Грядущее не примирить с минувшим.
Не подружить «сегодня»
И «вчера».
Я кораблём остался затонувшим
В той жизни,
Но память к кораблю тому вернулась.
Рискованная, как аквалангист.
Она вплыла в мою былую юность,
И снова я наивен,
Добр и чист...
– Я жить без тебя не могу,
Я с первого дня это понял...
Как будто на полном скаку
– И я без тебя не могу.
Я столько ждала! И устала.
Как будто на белом снегу
Сошлись, разминулись пути,
Но он ей звонил отовсюду.
И тихо просил: «Не грусти...»
Однажды на полном скаку
С коня он свалился на съёмках...
– Я жить без тебя не могу, –
Он бредил... Но сила любви
Вновь к жизни его возвращала.
И смерть уступила: «Живи!»
– Я жить без тебя не могу... –
Он ей улыбался устало,
– А помнишь на белом снегу
Прилипли снежинки к виску.
И капли росы на ресницах...
Я жить без тебя не смогу,
И значит, ничто не случится.
Старинный зал, старинный вальс.
Почти Дворянское собрание.
Тогда не мог я знать заранее,
Благодарю вас за восторг!
Я думал – «Боже мой, откуда
Здесь оказалось это чудо,
И я уже не представлял
Вас в этом веке, в этом мире:
В метро иль в чьей-нибудь квартире.
Играла музыка...
И вдруг
Пришло предчувствие внезапно,
Что всё у нас случится завтра –
Мои слова и ваш испуг.
А было это в день приезда.
С ней говорил какой-то князь.
«О боже! Как она прелестна!» –
Она ничуть не оробела.
А он нахлынувший восторг
Переводил в слова несмело.
И вдруг нахмурился.
Она, не подавая вида,
К нему рванулась всей душой,
Как будто впрямь была повинна
– Что сочиняете вы ныне?
Чем, Пушкин, поразите нас? –
А он – как пилигрим в пустыне –
Ему хотелось ей в ладони
Уткнуться. И смирить свой пыл.
– Что сочиняю?
Я... не помню.
Увидел вас –
Она взглянула тихо, строго.
И грустный шёпот, словно крик:
– Зачем вы так? Ну, ради Бога!
Ничто любви не предвещало.
Полуулыбка. Полувзгляд.
Но мы-то знаем –
Здесь начало
Тех строк,
И он смотрел заворожённо
Вслед уходившей красоте.
А чьи-то дочери и жёны
Кружились в гулкой пустоте.
Угораздило меня родиться
В этой безалаберной стране.
Я хочу быть перелётной птицей.
Зиму — ТАМ.
Впрочем, это мне не угрожает.
Я же не какой-нибудь изгой.
Как ни хороша земля чужая,
Видно, мне ещё достанет лиха
На остаток века моего.
И придётся жить с неразберихой,
У нас с тобой межвозрастной конфликт.
Не помогли ни свечи, ни подкова.
И жизнь моя – как современный клип
Но от твоих мелодий я оглох.
Как ты от тишины исповедальной.
Мы вышли из враждующих эпох
И примиренья нам не суждены.
Кто – океан, а кто глухая дамба?
И в этой драме нет моей вины.
Но я тебе ни в чём не уступлю.
И ты, наверно, тоже не уступишь.
Прости, я независимость люблю
Жалею зверей
И в цирке мне жалко зверей.
Как люди на зрелища падки!
И лев уже ходит под кличкой.
Барьер на манеже берёт.
И царскую гордость публично
А некто, войдя к нам в доверье,
Устроил аттракцион:
И в пасть онемевшему зверю
Лев нежно обходится с нею.
И, занятый скучной игрой,
Он кажется много умнее,
Жалею зверей в зоопарке.
У неба украденных птиц.
Вон той молодой леопардке
Не терпится выйти на волю,
Вернуться в былую судьбу.
Но приступы гнева и боли
Ей дети бросают конфетки.
Наверно, жалеют её.
За что красота эта в клетке?!
Я взглядом встречаюсь с гориллой.
В глазах у гориллы упрёк:
«Я предков тебе подарила.
И вдруг осенил меня предок
Печальной догадкой своей:
«Ведь им безопасней из клеток
Соседствовать с миром людей».
Спускалась женщина к реке.
Красива и рыжеголова.
Я для неё одно лишь слово
Она его читала вслух.
«И я люблю...» – мне говорила.
И повторяла:
«Милый, милый...» –
Мы с ней сидели на песке.
И солнце грело наши спины.
Шумели сосны-исполины.
Я в честь её стихи слагал.
Переплывал Быстрину нашу,
чтобы собрать букет ромашек
Она смеялась и гадала.
И лепестки с цветов рвала.
То ль клятв моих ей не хватало,
С тех пор прошло немало лет.
Глаза закрою –
вижу снова,
как я пишу одно лишь слово,
которому забвенья нет.
Я в прошлой жизни был пастух.
Я пас коров до самой старости.
Не потому ли чувство стадности
А в этой жизни я поэт.
Пасу рифмованное стадо
На белых выгонах тетрадок,
Их жадно бизнес разобрал.
И тут же сделал дефицитом.
Бессмысленно быть знаменитым,
А кем я буду в жизни той,
Что ждёт меня за гранью смерти,
Мне всё равно... Но уж поверьте,
Я там не встречусь с суетой.
Когда любовь навек уходит,
Будь на прощанье добрым с ней.
Ты от минувшего свободен,
Прошу тебя,
Будь благороден.
Оставь и хитрость, и враньё.
Когда любовь навек уходит,
Достоин будь былого счастья,
Признаний прошлых и обид.
Мы за былое в настоящем
Так будь своей любви достоин.
Пришла или ушла она.
Для счастья
Всё мы равно стоим.
У горя –
Разная цена.
Так вот оно какое, Ватерлоо!
Где встретились позор и торжество.
Британский лев грозит нам из былого
Вот где-то здесь стоял Наполеон.
А может быть, сидел на барабане.
И шум сраженья был похож: на стон,
И генерал, едва держась в седле,
Увидел –
Император безучастен.
Он вспомнил вдруг,
Как на иной земле
Я поднимаюсь на высокий холм.
Какая ширь и красота для взора!
Кто знал,
что в этом уголке глухом
Его ждало бессмертие позора.
У меня от хамства нет защиты.
И на этот раз оно сильней.
Звонкие хрусталики разбиты –
Только слышно, как в душе играет
На старинной скрипочке печаль.
И слова для мести выбирает,
У меня от хамства нет защиты.
Беззащитность – за какой же грех!
И опять в волнах моей обиды
Ну а хамство руки потирает.
Всё ему пока что сходит с рук.
Сколько мир от этого теряет!
Только нам сплотиться недосуг.
Актёр озвучивает роль,
Где всё решает слово.
Испуг, раскаянье и боль
И снова он в чужой судьбе.
В чужих словах и мыслях.
Как будто вопреки себе
Он прячет в голосе испуг —
Ещё жива старуха...
И вдруг какой-то странный звук
И все буквально сбились с ног,
Ища помеху эту...
И лишь один Георгий мог
Что, возвратившись в роль опять,
Рискуя и страдая,
Не может сердце он унять,
Стоял он бледен и смущён,
У тихого экрана.
А сердце билось в микрофон —
Само себя играло.
Я лишь теперь, на склоне лет,
Истосковался о минувшем.
Но к прошлому возврата нет,
Да и какой сейчас покой,
Когда в нас каждый миг тревожен.
Несправедливостью людской
Прости, что столько долгих лет
Мы жили на широтах разных.
Но ты была во мне, как свет,
И как бы ни были круты
Мои дороги, чья-то ярость, –
Я помнил – есть на свете ты.
Яблоки на снегу – розовые на белом,
Что же нам с ними делать, с яблоками на снегу?!
Яблоки на снегу в розовой нежной коже –
Яблоки на снегу, яблоки на снегу…
Яблоки на снегу, яблоки на снегу…
Ты им ещё поможешь, я себе не могу…
Яблоки на снегу – так беззащитно мерзнут,
Словно былые вёсны, что в памяти берегу.
Яблоки на снегу медленно замерзают –
Яблоки на снегу, яблоки на снегу…
Яблоки на снегу, яблоки на снегу…
Ты их согрей слезами, я уже не могу…
Яблоки на снегу – я их снимаю с веток,
Яблоки на снегу, яблоки на снегу…
Даже если ты уйдёшь,
Если ты меня покинешь, –
Не поверю в эту ложь,
Даже если ты уйдёшь,
Если ты меня покинешь, –
О тебе напомнит дождь,
Потому что под дождём
Мы, счастливые, ходили.
И гремел над нами гром,
Даже если ты уйдёшь,
Если ты меня покинешь, -
Прокляну тебя... И всё ж
Ты останешься во мне,
Как икона в божьем храме.
Словно фреска на стене,
И пока я не умру,
Буду я тебе молиться.
По ночам и поутру,
Чтоб проснулась ты в слезах.
И, как прежде, улыбнулась...
Но не будет знать мой прах,
Что любимая вернулась.
Выхода нет.
Есть неизбежность...
Наша любовь –
Это наша вина.
Не находящая выхода нежность
Выхода нет.
Есть безнадёжность
И бесконечность разомкнутых рук.
Мне подарил твою нежность художник,
Видимо, ты опоздала родиться.
Или же я в ожиданье устал.
Мы – словно две одинокие птицы –
Встретились в небе,
Выхода нет.
Ты страдаешь и любишь.
Выхода нет.
Не могу не любить.
Я и живу-то ещё
Потому лишь,
Чтобы уходом тебя не убить.
Отцы умчались в шлемах краснозвёздных.
И матерям отныне не до сна.
Звенит от сабель над Россией воздух.
Мужей ждут жены. Ждут деревни русские.
И кто-то не вернётся, может быть...
А в колыбелях спят мальчишки русые,
1
Заслышав топот, за околицу
Бежал мальчонка лет шести.
Всё ждал: сейчас примчится конница
Он поравняется с мальчишкой,
Возьмёт его к себе в седло...
Но что-то кони медлят слишком
А ночью мать подушке мятой
Проплачет правду до конца.
И утром глянет виновато
О, сколько в годы те тревожные
Росло отчаянных парней,
Что на земле так мало прожили,
2
Прошли года.
В краю пустынном
Над старым холмиком звезда.
И вот вдова с любимым сыном
Цвели цветы. Пылало лето.
И душно пахло чебрецом.
Вот так в степи мальчишка этот
Прочёл, глотая слезы, имя,
Что сам носил двадцатый год...
Ещё не зная, что над ними
Что скоро грянет сорок первый,
Что будет смерть со всех сторон,
Что в Польше под звездой фанерной
...Вначале сын ей снился часто.
Хотя война давно прошла,
Я слышу: кони мчатся, мчатся.
И снова, мыкая бессонницу,
Итожа долгое житьё,
Идёт старушка за околицу,
«Уж больно редко, – скажет глухо,
Дают военным отпуска...»
И этот памятник разлукам
* * *
Вдруг вошла к нам в вагон
Невесёлая песня
Шла она по проходу
И тиха, и грустна.
Сколько было народу –
Подняла с полок женщин,
Растревожила сны,
Вспомнив всех не пришедших
Как беде своей давней,
Мы вздыхали ей вслед.
И пылали слова в ней,
Песня вновь воскрешала
То, что было давно,
Что ни старым, ни малым
И прощалась поклоном,
Затихала вдали...
А сердца по вагонам
Всё за песнею шли.
* * *
– Ну, что ты плачешь, медсестра?
Уже пора забыть комбата...
– Не знаю...
Может и пора. –
Среди веселья и печали
И этих праздничных огней
Сидят в кафе однополчане
Их стол стоит чуть-чуть в сторонке.
И, от всего отрешены,
Они поют в углу негромко
Потом встают, подняв стаканы,
И молча пьют за тех солдат,
Что на Руси
И в разных странах
А рядом праздник отмечали
Их дети –
Внуки иль сыны,
Среди веселья и печали
И кто-то молвил глуховато,
Как будто был в чём виноват:
– Вон там в углу сидят солдаты –
Все с мест мгновенно повскакали,
К столу затихшему пошли –
И о гвардейские стаканы
А после в круг входили парами,
Но, возымев над всеми власть,
Гостей поразбросала «барыня».
И медсестру какой-то парень
Вприсядку весело повёл.
Он лихо по полу ударил,
Вот медсестра уже напротив
Выводит дробный перестук.
И, двадцать пять годочков сбросив,
Ей показалось на мгновенье,
Что где-то виделись они:
То ль вместе шли из окруженья
То ль, раненного, с поля боя
Его тащила на себе.
Но парень был моложе вдвое,
Смешалось всё –
Улыбки, краски.
И молодость, и седина.
Нет ничего прекрасней пляски,
Плясали бывшие солдаты,
Нежданно встретившись в пути
С солдатами семидесятых,
Плясали так они, как будто
Вот-вот закончилась война.
Как будто лишь одну минуту
Стоит над миром тишина.
Властители дум ненавидели власть...
Теперь же иные у них отношенья.
И новая власть им по вкусу пришлась.
И бывший бунтарь, затихающий бард,
Свободу свою не предавший ни разу,
Теперь комплименты выслушивать рад,
И Пушкина некогда царь приручал.
Да только напрасно...
А нынешний «гений»,
Чей голос Систему в сердцах раскачал,
Я ничего и никому не должен.
Не должен клясться в верности стране
За то, что с ней до нищеты я дожил.
Я ничего и никому не должен.
Мне «молодые волки» не указ.
Они, конечно, много нас моложе,
И новый мир по-старому ничтожен
Среди своих раздоров и корыт.
Я ничего и никому не должен,
Над землёй летели лебеди
Солнечным днём.
Было им светло и радостно
Им в этот миг…
Вдруг по птицам кто-то выстрелил,
– Что с тобой, моя любимая?
Отзовись скорей.
Без любви твоей
Небо всё грустней.
Где же ты, моя любимая?
Возвратись скорей,
Красотой своею нежной
В небесах искал подругу он,
Звал из гнезда,
Но молчанием ответила
Птице беда.
Улететь в края далёкие
Лебедь не смог,
Потеряв подругу верную,
– Ты прости меня, любимая,
За чужое зло,
Что моё крыло
Счастье не спасло.
Ты прости меня, любимая,
Что весенним днём
В небе голубом, как прежде,
И была непоправимою
Эта беда,
Что с любимою не встретится
Он никогда.
Лебедь вновь поднялся к облаку,
Песню прервал.
И, сложив бесстрашно крылья,
Я хочу, чтоб жили лебеди,
И от белых стай,
И от белых стай
Пусть летят по небу лебеди
Над землёй моей,
Над судьбой моей летите
* * *
И суетливо...
Потому
Я отлучаюсь часто в небо,
Чтоб вспомнить то,
Что позабылось,
Уйти от мелочных обид,
И небо мне окажет милость –
А я смотрю на землю сверху
Сквозь синеву,
Сквозь высоту –
И обретаю снова веру
И обретаю веру в счастье,
Хотя так призрачно оно.
Как хорошо по небу мчаться,
Окончен рейс...
Прощаюсь с небом.
Оно печалится во мне.
А всё вокруг покрыто снегом,
И жизнь не так уж и нелепа.
И мир вокруг неповторим.
То ль от недавней встречи с небом,