После сотни жизней
Заходи. Посидим помолчим после сотни жизней.
В девяноста из них мы, признаться, с тобой разминулись –
В девяноста из них мы, признаться, с тобой разминулись –
Всё равно есть о чём. Не кричи о моём пессимизме.
Постарайся понять, раз такие часы подвернулись.
Не ругай. Лучше – тише. Там, в комнате, спят мои дети.
Хочешь, муж тебе сварит свой фирменный крепкий кофе?
Нет. Меня не ревнует. Он знает – ты просто третий.
Я люблю тебя. Не отвечай – это может вести к катастрофе.
Посидим помолчим. Не смотри на помятые крылья.
Подарить тебе жизнь? Как у кошки – в запасе их восемь.
Выбирай, не робей. Ну и что, что покрыты пылью...
Мне казалось, они нам послужат немного после.
Извини, если что-то не так. Это время сейчас такое.
Снег растает и сразу всё станет намного проще.
Покурить? Да, сейчас. Вот сюда. Становись на балконе.
Ты смотри-ка, а дождь мои вещи опять полощет...
Постоим помолчим. Только тлеет твоя сигарета.
А я знаю, о чём ты сказать мне теперь не сможешь.
Извини... Муж зовёт. До свиданья. Конец куплета.
Если хочешь – ещё заходи... Только жизнью позже...
Постарайся понять, раз такие часы подвернулись.
Не ругай. Лучше – тише. Там, в комнате, спят мои дети.
Хочешь, муж тебе сварит свой фирменный крепкий кофе?
Нет. Меня не ревнует. Он знает – ты просто третий.
Я люблю тебя. Не отвечай – это может вести к катастрофе.
Посидим помолчим. Не смотри на помятые крылья.
Подарить тебе жизнь? Как у кошки – в запасе их восемь.
Выбирай, не робей. Ну и что, что покрыты пылью...
Мне казалось, они нам послужат немного после.
Извини, если что-то не так. Это время сейчас такое.
Снег растает и сразу всё станет намного проще.
Покурить? Да, сейчас. Вот сюда. Становись на балконе.
Ты смотри-ка, а дождь мои вещи опять полощет...
Постоим помолчим. Только тлеет твоя сигарета.
А я знаю, о чём ты сказать мне теперь не сможешь.
Извини... Муж зовёт. До свиданья. Конец куплета.
Если хочешь – ещё заходи... Только жизнью позже...
По вольфрамовой нити
По вольфрамовой нити струится моё напряжение.
Извините, друзья, но не всем же в мою подноготную.
В моём сердце и так мало места, а ваше вторжение
Превращает его в штраф-стоянку. Пугает, что в льготную.
Уведите детей, стариков, инвалидов. И женщин, наверное...
Им зачем наблюдать за таким коррозийным процессом?
Вот сегодня пошла пара трещин. Поглубже, чем первые.
Хорошо. Одна боль уменьшает другую, как всем нам известно.
Занимайте в театре абсурда места из расчёта причастности –
Продавать вам билеты нет сил и уж точно – желания.
Ну а легче – наденьте на лица гримасы слепой безучастности.
Или просто молитесь за душу мою и сознание…
Роман он-лайн
Ты любил, едва касаясь, между строчек.
Сладострастно целовала запятыми.
Ты на месте слова «будем» – ставил прочерк.
Я пестрила обещаньями пустыми.
Ты влюблялся в моих строк слова нелепо,
Шли мурашки по телам у клавиш цепких.
На пол белый осыпалась сизым пеплом
Стружка сигаретной тонкой щепки.
Твой роман в зависнувшем он-лайне
Пульсом бьёт в сердца клавиатуры.
Мы остались в прозябающем прайм-тайме
От растущей в эроснах температуры.
Прокуренные комнатки редакций
...Прокуренные комнатки редакций,
Их тесные слепые потолки
Меня научат больше не бояться
Отхватывать от критики шлепки.
А ты не знал, что я пишу стихи...
Гриф карандашный стонет на бумаге,
И только в комнате из всей квартиры свет...
Стоишь от вечности в каком-то полушаге –
Сейчас и здесь я напишу тебе портрет.
Единственный и очень личный твой поэт....
Их тесные слепые потолки
Меня научат больше не бояться
Отхватывать от критики шлепки.
А ты не знал, что я пишу стихи...
Гриф карандашный стонет на бумаге,
И только в комнате из всей квартиры свет...
Стоишь от вечности в каком-то полушаге –
Сейчас и здесь я напишу тебе портрет.
Единственный и очень личный твой поэт....
Лондон
Серый, очень дождливый Лондон бил мне ветра порывом в спину.
Ухмылялись кривыми ртами подоконники тёмных рам.
Мои фильтры разломаны кем-то, где-то между чужой и любимой.
Я устала, скажу вам честно, от обилия личных драм.
Серый, очень дождливый город надавил мне на слабые связки
Об гитару стираю пальцы, объясняя ей что к чему.
Тот, кто был со мной честным, зачем-то примерил маску.
И желтеют сегодня руки в сигарном густом дыму.
Серый, очень дождливый Лондон расплескал под ногами Темзу.
Рассмеялась ему холодным и отчаянным смехом в глаза.
Извини, я сломалась. И стержень мой не из железа.
Просто ты слишком близко, а мне очень нужно назад.
Серый, очень дождливый город перестал греть мои ладони.
Я свою отчуждённую нежность теперь продаю по рублю.
Разлетелся бокал в кулаке. Мне сегодня уже не до боли.
Этот серый дождливый город я за холод к себе… люблю.
Ухмылялись кривыми ртами подоконники тёмных рам.
Мои фильтры разломаны кем-то, где-то между чужой и любимой.
Я устала, скажу вам честно, от обилия личных драм.
Серый, очень дождливый город надавил мне на слабые связки
Об гитару стираю пальцы, объясняя ей что к чему.
Тот, кто был со мной честным, зачем-то примерил маску.
И желтеют сегодня руки в сигарном густом дыму.
Серый, очень дождливый Лондон расплескал под ногами Темзу.
Рассмеялась ему холодным и отчаянным смехом в глаза.
Извини, я сломалась. И стержень мой не из железа.
Просто ты слишком близко, а мне очень нужно назад.
Серый, очень дождливый город перестал греть мои ладони.
Я свою отчуждённую нежность теперь продаю по рублю.
Разлетелся бокал в кулаке. Мне сегодня уже не до боли.
Этот серый дождливый город я за холод к себе… люблю.
Некто
Мои губы мускатные. Руки длинны и тонки.
Под мой голос и звуки гитары иные мотают век.
Я ловлю восхищённые взгляды коллег,
Как ответ на продукты духовной ломки,
Что безумная муза оставила на ночлег.
На сегодня я даже не лирик и, может быть, не поэт.
Просто некто, кто точит на лист грифель карандаша.
В этом стержне, наверно, таится моя душа,
Или в ней даже стержня на эту минуту нет...
А без стержня – она дешевле любого гроша.
Завтра утром я снова буду включаться в ритм
И бежать в бурных толпах, плавя подошвой асфальт.
А сегодня уж очень боюсь, муза ляжет поспать,
Не оставив мне перед сном свежих красочных рифм...
На газовую комфорку
Кофе, выливающийся из турки прямо на газовую комфорку.
Кому что, ну а мне, конечно, на асфальте впечатанный след.
Хлеб черствеет – придётся дожёвывать корку,
Выдыхая попутно тяжёлую гарь сигарет.
Я ломаю свой почерк и пальцами правлю морщины.
Молоко на столе свернулось. Это, видимо, из-за жары.
Я привыкла к тому, что обычно вокруг мужчины
Не способны меня разглядеть глубже первых слоев мишуры.
Мою жажду не скрасить обычной водой из-под крана.
Я рассчитываю и на большее, чем гранатовый свежий сок.
Моя жизнь заключается в гранях пустого стакана –
И он пуст, как ни жаль, на неведомо долгий срок.
Монеткой за кресло
Не ищи ты меня. Закатилась монеткой за кресло.
За дверьми в граммофоне трещит старый чёрный винил.
Перестроишь меня? Подопрёшь парой крепких стропил?
Поменяешь по камушкам кладку, чтоб сердцу не тесно?
Только ты ещё пульс мой не слышал, мой взгляд не ловил... –
…знаешь, друг, я вполне осязаема. Даже телесна.
Мне б забиться подальше. Уйду, и не прекословь.
У своей многогранности мне бы сбежать в пятый угол.
Не пытайся понять. Не кричи. Не одергивай грубо.
Мы увидимся... где-нибудь в хитросплетеньи из снов.
Покидаю. До кончиков пальцев твоя сугубо.
Несложившаяся, неудавшаяся… твоя любовь.
За дверьми в граммофоне трещит старый чёрный винил.
Перестроишь меня? Подопрёшь парой крепких стропил?
Поменяешь по камушкам кладку, чтоб сердцу не тесно?
Только ты ещё пульс мой не слышал, мой взгляд не ловил... –
…знаешь, друг, я вполне осязаема. Даже телесна.
Мне б забиться подальше. Уйду, и не прекословь.
У своей многогранности мне бы сбежать в пятый угол.
Не пытайся понять. Не кричи. Не одергивай грубо.
Мы увидимся... где-нибудь в хитросплетеньи из снов.
Покидаю. До кончиков пальцев твоя сугубо.
Несложившаяся, неудавшаяся… твоя любовь.