Фрагменты ненаписанной книги
Часть 1
«Бог молодец!»
В одном из своих нередких великодушных порывов мой давний приятель Игорь Николаев (под этим именем я его встретил в 1969 году до моей эмиграции в Америку − позже он взял себе более замысловатую фамилию, заимствовав её от третьего мужа своей второй жены) предложил мне полететь вместе с ним и его тогдашней женой Ольгой в Ташкент к Мирзабаю в гости. Я благодарно принял его предложение, и поздно ночью мы с ним сели в самолёт и полетели на восток.
Это было в году 2000-ом или даже раньше. Прилетели мы на рассвете. В аэропорту нас встретил замечательный доктор Лёня, изрезавший весь Ташкент, и повёз на своей машине на квартиру Мирзабая. Я не оговорился, написав «изрезавший» − Лёня был хирургом и по своей должности прооперировал великое множество ташкентцев, так что его знали и любили практически все жители этого города. С доктором Лёней мы сразу подружились, ибо он оказался знатоком опер, оперет, поэзии и литературы, зато жена доктора Людмила, оказалась грузной и рыхлой тигрицей, требовавшей к себе особого внимания и невнимания не прощавшей. Она сразу меня невзлюбила, заподозрив в том, что может мне не понравиться. Это было не очень удобно, потому что меня поселили жить у них в доме.
Мирзабай, проинформированный Алефтиной о том, кто есть кто, сразу же начал именовать меня «старым учителем Игоря» − «старым» в смысле «прежним», − себя он считал его «нынешним» учителем. Учителем Игоря я никогда не был, но переубеждать Мирзабая в чем-либо не представлялось возможным.
Мирзабай оказался человеком плотным с широким скуластым лицом и деликатным носом. Вообще было в его лице и посадке головы что-то аристократическое, что становилось заметным не сразу. Сразу удручало его косноязычие: первые два дня из того, что он говорил, я не понимал ни слова, говорил же всегда он один, а остальные его внимательно слушали. Таким образом, очутившись рядом с Мирзобаем, я попал в пространство нечленораздельных звуков и непонятных смыслов, которые Игорь иногда переводил для меня на более понятный язык притч и воспоминаний.
Квартира Мирзобая, куда нас привёз доктор Лёня, была умеренно обшарпанной и находилась в типовом доме, мало отличавшемся от тысяч таких же, построенных в 1970-ые годы – купил ему эту квартиру тот же Игорь Николаев. Посреди гостиной стоял низенький столик, но гости и хозяин сидели не за столиком, а на коврах по кругу. Где-то у стены стоял на тумбочке постоянно включённый телевизор с большим экраном, крутя одну и ту же порнокассету, − на экран, впрочем, мало кто обращал внимание. Все внимание забирал на себя Мирзабай: он постоянно вставал, здоровался с гостями, целуя всех в губы, рассаживал их, распоряжался насчёт выпивки и закуски. Держал он себя уверенно, тосты произносил решительные и рассказывал длинные истории, для меня малопонятные. Это первое с Мирзабаем застолье началось около шести утра и, переместившись после обеда в дом доктора Лёни и его жены Людмилы, продолжилось далеко за полночь. В таком режиме мы прожили в Ташкеннте всю неделю.
Нашу жизнь разнообразили некоторые события, о которых я хочу рассказать отдельно. Нужно сказать, что мы прилетели не просто к Мирзабаю в гости – Игорь привёз ему прах его матери, одноглазой Апы, похороненной в Литве, которую Мирзабай хотел предать земле в родном ауле. Для Мирзабая перезахоронение праха матери, обяснил мне Игорь, былом делом престижа у односельчан, которым он устроил по этому поводу богатое угощение. Вернувшись из поездки в родное село, Мирзабай решил отметить это событие также и в доме доктора Лёни и Людмилы и для этого отправился на базар покупать барана. Мы поехали с ним.
Мирзабай долго ходил по базару, отвергая всех баранов, которых ему предлагали. И молодые его не устраивали, и жирные не нравились. Наконец, когда он уже собирался уходить, увидел Мирзабай человека в рваном халате и рядом с ним высокого чёрного барана. Как бы невзначай подошёл Мирзабай к этому человеку и заговорил с ним на местном языке. Потом начался осмотр барана – поджарого, статного, рогатого с красной искрой в глазах, напомнившего маленькую лошадь. Начался торг. Через два часа дело было сделано, и барана повезли домой в машине доктора Лёни. Он был привязан к воротам и прожил ещё один день, а мы ходили на него смотреть и им любоваться.
И опять мы сидели на коврах и пили водку, а Мирзабай вел свою партию соло. Время от времени кто-то приносил лепёшки (Мизрзабай говорил: «лапёшка»), какие-то закуски. Мирзабай говорил, а Игорь и другие мне иногда переводили. Мирзабай вспоминал своего учителя Йоллу, говорил о своих планах. Он говорил, что собирается в Москву, где Игорь ему купит квартиру напротив Кремля, и там он будет консультировать правительство. Большие люди будут приходить к нему, и он будет всех их учить. Он говорил, что есть только два великих учителя – Будда и Ленин, но никто, кроме него, не понимает их учения. Вспоминал недавний случай, которые произошёл с молодым бизнесменом из Казани. Тот приехал к Мирзабаю утром и привёз ему 500 долларов в подарок. Мирзабай положил эти деньги на телевизор и пьянка продолжалась до вечера. Когда вечером Мирзабай хватился этих денег, их нигде не было, сколько их ни искали. Молодой казанец был удручён, и отдал Мирзабаю всю свою оставшуюся наличность − что-то около 200 долларов. Мирзабай пообещал ему награду, и действительно, вернувшись домой, бизнесмен за короткий срок заработал 30 тысяч долларов. Такие случаи поднимали авторитет Мирзабая, паломники ездили к нему автобусами, а он встречал их абсолютно голый, выпятив огромный живот, отчего женщины падали в обморок, а он целовал всех в губы, наливал им в стаканы водку и одаривал своими невнятными речами. Впрочем, пожив с ним несколько месяцев, они постепенно начинали понимать и еще больше ценить этого человека.
Вернувшись из Ташкента, я начал расспрашивать очевидцев нашумевшей истории убийства актера Талгата Нигматулина о Мирзабае и его ученике Абае. Пользуясь своим удостоверением американского профессора, я даже получил доступ в Вильнюсский архив КГБ, где почитал дело под номером 07-2-021-86, за которое Мирзабай отсидел 13 лет и вышел на свободу.
По следам этого события я начал писать книгу, но так её и не завершил. Ниже публикуются фрагменты этой работы под общим заголовком:
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ОКРАИНА
Фрагменты ненаписанной книги
ИЗРЕЧЕНИЯ НЕКОТОРЫХ УЧИТЕЛЕЙ
Жизнь – это стремление к равновесию. Сколько бы мы ни загоняли жизнь в одну сторону, она даст отмашку назад. Мир – это серия взаимосвязанных завихрений, уравновешиваемых космической усмешкой.
Валентас Мураускас
Космическая любовь безжалостна: космос вас любит, нравится вам это или нет. Для достижения высших уровней бытия она должна быть нейтрализована.
Милисент Бенуа
Нет никакого компромисса с реальностью как она есть.
Фридрих Ницше
Работайте вместе с существующим строем, а не против него.
Гурджиев
ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦЕВ (1)
Адам: Со всеми этими людьми я познакомился и сошелся благодаря Игорю. Он вошёл в мою жизнь, когда мне было десять лет. Потом дела сложились так, что очень ненавязчиво, деликатно Лаура ввела меня в круг людей, которые к нам приходили. Благодаря этим встречам я перезнакомился с уже известными людьми, позже появились и многие другие, которые, я думаю, будут всплывать в продолжение моего рассказа. Мой родной отец в моей жизни существенной роли не играл, потому что буквально через несколько месяцев после этого он развёлся с мамой и уехал в Израиль, и у меня десять лет никакого контакта с ним и не было.
Жили мы вдвоём с мамой. Ну и вот эти люди оказывались у нас дома, и мне как одиннадцатилетнему мальчишке сначала это было не интересно: мало ли какие знакомые у родителей, но постепенно, как я уже сказал, благодаря Лауре, которая меня вводила в курс событий, эти люди становились мне интересными. Хотелось иногда слушать взрослые разговоры, далеко не всё я тогда понимал, но что-то меня к ним тянуло. Я много общался с Игорем, и это компенсировало то, что у меня не было отца. Мы много разговаривали, бывало, даже ездили с ним на рыбалку, что и сейчас иногда бывает – буквально неделю назад мы были с ним на рыбалке.
Где-то в восемьдесят втором году я услышал о Мирзабае. Вы знаете, что первым с ним познакомился Валентас, и он познакомил с ним остальных, и начались поездки к Мирзабаю. Ездили те, кто называл себя духовными искателями, искали что-то новое, необычное, и всякие интересные люди их безусловно привлекали. Так я это представлял себе, будучи двенадцатилетним подростком. Мне это не казалось чем-то странным, я даже в чём-то участвовал в общей жизни и пытался что-то понять.
Когда Мирзабай был в Москве, я уже не помню, то ли он нам позвонил, то ли кто-то позвонил ему. У нас дома случилась большая компания, все начали с ним разговаривать по междугородному телефону, здороваться, перекидываться по нескольку слов, и кто-то из компании сказал, что хочет к нему поехать. Получилось, что довольно большая компания тут же решила к нему поехать. Это был восемьдесят второй год, мне еще не было двенадцати лет. Лаура взяла меня с собой, и мы поехали и провели там больше суток.
Приехали утром, пробыли с Мирзабаем весь день и переночевали. Он был еще совсем не старый, безбородый, бритый, волосы очень короткие, седина была уже тогда. Поскольку для ребенка каждый человек старше тридцати воспринимается как пожилой, первым впечатлением было, что если он не старик, то по крайней мере далеко не молодой человек в экзотической одежде, в огромных шитых из поплина штанах и с большим количеством всяких разных бус и медалей – вот такого человека я встретил. Поздоровались, представились. Я подарил ему какую-то картинку, которую я нарисовал. Во время всей этой встречи мы сидели в большой комнате. Там было человек двадцать. Известный вам по рассказам Владимир Пестряцов тоже в этом участвовал. Пили кефир, горячее молоко с маслом, чай. Абай был переводчиком, а Мирзабай почти всё время говорил на казахском. Мирзабай задавал всем по кругу вопросы, и ему отвечали. Вопросы показались мне тогда несущественными: откуда, кем работаешь, женат или не женат. Абай был намного моложе Мирзабая, изящный, волосы слегка набок вьющиеся, глаза чёрные, изящные руки, длинные пальцы, ярко выраженная восточная внешность. Очень тонкий человек. По-русски говорил без акцента, только лёгкая среднеазиатская интонация. Насколько мне известно, окончил Институт востоковедения в Москве. За таким разговором с перерывами на еду прошёл день.
А потом там же все легли спать. Утром ситуация складывалась похожая, хотя, помню, эмоционально стало тяжело. Я чувствовал себя усталым, хотя вроде и выспался. Меня никто ничего не заставлял делать, и я сидел вместе со всеми. Оттуда, я помню, мы позвонили домой, и мой дед сказал, что у него умер старший брат. И, помню, я тихо расплакался в углу. Помню, ко мне подошёл Мирзабай, посидел рядом со мной. Недолго – минут 10 – 15. Ни одного слова не было сказано, но сразу стало легче. Помню, тогда про меня было сказано: «Где-то к двадцати двум годам этот мальчик многого достигнет». Была такая фраза, хотя он ничего про меня не спрашивал и подарил мне медаль. Это встреча была осенью 1982 года в Москве.
ГЕРОИ ПРОБУЮТ СОБСТВЕННЫЙ ГОЛОС:
Мирза: Деньги – молодец. Игорь – молодец. Игорь квартира покупал. Баран-деньги давал. Теперь поедем Москва. Кремль будем смотреть. Москва будем смотреть. Большой началник будем говорить. Я буду водка наливать. «Эмпорт» будем пить.
Теперь водка пьём. Все пьём. Надо водка выпивать, лапёшка кушать. Плов – молодец. Лапёшка – молодец. Гость – тоже молодец. Гость – старый учитель Игоря. Альбина – молодец.
Казан человек приезжает. Много деньги привозит. Вопрос спрашивает – голос слушает. Мало понимает – деньги пропадает. Утром деньги находит. Казан уезжает – опять приезжает. Мой язык не понимает.
Трудно понимать язык. Стараться надо. Ленин говорит: учиться надо. Человек хочет учиться – не может. Почему не может? Много вещи хочет – потому не может. Женщина хочет, деньги хочет, дом хочет, водка хочет, лапёшка хочет. Женщина, деньги, лапёшка много хочет – учиться мало хочет. Много-много книга читает. Голова свой ум нет.
Теперь опять водка пьём. Альбина бутылка приносит. Я опять наливаю. Водка пей. Водка молодец! Игорь молодец! Бог тоже молодец!
Абай: Мирзабай ничтожество. Он всегда был ничтожеством. Я встречал его учителя Йоллу и слышал, что он говорил о Мирзебае. Мирзабай оказался неспособным учеником Йоллы. Он – никто. «Три рубля – тра-та-та».
Я приведу вас быстрым путём к просветлению. Я проверяю, кто способен принять от меня бараку, а кто нет. Вы не должны быть рабами интеллигентских сантиментов. Я сделаю из вас бойцов. Это не туризм, это путь воина. Если я скажу вам: прыгайте в пропасть, вы должны, не задумываясь, прыгать. Если скажу: убей своих родителей, вы должны убить их. Встретите Будду, убейте Будду. Если я скажу, убей меня, вы должны сделать это, и тогда вы станете бодхисаттвами. Что, испугались? Не пугайтесь, это шютка.
Талгат: Я знаю точно: Абай – бодхисаттва. Я это видел, он мне это показал. В этом нет сомнений. Он очень нежный человек. Он только притворяется жестоким. Ему приходится быть с нами твёрдым, проверять, испытывать нас. Он хочет сделать из нас воинов. Он может привести нас к просветлению и приведёт, как только мы будем готовы. Он дал мне это очень коротко испытать. Я был с ним. Он вёл – я следовал. Я пойду за Абаем до конца, даже если вы все от него отвернётесь.
Игорь: Лидер – качество врождённое, а не приобретённое. Я – лидер с самого детства. Я делаю то, что мне нравится. Сейчас мне нравится живопись. Я – не пишущее животное. Я – говорящее, поющее, а теперь ещё рисующее животное. Главное знать, чего ты хочешь. Я всегда знаю, чего я хочу. Большинство людей не знает, чего они хотят. «Люди говорят». Люди всегда говорят. Пусть говорят. Собаки лают – караван идёт. Я пойду своим путём. Кто захочет, пойдёт за мной. Вообще, людям трудно самим за себя решать.
Валентас: Был проделан такой эксперимент. На подводной лодке была установлена видеокамера, с объективом в иллюминаторе, которая регистрировала всё, что там появлялось. В каюте сидел человек и передавал на берег то, что он видел на экране. На берегу работала группа контактёров, которая вела запись полученной с лодки информации. Я был с ними, а напротив меня дремал клиент в вязаной жёлтой шапочке. Я тоже начал задрёмывать и вдруг ясно увидел водолаза, которого вытаскивают из воды, расстегивают ему жилет, снимают скафандр. Водолаз вертит головой и выясняется, что он без одного уха. Просыпаюсь как от толчка, смотрю на клиента напротив, снявшего с себя жёлтую шапочку. Вижу: у клиента нет одного уха.
ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦЕВ (2)
Адам: Следующая встреча произошла буквально через год, осенью 83 года. У меня были каникулы, и я в сопровождении двух друзей Эланы и Вилюса поехал к Мирзабаю в Каракалпакию. Провели мы у него примерно неделю. Были в Бируни, в совхозе «Путь ленинизма» в «Шестой бригаде». Летели через Москву в Ургенч. С Ургенча началась экзотика. Из Ургенча в Бируни летел маленький самолётик. Пришли в кассу заброшенного аэропорта, выясняли, есть ли рейс до Бируни. Сказали, что в расписании такой самолёт есть, но он не полетит. Один местный человек, который там крутился, сказал, что самолёт не полетит, потому что нет пассажиров, но, сказал он, если мы купим десять билетов, то самолёт безусловно полетит. Для меня это прозвучало дико и экзотично: как это самолёт, который стоит в расписании, может полететь или не полететь в зависимости от того, сколько купят билетов. И получилось, что мы поехали на автобусе. Самолёт так и не полетел.
Автобус был переполнен экзотическими людьми, говорившими на непонятном языке. Старушки в платках, мужчины в тюбетейках, тюки, семечки, живность: куры, гуси и даже связанный баран. Доехали до переправы через Аму-Дарью. Переправились на пароме, до Бируни оставалось совсем недалеко. И тут на нас налетела куча таксистов, которые спрашивали, куда надо везти. Вдруг подъезжает белая волга-пикап, водитель посигналил, выходит, спрашивает: «Вы к Мирзе едете? Ну, давайте, садитесь, отвезу». С Вилисом они договорились насчёт денег, сколько это будет стоить. И он нас довёз не до самой деревни, но по шоссе до того места, откуда легко дойти пешком. Был ещё такой разговор по дороге, зачем едем, почему. Спросил, откуда мы приехали и что мы тут ищем. На прощание пожелал нам удачи и сказал: «Если Мирза будет просить денег, вы ему не давайте». Поблагодарили его за все советы и пошли искать дом Мирзабая.
«Шестая бригада» оказалась довольно большой деревней: улицы, перекрёстки, арыки вдоль улиц, хлопковые поля и домишки. Деревья невысокие без коры. Почва глиняная, не песок. Кызыл-кум – это Каракалпакия, которая считается обособленной частью Узбекистана. Считается, что каракалпаки – племя кочевников, отличных от узбеков и наречием, и видом, если присмотреться. Они пришли издалека, однако никто не знает, откуда.
Приехали. Первый, кого я увидел, был Абай. Он ходил по двору и собирал хворост для печки. Одет он был тепло – стоял ноябрь. Было очень холодно, как у нас. Ночью даже заморозки были. Лужи покрывались корочкой льда. Прошли за дом к матери Мирзы Апе. Абай нас с ней познакомил. Мать Мирзабая была экзотической внешности старушкой, пожилой, одного глаза не было. Не знаю, чем можно объяснить, но я был готов ко всей этой экзотике. Думаю, на неготового мальчика такая старушка произвела бы впечатление пугающее. Ни слова не говорящая по-русски, она всё время что-то объясняла, спрашивала. Когда Абая не было рядом, мы объяснялись с ней на пальцах.
В тот раз она приготовила нам суп под названием шурпа. После еды стали дожидаться Мирзабая, который должен был вернуться из Султан-бабы. Домик Мирзабая действительно выглядел романтично. Он состоял из двух помещений, в первом стояла печка, на которой готовили и которая давала тепло, и пара стульев. Абай, когда разговаривали, сидел на табуретке. Печка железная, невысокая. Труба выходила по стене через крышу. И дальше − жилая комната, в которой была одна кровать с панцирной сеткой. Всюду лежали одеяла, ковры. На стенах было много фотографий, картинок, плакатов. В их числе довольно экзотично смотрелся большой портрет Ленина. Фотография – рука Будды. Фотография самого Мирзабая. Как-то ночью Мирзабай – он спал на кровати, а мы все на полу на коврах – вытащил фонарик и стал водить вдоль стен в темноте и называть все вещи, которые на стене: «Ленин», «рука Будды», «Мирза», что-то ещё. Никогда не называл себя Мирзабаем, просто – Мирза. В Бируни все его называли просто Мирзой.
Каждый день мы ездили в Султан-бабу. Выходили через деревню на шоссе Ургенч-Нукус и ехали на попутных машинах в Султан-бабу. Бируни находятся на полпути между Султан-бабой – в сторону Нукуса. Ургенч, Бируни, колхоз, дальше Султан-баба. Нукус ещё подальше. Сначала мы ехали по шоссе, потом какое-то время шли по глиняной обочине пешком, потом попутный грузовик или трактор с открытым кузовом довозили нас до Султан-бабы, потому что там надо было идти несколько километров по дороге. Приходили довольно-таки рано, потому что Мирзабай в принципе жил по солнцу − вставало солнце, и он тоже вставал. Вставали рано, и ложились тоже рано, часов в девять.
Султан-баба – холмистая пустынная местность, кладбище. Кругом мусульманские могилы, издали напоминающие домики, разбросанные на довольно большом расстоянии друг от друга. Помню нашу первую поездку туда. Пришли в какое-то место, где на деревянных столбах небольшой навес, а под навесом ковры, одеяла, низенький столик. Несколько человек сидело за столиком на одеялах. Рядом было небольшое строение, возле него сидел мулла. Мурза поздоровался с муллой, о чём-то поговорил с ним на непонятном языке, взял у него булочку, вернулся к нам, расстелил какой-то коврик, и мы все сели под открытым небом. Потом он принёс чай: чайник, несколько чашек. Налил чаю. Разломал булочку, предложил нам. Потом через какое-то время подозвал меня, предложил подойти к мулле и принести ещё одну булочку. Я подошёл, взял, принёс. Когда принёс, дошло: стыдно просить подаяние. Однако в этом контексте всё было как бы нормально. Мирзабай, уважаемый человек, попросил меня принести булочку, и я должен был, учитывая среднеазиатские нравы, которые я к тому времени минимально почувствовал, вести себя как нужно. Мальчишка моего возраста – это просто слуга у любого старшего человека: попросил – пошёл и принёс.
Сидели мы там довольно-таки долго, почти весь день. Кто-то проходил мимо, кто-то подходил, с кем-то Мирза переговаривался, не сходя с места. Туда приезжали разные люди. Подходило несколько семейств, он молился, они ему давали деньги, еду. Мулла там сидел отдельно и молился, и к нему подходили нескончаемым потоком. Приходили, приезжали люди, приносили довольно-таки щедрые пожертвования, дань, некоторые давали ему буквально мешки еды, деньги. Но сразу же подходили и к Мирзе, и он тоже молился за этих людей. Так как я там сидел, меня постоянно просили подойти, принести плов, сахар, разлить чай. Как ни странно, хотя мы сидели долго, но время проходило быстро. Ведь мне должно было быть очень тяжело и скучно. Было холодно. Ноль градусов.
Был синий вечер, когда мы возвращались домой. По дороге встречали каких-то людей, Мирза молился, и ему давали деньги. Наконец, вышли на дорогу. Долго пришлось ждать попутку, не подворачивалось. Замерзали. Уже затемно нас подобрала машина и повезла домой. Так прошёл первый день. В один из дней по дороге обратно Мирза показал могилу своего отца. Сказал, что он сам её соорудил. Там вот так: основную часть надгробья строили рабочие, а уже когда хоронили человека, то стенку закладывали сами.
Помню однажды − в тот раз мы поехали в Султан-бабу вчетвером − на кладбище встретилась нам большая группа людей, хоронивших родственника. Тут же сели есть, угостили нас. Мирза помолился. Мы вместе поехали обратно в кузове грузовика. Осталась даже фотография этих людей − люди со странными лицами, молодые узбеки. Мирза рассказывал про нас, что мы его гости. Вилюсу и Элане было тогда за тридцать. Вилюс был научный сотрудник, писал диссертацию по физике, а Элана работала в прокуратуре, была замом прокурора города. Он нас всех представил. Сообщил, откуда мы приехали, рассказал, кто кем работает. Немного преувеличивал.
Так прошла неделя. Утром ездили в Султан-бабу, вечером возвращались домой. На второй-третий день приехали два парня из Москвы. С одним из ним мы много общались. Позже он приезжал к нам в гости. Возвращаясь домой, ели плов или шурпу, пили чай и водку. В тот год у Мирзабая уже пили водку, а раньше не пили. Причём, если чувствуешь, что не хочешь или не можешь, или пей немного, или проси, чтобы Мирзабай не наливал. Мне пришлось пить наравне со всеми. В принципе, пережигание в то время я уже осваивал, но приходилось круто. Потому что пили из пиалы. Мирза наливал каждому пиалу. После одной пиалы ничего, а со второй я просил: «Мирза, может быть поменьше?» «Да», – говорил Мирза, и наливал столько же и всем показывал: «Правда, меньше?» И я выпивал. Но в принципе, насколько я помню, жутких опьянений не было. До тошноты не доходило. Один раз помню, тело опьянело, но я стоял на ногах и всё помню, что происходило. Что называется вырубиться − такого не было, тем более, чтобы вести себя неадекватно. Может быть, контролировать себя было трудно, но я пытался как мог. Наверное, это всё-таки была самая сильная встреча с Мирзабаем. Всё-таки на его территории и без родителей. Друзья меня опекали, но они были тоже в раскруточной ситуации. Им было так же трудно, как и мне.
ГОТОВНОСТЬ УЧЕНИКА И ОГРАНИЧЕННОСТЬ БОГА
Йолла, учитель Мирзабая, бродяжничал, танцевал на базарах и собирал милостыню. Однажды он собрал денег, пошёл с друзьями в чайхану и пропил все деньги, которые ему дали мусульмане, да ещё и бахвалился этим геройством. Его за это били смертным боем и бросили в канаву. На другое утро он опять танцевал на базаре. После этого случая его оставили в покое.
Мирзабай, когда он встретил Йоллу, ушёл от своих родителей, у которых он был единственным сыном, и стал за ним повсюду таскаться. Йолла его бил, забирал у него собранные им деньги, гнал его от себя, обращался с ним как с собакой. Только через год, когда Йолла увидел, что Мирзабай готов, он начал его учить.
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ОКРАИНА (1)
…Сама по себе Сущность не имеет имени, ибо Она не является местом приложения сил, Она не имеет имени, которое могло бы ясно обозначить Её в состоянии отсутствия у Неё с чем-либо или кем-либо отношений. Причина этого в том, что «имя» служит для того, чтобы сделать что-то познаваемым и для того, чтобы отличить одно от другого, однако эта дверь заперта для всех, кроме Аллаха, ибо «никто не знает Аллаха, кроме Аллаха».
Если Сущность и имеет атрибуты, которые обозначают Её в подлинном смысле слова, то это всегда отрицательные атрибуты. Среди этих атрибутов есть такой как «неограниченность». Сущность сама по себе свободна от каких бы то ни было ограничений и привязок. Более того, Сущность не ограничена этой неограниченностью. Иными словами, Она не только свободна от ограничений, Она также свободна взять на себя любую ограниченность ценою самоограничения. Или иначе: Бог как Сущность не только бесконечно трансцендентен, но также и имманентен всем вещам, ибо вещи есть ничто иное как ограничения, которые Он принимает на себя по причине своей неограниченности.
Ибн аль-Араби пишет так: «Аллах обладает неограниченным бытием, но никакая ограниченность не может предотвратить Его самоограничения. Он обладает всеми ограничениями, являясь неограниченным ограничением, ибо никакое отдельное ограничение не влияет на Него больше, нежели другое. Теперь пойми, что это значит приписывать Ему неограниченность! Являясь таковым, Он неограничен в своих качествах, потому ничто не может быть приписано Ему в большей степени, чем что-то ещё».
ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦЕВ (3)
Адам: Следующая встреча была уже в 84–85-ых годах, когда Мирза жил в нашем городе с июля и до февраля. В промежутке между 83-им и 84-ым годом Мирзу и Абая я почти не видел. Я видел Мирзабая один единственный раз, когда Офелия привезла его к нам домой. Они приехали довольно поздно ночью, я уже лёг спать, потому что утром мне надо было в школу. Я знал, что он был здесь всё лето и всю осень, но шло какое-то разделение в нашей до этого дружной компании. Имели место какие-то взрослые игры и чувствовалось напряжение, но я особенно не спрашивал − просто не включался. Все впитали в себя много информации, происходило какое-то углубление, делёжка чего-то. Кто-то хотел быть лидером, потому что компания была большая. У нас сначала Игорь пользовался авторитетом. Появился авторитет у Мирзабая, а потом я понял, что и Абай претендовал на авторитет. Абая я видел как-то летом. Он был у нас, по-моему, один раз, но довольно-таки долго сидел. Были пестряцовские ребята из Москвы, которые участвовали непосредственно в этих роковых событиях: два Ивана, один из которых участвовал в событиях, и Толик, который не участвовал в событиях − он приезжал раньше. Эти ребята приезжали зимой. И ещё один, которолго звали Гена. Наверное, самый характерный был этот Толик. Он был явный заводила в этой компании. Так мне казалось, по крайней мере. В тот приезд были Иван большой и Иван маленький. Тот, который участвовал, это был Иван большой. При первой встрече он был такой скромный с виду парень. Учился в Институте имени Баумана, не скажешь, что необразованный – заведение, насколько я знаю, довольно серьёзное. Гена на меня никакого впечатления не произвёл, кроме неприятного, не хотелось с ним общаться – такое ощущение было у меня тогда от пестряцовских парней. В тот день, когда Абай был у нас, этот Гена исполнял у него роль ординарца, ходил за алкоголем в магазин, ещё что-то делал.
Так получилось, что я был больше привязан к Игорю и Лауре и, понятно, что придерживался их позиции. Даже с Валентасом мы стали реже видеться, хотя раньше были очень дружны. Я его очень близко знал, и люблю его до сих пор, очень многому он меня научил. Но несмотря на то, что жили мы друг от друга довольно близко и у нас не было никаких ссор, всё же все друг от друга отдалились и к тому времени не виделись уже по нескольку месяцев.
В ту ночь, когда Мирзабай приезжал к нам, у нас дома было довольно тихо. Гриша Рейнин – он тогда приехал из Питера – был у нас, ну и Игорь у нас, безусловно, почти всё время бывал. Я помню, было утро, помню, был февраль, но почему-то не надо было идти в школу, то ли праздники какие были, то ли карантин в школе, не помню, только помню, что несколько дней я не ходил в школу. И в тот день я не пошёл в школу, но это не был выходной. Помню, проснулся довольно-таки рано, Лаура вошла в комнату и говорит: «Там в комнате увидишь Игоря, не испугайся, у него лицо разбитое». Говорю: «А что такое?» Она говорит: «Драка была на улице. Ну с нашими. Но всё обошлось». Слышал я в ту ночь, что были звонки в дверь.
«ЛАПЁШКА – МОЛОДЕЦ!»
…Йолла бил его, забирал у него все собранные им деньги, гнал его от себя, обращался с ним как с собакой. Только через год, когда Йолла увидел, что Мирзабай готов, он начал его учить. Это была жёсткая учеба, которую не всякий бы ученик вынес. Но Мирза вынес.
Три года провел Мирзабай с Йоллой. Они ходили из города в город, с базара на базар, зимой мёрзли, летом погибали от жары, терпели побои, голод и жажду. На базарах они боролись и танцевали, и им давали за это скудную милостыню. Йолла учил его не уча, позволяя Мирзабаю наблюдать и делать выводы. Мирзабай сам научился искусству борьбы, и его стали приглашать бороться с другими такими же как он артистами на праздники и свадьбы. Среди них он завёл себе друзей, с ними пил водку. Когда учеба закончилась, Йолла послал его домой помогать старым родителям. Мирза начал жить с отцом и матерью в посёлке «Шестая бригада» колхоза «Путь ленинизма». Полтора десятка домов в выжженной солнцем степи, куцые огороды, тощие козы да злые собаки – вот и вся «Шестая бригада». Мирза жил как положено артисту, т. е. на авось: бродяжничал, собирал милостыню в мазарах – гробницах мусульманских святых («Бог – молодец!»), пил с друзьями водку, когда была водка («водка – молодец!»). Денег обычно не было, а когда они появлялись, то ненадолго. Время от времени возникал Йолла, требовал угощения, денег, напивался и колотил Мирзу. Мирза радовался: ублажил учителя. От Йоллы шла к нему горячая волна любви, за которую он готов был терпеть и не такие побои. Он носил с собой томик Ленина, выучил несколько страниц наизусть, на случай, если придётся отбрехиваться от милиции («Ленин – молодец!»).
Потом умер отец, и он остался один с матерью Апой, которую любил и о которой заботился. Маленькая сутулая Апа возилась на огороде, а когда появлялась мука, пекла сыну лепёшки («лапёшка – молодец!»).
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ОКРАИНА (2)
…поскольку каждое живое существо являет собой ограниченность неограниченного Существа, оно способно представлять Его только до определенной степени. Эта степень определяется для каждого существа его готовностью. Аллах наделяет каждое существо его собственной готовностью, затем поднимает покрывало, отделяющее Его от этого существа, которое видит Его в формах своей веры. Но человек не может услышать или увидеть ничего, кроме формы своей веры относительно Него. Человек поклоняется только тому, что он принимает за форму Аллаха, а это его собственное творение. Потому все люди – идолопоклонники.
Однако Аллах не ограничен никакой формой, Он превосходит любую мыслимую форму, и истинное знание требует веры, не ограниченной какой-либо формой. Святые, обладающие совершенным знанием вещей таких, какие они есть сами в себе, не отвергают никакой формы веры. Ведь тот, кто ограничивает Аллаха тем, что является его собственной ограниченностью, отрицает тем самым Его неограниченность. Тот же, кто освобождает Его от всякой ограниченности, никогда и ни в чём не станет отрицать Его и признает Его в любой форме, которую Тот захочет принять. («Лапёшка молодец! И водка – молодец!») Великие святые признают истинность любой веры, они понимают, что любая вещь и любой запрет, есть ограничение неограниченного Существа, которое есть свойство Его Лица, чьи проявления бесконечно многообразны и могут быть увидены везде, куда бы мы не обратились. Они понимают, что всё существующее есть танец или игра возможностей, самопроявление неограниченного Существа в бесконечных формах. Величие и красота картин, открывающихся святым в раю зависит от многообразия вер, которые они способны обнять. Подлинные святость и блаженство принадлежать тем, кто видит Его во всём. Все веры истинны, но не все ведут к совершенству и блаженству – только те, которые следуют божественному откровению. Поэтому истинные святые следуют не только путём Аллаха (все вещи поневоле следуют путём Аллаха), и следуют не только путём благословенных, но также следуют путём Мухаммеда, ибо только эти пути ведут к совершенству и блаженству.
ИЗРЕЧЕНИЯ НЕКОТОРЫХ УЧИТЕЛЕЙ
Без достижения высоких состояний нас всех – человечество, цивилизацию, Землю – ждёт катастрофа.
Алан Спеклер
Единственная причина того, что ты не можешь достигнуть высших состояний – твоё нежелание сделать это.
Джим Виллис
Чем больше мы очищаем свои закрома, свои наработанные стереотипы, тем больше вступаем в связь с «Чем-то».
Судзуки
Главное – связь со своей сущностью, связь с сущностями других, выработка коллективной сущности, сущности двоих, троих и т.д.
Джон Лилли
КРАСНОГЛАЗЫЙ ПЕТУХ
Киргизия, город Ош. У номенклатурных родителей болезненный анемичный сын. Часами сидит, закрыв глаза и не проявляя никакого интереса к окружающему миру. Задумается с бутербродом в руке над чашкой остывающего чая. Или замрёт у окна − его зовут, а он не слышит. Зато вокруг него постоянно что-то случается: какие-то совпадения, голоса, сны. Сами собой соскакивают с полок безделушки, и на полу рассыпаются клинья и кляксы фарфора. Ребенок знает, когда зазвонит телефон и кто к ним торопится в гости. Голуби влетают в окно, и из погреба доносятся ритмические стуки. Впрочем, на все эти явления едва ли кто обращал серьёзное внимание − республиканская номенклатура жила без суеверий.
Приехали из Бешкека к родственникам поздно ночью. Мальчика укачало, стошнило прямо в машине. Угрюмый шофер с белым, как смерть, лицом, не проронил ни слова. Любаша, приставленная к нему тощая веснущатая девица, тряпкой вымыла в машине сидение и пол. На даче умыла, переодела и уложила спать.
С утра парило, потом освежило дождичком. Слепило утреннее солнце. Абай лежал, сбросив с себя одеяло и смотрел в окно.
– Абайчик проснулся, Абайчик проснулся, – радостно причитала Любаша. Тупо улыбаясь, босая – ноги как куриные лапы, – она стояла рядом с его диванчиком, готовая натянуть на него белые носочки. Изловчившись, пяткой двинул ей в лицо. Любаша ахнула и схватилась за нос, а по переносице к губам уже сползала красная струйка.
Абай босой вышел на веранду. Запер за собой дверь, чтобы не приставали. Огляделся: кустики мальвы, дорожка среди кустов, петух и три хлопотливые курицы под самой верандой. Дачу окружал закрывающий кругозор и отгораживающий от советской действительности высокий забор.
Резко и требовательно прокричал петух, а потом снова и снова: экстатический возглас, властный призыв глубоко отозвался в ребёнке. Мурашки поползли по его спине. Абай наклонил голову с лёгким упором в затылке и – замер.
Вдруг он увидел: светлокоричневый петух-идальго с темно-коричневым воротом и перьями крыльев и хвоста в золоте и индиго. Густой ярко-красный гребень и длинная бородка, во взгляде – красноватый огонь. Дискретные движения: поворот – наклон – замер – дрогнул – шагнул. Куры покорно следовали за ним. Их лапки, серые и пупырчатые, напомнили ему ступни Любаши. Он видел: поток ослепительного света, фактуру камня, природу петуха. Он слышал: стать, ритм, уравновешенность, спокойствие, силу. Он узнавал: пластику и одухотворенность живого. Мы видим и забываем. Абай увидел и не забыл, удержал и унёс с собой.
Чтобы удержать это состояние, чтобы отделаться от родительской опеки, от Любаши, нужно было много сил – все его детские силы. Нужно наклонить голову с лёгким упором в затылке и мир оживал: появится искрящаяся фактура… музыка… наслаждение… и одна мысль: только бы не мешали…
Абай увидел, что он лежит на полу веранды, услышал звон разбитого стекла: после долгих криков и стуков в закрытую дверь шофёр выставил стекло в выходящем на веранду окне. В окне за бескровным лицом молчаливого шофёра маячили перепуганные лица родителей и Любаши.
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ОКРАИНА (3)
…Когда Аллах изрекает: «Будь!», по этому повелению возникают вселенная и человек. Это – первый договор с бытием. Но когда он повелевает «Делай это!» или «Избегай этого!», то те, кто выполняют Его второе повеление, отделяются от тех, кто отказываются его выполнять. В результате рай и ад наполняются их обитателями, первый – в награду за послушание, второй – в наказание за непокорность.
Аллах – центр, а мы живём на окраине. Наши религии, наша мораль, наши споры – глухая окраина, круговые тропы или тропы, уводящие в трясину.
Есть три прямых пути: путь Аллаха, путь Благословенных и путь Мухаммеда.
Первый путь – это путь всех вещей и всех существ, путь добра и путь зла. Все пути ведут к Аллаху, и кривизна лука – это его прямизна. Таков путь Аллаха, которому принадлежит всё на небе и на земле. Он принимает в Себя и праведников, и грешников, одних, чтобы наградить, других, чтобы наказать, и всё возвращается к нему как к себе домой.
Другой путь – это путь благословенных – пророков и святых, избранных Аллахом, следующих Его законам. Это – путь немногих.
И, наконец, третий путь – путь пророка Мухаммеда, который живёт по особым законам. Следующий этим путем может разговаривать с Аллахом и противоречить Ему, он может иметь сорок жён и столько наложниц, сколько пожелает, он может быть поэтом, артистом, воином, рыночным танцовщиком или городским сумасшедшим, пить вино или кумыс, и барака не уйдёт от него.
СУЛЕЙМАНОВЫ ГОРЫ
Было сделано множество попыток вернуть мальчика к жизни. Он был молчалив, будто чем-то постоянно занят. Слушал, соглашался, сутулился, отворачивался, интереса ни к чему не проявлял. Засматривался на какой-нибудь пустяк, не отрывал невидящих глаз. Оживал рядом с петухами, овечками, разной живностью. Отворачивался от взрослых дел и приманок.
Не помогли консилиуумы врачей, закрытые санатории в горах и на взморье. Какое-то странное действие оказала на мальчика поездка к старцам в Сулеймановы горы. Босой старик в голубой чалме и жёлтом чапане ничего объяснять не стал, а предложил оставить Абая с ним на полгода. Абаю было 16 лет. Через несколько месяцев мать приехала за ним в горный аул. Нашла его в халате, сидящим за старинными книгами. Заглянули в них, а там мелкая арабская вязь. Контакта с сыном по-прежнему не было, зато в глазах юноши появилась самоуверенность и сила.
Абая увезли домой и постарались забыть об инциденте, а главное – заглушить вредные для отцовской карьеры разговоры о Сулеймановых горах.
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ОКРАИНА (4)
Люди созданы «по форме Аллаха», т.е. обладают всеми качествами Аллаха, по крайней мере, в потенции. Они могут быть названы «маленькими богами», ибо назначены Его заместителями и представителями на земле.
Однако эта роль предполагает покорность человеческой воли воле Аллаха – и это главный смысл ислама.
Главные качества Аллаха – жизнь, знание, воля, сила и речь – в неодинаковой степени представлены у разных людей. Степень владения этими качествами в значительной мере определяет человека. Очевидно и то, что сочетание этих качеств в человеке определяет меру его совершенства: каждое из них подкрепляется другим, и недостаток какого-либо качества ослабляет целое. Так «знание без силы» и ещё чаще «сила без знания» – постоянные сочетания, с которыми мы сталкиваемся в жизни. Однако человеческое совершенство зависит от всех божественных качеств, а не только от этих пяти. Только их равновесие может привести к подлинному благоденствию. Совершенства, которые достигаются обретением качеств Аллаха, называются «станциями», или «стоянками» на пути от окраины к центру.
ИЗРЕЧЕНИЯ НЕКОТОРЫХ УЧИТЕЛЕЙ
Выше состояния блаженства, выше удовлетворения, выше нирваны – состояние Высокой Беспристрастности.
Рингпоче
При оценке людей нужно до предела мобилизовывать свою интуицию.
Кайзерлинг
Большинство людей любят танцевать, но боятся этого. Дайте им преодолеть страх.
Лефорт
Я здесь, потому что я не знаю.
Игорь Калинаускас
СПИРКИНСКИЕ МИСТЕРИИ
Москва, 1976 год. Спиркинская лаборатория в Институте Сербского. Спиркин – автор кондового учебника по марксистской философии для вузов.
Собрались исследователи паранормального в человеческой психике, специалисты по всевозможным в ней отклонениям. Образовался паноптикум из стукчей, философов, контактёров и экстрасенсов – кунсткамера горбунов, подергунчиков, глухонемых, карликов, хвостатых и рогатых персонажей. Официальные собрания в актовом зале, симпозиумы по проблемам, круглые столы, оживлённые группки в кулуарах, спонтанные дискуссии в соседних блинных и пельменных, долгие разговоры групп, гуляющих по Бульварному кольцу.
Университетские интеллектуалы. Парапсихологи. Скептики. Марксисты. Программисты. Астрофизики. Биофизики. Семантики. Генетики. Пророки от психиатрии. Представители военных и гражданских ведомств – все в штатском. Знахари, лекари, надёжные информаторы из других миров. Йогнутые. Рерихнутые. Голубые. Просто инопланетяне. Шизофреники всевозможных родов и оттенков. Параноики. Маниакально-депрессивные психи. Просто таинственные люди. С иным проспоришь день-деньской прежде чем сообразишь, какой у него крен. Всевозможные ловцы рыбки в мутной воде. У всех свой интерес, своя сумасшедшая надежда: протолкнуть проект, получить заказ, выбить субсидию, найти друга, удалить горб, избавиться от навязчивой идеи. Спиркин с таинственным человеком из сфер со смазанным лицом и хозяйской походкой, которого он на правах гида стремительно увлекал в главную аудиторию на заседание какой-то специальной секции, а вслед за ними, не отставая, шлейфом или, вернее, хвостом баллистической ракеты неслась стая приближённых, прихвостней или просто прилипал и стукачей. Вот они входят, скрипя паркетом, рассаживаются, сморкаются, кашляют, наконец, успокаиваются и замолкают, и тогда высокий тенорок Спиркина начинает мистериальное действо – нужно было всё это увидеть, чтобы лишний раз убедиться в том, что ничего в этом мире не происходит без высокого покровительства власти.
Эхо спиркинских мистерий, разбегаясь кругами по водам, докатилось искаженными слухами до Бешкека: дескать, в Москве работает постоянная комиссия психиатров и парапсихологов, специалистов по необычным отклонениям психики. Слово «парапсихология» было только что допущено в официальный лексикон. И совсем зачахшего «мальчика» – к тому времени он успел закончить местный текстильный институт и томился от безделия в Киргизии – родители повезли в Москву. Поселились в Лаврушенском переулке напротив Третьяковки у писателя Васильева. Отдали визит старому приятелю отца председателю Госплана Байбакову, и тут вдруг вызов из Бешкека: едет партийная комиссия нужно готовить встречу. Делать нечего − родители улетели в Бешкек. Жена Васильева обещала присмотреть за Абаем и присматривала за ним с интересом.
(Окончание следует)
Иллюстрации Сергея Родыгина (Нью-Йорк)
© Аркадий Ровнер, 1999–2019.
© 45-я параллель, 2019.