с одной стороны, она унаследовала французскую живость, остроумие и восприимчивость ко всему прекрасному, а от немцев – любовь к порядку и вкус к музыке, от грузинских предков – пламенное воображение, восточную красоту и непринужденность в обращении…

– И это привело к совершенно поразительному результату! Многие современники, пытаясь сформулировать своё отношение к ней, ловили иногда себя на том, что в чём-то её ненавидят, а в чём-то она не отвечает их требованиям...

– Эпоха тоже своё диктовала...

– Именно. Не надо забывать, что это живой человек на фоне эстетики эпохи романтизма, когда к женщине предъявлялись определённые требования. Женщина должна была быть небожительницей, поэтому и Анна Керн, и всё остальное, что происходило в пушкинскую эпоху, это ещё и литературный фактор – идеализация, фантасмагоризация и т.д.

– Известно, что она радушно была принята и в царствующих домах Западной Европы.

– После того, как она начинает выезжать за границу, круг её друзей расширяется с космической быстротой. И когда в 1882 году, почти всеми забытая в России, она умирает в Париже, маленькая комнатка, которую они с дочерью Ольгой снимали в последние годы, была завалена телеграммами от многих царствующих домов Западной Европы. А начиналось это триумфальное шествие по Европе ещё в начале 30-х годов, когда после вторых родов муж вывозит её за границу на лечение. Тогда императрица просит Александру Осиповну лично передать письмо прусскому королю. После этого приёма у прусского короля её принимают как русскую принцессу в лучших домах Германии. Потом её прекрасно принимают в Англии, во Франции, в Италии, где вокруг неё порхает целый рой знаменитостей...

– Говорят, она с ними особенно не церемонилась...

– Просто к старости она начала уставать от них. Не знаю, насколько правдив этот эпизод, но в семье говорили, что однажды в двери к ней постучался полноватый грузный мужчина. Он передал свою визитную карточку. Александра Осиповна прочитала: «Оноре Бальзак» и будто бы сказала: «Гоните его в шею. Надоели мне эти знаменитости». Но при этом она очень внимательно следила за перемещениями Герцена по Западной Европе, была готова писать воспоминания о нём.

– Вернёмся в Грузию. Насколько известно, Александра Осиповна здесь не жила?

– В Грузии она не была ни одного дня. Несколько раз плавала по Чёрному морю, проплывая вдоль берегов Грузии.

– А кто приехал сюда, в Грузию?

– Сюда приехал её сын Михаил Николаевич Смирнов. В Петербурге в качестве домашнего воспитателя к нему приглашают Якова Полонского, который в течение долгого времени жил на Кавказе и непосредственно в Грузии, занимался журналистикой, историческими, этнографическими и лингвистическими исследованиями. В семье Смирновых Полонский прожил два или три года, и за это время в разговорах с мальчиком неоднократно всплывала тема Кавказа. Мальчик оканчивает гимназию и поступает на естественно-научное отделение недавно открытого в Одессе Новороссийского университета. Получив энциклопедическое образование, он через некоторое время оказывается на Кавказе, в канцелярии Кавказского наместника.

– Так это же – тот самый Смирнов, который за свои выдающиеся работы по изучению природы Кавказа звался Смирновым-Кавказским?!

– Да, конечно: здесь, на Кавказе, он начинает заниматься серьёзными исследованиями. За очень короткий период (а умирает он в возрасте 42 лет) он успевает оставить заметный след в ботанике, лингвистике, истории, этнографии и антропологии. Он сближается с очень широким кругом учёных. Михаил Николаевич несколько раз исходил всю Грузию пешком – вдоль и поперёк. В Лазистане им были обнаружены какие-то необыкновенные рододендроны, до того времени не описанные. И вот тогда это растение получает латинское название, в наименование которого использована фамилия Смирнов.

– Известно, что он был в переписке с Миклухо-Маклаем...

– И в этой переписке он доказывал, что местное население ни в чём не уступает самым высокоразвитым народам земного шара. По тем временам, когда царская Россия проводила свою колониальную политику на Кавказе, это было достаточно смелое заявление.

– И он принял решение осесть в Тбилиси?

– Этому решению способствовало ещё и то, что он женился на Елизавете Михайловне, урожденной Тамамшевой, армянке по происхождению. Так что к итало-немецко-руско-французской крови добавляется капелька армянской. А в следующем поколении ещё и Евгении Владимировны Смирновой, урождённой фон Шлейер, в жилах которой текла французская, польская и немецкая кровь.

– Поговорим о доме, в котором они жили.

– Это дом в 1859 году построил на свои деньги Егор Иванович Тамамшев, дедушка Елизаветы. Автор проекта – Отто Симонсон, известный архитектор, создавший интересные образцы типично аристократических домов в Тбилиси. Таков и этот стильный, двухэтажный дом. Всё в нём выдержано по принципу пропорциональности и симметрии, но, к сожалению, потом кое-что пришлось перестроить.

Но главное – дом выстоял, уцелел, и это хорошо.

– Итак, Смирнов женится на Елизавете, оседает здесь. А что с вещами матери?

– Михаил Николаевич перевёз вещи матери из Петербурга в Тифлис, и с 1874 года три поколения семьи Смирновых хранили эти фамильные сокровища.

– Можно их перечислить?

– Великолепные портреты матери, те самые портреты, которые вызывали восхищение и самого Пушкина, и Гоголя, и Аксакова. Он перевозит её мраморный бюст, выполненный скульптором Вихманом в Риме, в 1834 году. Перевозит мебель, драгоценности, фарфор, родовые иконы, передававшиеся из поколения в поколение. Многие реликвии были связаны с именами Петра Первого и Екатерины Второй. Книги – в семье Смирновых из поколения в поколение собирали колоссальную библиотеку в несколько тысяч томов – на итальянском, французском, немецком языках.

– А картины там были?

– У Смирновых было одно из самых лучших частных собраний голландской живописи в России. К тому же сама Александра Осиповна пополняла собрание, пользуясь широкими связями в художественных кругах.

Однажды Николай Васильевич Гоголь подарил ей знаменитую акварель Александра Иванова – «Жених, выбирающий серьги невесте». В их собрании были картины Сильвестра Щедрина, работы Перуджино, Ватто, многих других западноевропейских художников. Так что там было, что перевозить. И что терять, к сожалению.

– Вероятно, много чего...

– Много. Но сколько, и что там было – сегодня уже никто сказать не может.

– А из личных вещей Александры Осиповны сохранилось что-нибудь?

– Масса вещей. Во-первых, в библиотеке есть книги, на кожаных переплётах которых оттиснуты её инициалы. До брака – это АР, после брака – АС. И таких книг достаточно много. В этой же библиотеке оказалась и часть библиотеки известной семьи Киселёвых. В Баден-Бадене, у Александры Осиповны вспыхивает любовный роман с Николаем Киселёвым, который приходился дальним родственником Николаю Михайловичу Смирнову. И нет ничего удивительного, что и часть библиотеки Киселёвых тоже оказалась в собрании. Хотя в дальнейшем и потомки Киселёвых оказались в Грузии. К тому же здесь долгие годы жил Соллогуб, жена которого была урождённая Виельгорская, хорошо знакомая с Александрой Осиповной. Неудивительно, что в тбилисских частных собраниях нет-нет, да попадаются какие-то следы пушкинского и гоголевского окружения.

– Говорят, там были и венчальные свечи?

– Из вещей Александры Осиповны там действительно были венчальные свечи, которые молодожёны держали в руках в 1832 году в Зимнем дворце во время церемонии венчания. Домработница Смирновых (уже в советское время), очень набожная женщина, шла как-то в церковь. Своих свечей у неё не было, и она прихватила с собой эти. Так что дым венчальных свечей Смирновых растаял в Сионском соборе.

– А из мебели сохранилось что-нибудь?

– Сохранилась великолепная мебель Александры Осиповны. В окружении этой мебели она и принимала у себя в литературном салоне своих многочисленных друзей в Петербурге и в Калуге, да и везде, куда приезжала. Вещей у них всегда было очень много. Были и такие, с которыми она старалась не расставаться. Когда она выезжала за границу, допустим, то на дне дорожного сундука всегда лежал её портрет работы Августа Реми, который дошёл до наших дней, и сегодня его тоже можно увидеть в стенах этого дома…

То, что сохранилось – малая часть того, что было. Но даже уцелевшее признано одним из ценнейших памятников русской культуры пушкинской эпохи за пределами России.

– Но отчего ты говоришь об этом с грустью?

– Оттого, что... все эти бесценные вещи, собиравшиеся на протяжении веков, сегодня могли бы украсить любой музей любого города мира...

– Да, и что?

– А то, что, к сожалению, этого музея в Тбилиси до сих пор как не было, так и нет.

– То есть, как нет?

– В 1985 году Михаил Георгиевич Смирнов его матушка Евгения Владимировна оставили завещание, в котором говорится, что всё это уникальное семейное собрание и этот дом передаются в дар Грузии. И что все мемориальные вещи пушкинской эпохи должны храниться в доме, представляя с ним единый мемориальный комплекс.

– А разве это не так?

– К сожалению, нет. До сих пор не определен юридический статус смирновского собрания. У реально существующего музея нет профессиональных сотрудников, за музеем не закреплены необходимые площади в доме Смирновых. Противоречия на сегодняшний день неразрешимые. Хочется надеяться, что когда-то они разрешатся.

– Саша, а как ты сам оцениваешь этот дом?

– За столетнее пребывание в Грузии этот дом стал вненациональным памятником. Он ценен и для русской, и для грузинской, и для европейской, и для общечеловеческой культуры! А его служение было направлено на возведение мостов, на установление межкультурных связей. За долгие годы работы в этом музее я видел, как люди, школьники пенсионеры приезжая в Грузию, приходили в дом Смирновых, чтобы прикоснуться к этим вещам, услышать рассказ об истории этого дома. И почувствовать себя приобщёнными к чему-то высокому.

– Это был как притягательный магнит для всех, да?

– Для всех, кому дорого было понятие КУЛЬТУРА. Потому-то здесь, рядом с пушкинскими и гоголевскими реликвиями, с автографами Щепкина рядышком лежат письма Ильи Чавчавадзе, дневники, которые вела много лет Екатерина Эристави. То есть, вещи, которые должны быть в равной степени дороги каждому грузину, каждому русскому, каждому поляку, французу, немцу, швейцарцу...

За годы работы в этом доме я столько раз сталкивался с тем, что когда начинал листать альбом с литографиями (на страницах альбома Александры Осиповны запечатлены виды городов европейских стран), многие немцы, швейцарцы, французы говорили, что, возможно, таких литографий не осталось в их странах. Войны и мировые катаклизмы мало способствовали сохранению культурного достояния...

Поэтому, всё, собранное под крышей этого дома, должно быть бережно и любовно сохранено. Если мы потеряем Смирновский памятник-уникум, его уже никто и никогда не восстановит…

 

Авторы уникального проекта, работавшие над альбомом «Дом Смирновых – в дар Грузии», искренне надеются, что их миссия поможет решить многолетние проблемы музейного собрания. И последняя воля Смирновых будет, наконец, исполнена...

 

Клара Бараташвили

 

Тбилиси

Июнь–июль 2009 года

 

Иллюстрации:

обложка альбома «Дом Смирновых – в дар Грузии»;

эпизод презентации уникального издания: 

с альбомом в руках Александр Сватиков,

справа от него – Клара Бараташвили, 2009;

портрет А.О. Смирновой-Россет (художник Август Реми);

портрет А.С. Пушкина (художник Орест Кипренский);

портрет Н.М. Смирнова (супруг Александры Осиповны);

табакерка – дар Екатерины II;

портрет Н.В. Гоголя (художник Ф.А. Моллер);

гостиная в Доме Смирновых;

бюст А.О. Смирновой-Россет (скульптор К-Х. Вихман);

фотографии из семейного альбома Смирновых;

М.Г. Смирнов (правнук Александры Осиповны)

с матерью Евгенией Владимировной, 1983.

 

ps-45

Главный редактор альманаха Сергей Сутулов-Катеринич выражает искреннюю признательность автору публикации Кларе Бараташвили за вдумчивую кропотливую работу над подачей и самим текстом публикации, а также за присланные великолепные иллюстрации к эссе!