* * *
Как в фильмах Робера Брессона,
мы падаем зеркалом вниз.
А рядом течёт отстранённо
экранная странная жизнь.
Вот стрёкот невидимой плёнки,
и танец дождя за окном.
Вот грифель, предательски ломкий,
рисует игрушечный дом...
И голос за кадром так глухо
бормочет бессмысленный текст.
Быть может, однажды по кругу
ходить нам с тобой надоест?..
...А если судьба отразится
в осколках холодного дня,
оставь себе все мои лица
и снова придумай меня.
* * *
...А может, ему хотелось
какой-то отчаянной нежности?
Какой-то избыточной точности,
и слов каких-то иных?
Может быть, ему верилось
что жизнь в границах погрешности,
и все ещё образуется
в прозрачном храме весны?
А может, ему дышалось
какой-то другой свободой?
Душа говорила: «Хватит!»,
а разум хотел прилечь.
Но всё умолкало в полночь,
и всё погружалось в воду,
в холодную чёрную речку,
а может быть, просто в речь.
Киношное, математическое
Двадцать четыре кадра длится одна секунда.
Двадцать четыре секунды длятся одни сутки.
Двадцать четыре года
уместятся в несколько кадров.
Может быть, фильм о жизни
закончится раньше, чем титры.
А после начнётся миф,
придуманный режиссёром.
* * *
Вспыхнет фиолетовое пламя
На ладони маленькой твоей.
Всё, что не случилось между нами,
Обретёт бессмертие на ней.
Пробегут по пальцам музыкальным
язычки холодного огня,
словно сон, мучительно реальный...
Сон, в котором больше нет меня.
Едоки картофеля
Они пришли под вечер: едоки
картофеля. Те самые, Ван Гога.
Вошли гурьбой, оставив башмаки
тяжёлые у самого порога.
Угрюмы были лица едоков –
осточертел, наверное, картофель.
Я предложил им хлеб и молоко,
я им сварил мой самый лучший кофе.
Они смотрели молча на меня –
на лицах бесконечная усталость.
Они бы посидели у огня,
да дров за эти годы не осталось.
И в тот момент мне было невдомёк,
что ждали от меня они ответа
на свой вопрос: зачем, зачем Ван Гог
их наградил таким дрожащим светом?!..
Зачем, его страдания впитав,
они однажды поняли, как страшен
его любви таинственный состав,
в безумье, как в спасение, бежавшей?
Они всё ждали, что я им скажу.
А что сказать?.. И в горле стало сухо.
И страшно стало, словно я держу
в своей руке отрезанное ухо.
Попытка элегии
Луна пошла на убыль... И уже
не кажется тревожной в летнем небе.
Ночь переходит в лёгкое «прости»,
что в темноте бесследно растворится.
А города меняют имена,
как будто убегают друг от друга,
и всё никак не могут убежать.
Попытки обрести своё молчанье
однажды увенчаются успехом,
быть может, неожиданно для нас.
Тем лучше, друг мой...
И права случайность,
спасающая нас от всяких связей,
и всяких слов точней и милосердней.
Медитация на фоне пустой чашки
В этой маленькой кофейне,
напоминающей кусочек Лондона,
хорошо сидеть напротив тебя,
слушать твои красивые глаза
и наслаждаться каждым глотком
крепкого кофе.
Голоса вокруг сливаются в ровный гул,
и наши слова нетребовательны,
как бабочки.
Тема случайности рождает музыку.
На белой доске напротив
нарисованы пирожные,
которые никто не съест.
«Пожалуйста, без аналогий!» – говоришь ты.
А я смотрю, как у тебя за спиной
открывается дверь и входит будущее.
Оно внимательно оглядывает посетителей,
выбирая себе очередную жертву.
«Что же ты замолчал?» – спрашиваешь ты,
постукивая маленькой ложечкой
по пустой чашке.
* * *
День, похожий на странную опечатку,
оставляет в растерянности сетчатку.
И простая фраза: «Устало сердце...»
из сгущения сумрака вдруг возникнет.
Может просто нужно чуть-чуть согреться?
Может, голос родной, наконец, окликнет?
Сделать шаг в темноту, раствориться, слиться,
словно вырвать ушедшего дня страницу.
А в затылок ночь уже дышит сиро...
Как принять этот образ пустого мира?
Как найти опечатку в безумном тексте,
где когда-то мы были с тобою вместе?..
* * *
Иногда кажется, что теряешь вес.
Не летишь, но словно немного над.
Иногда кажется, что исчез,
и не страшно, что никогда назад.
Иногда кажется, что слова
так условны, словно граница дня.
Иногда думаешь: жизнь права,
и вдвойне права там, где нет меня.
Иногда кажется, сделать шаг,
и пройдёшь легко, как нейтрино, сквозь.
А на самом деле, твоя душа,
наконец, прозрела, отбросив трость.
И отныне будет только «ввысь» и «над».
И уже, увы, никогда назад.
* * *
Аквариум залов музейных...
Немеешь как рыба, плывёшь,
На тихую вечность глазея
И жабрами чувствуя дрожь.
О эти живые портреты!
Как всё они знают про нас...
Мерцание тёмного света
И взгляд снисходительных глаз.
А после так страшно наружу
Из этих глубин выплывать...
И думать устало про ужас,
Где время начнётся опять.
* * *
Последние дни уходящего лета
полны одинокого тихого света.
И кажется, солнце немного устало
Смотреть, как дежурит старик у вокзала.
Зачем поезда он всё время встречает?
Он разве не помнит?
Он разве не знает?..
В глазах навсегда поселилось безумье,
а он всё стоит, растворяется в шуме.
Он ждёт, он уверен, сегодня уж точно!..
Он знает, ещё не поставлена точка.
И всё не напрасно: его ожиданье,
и жизнь, и вокзала холодное зданье.
Сто лет пролетело, а может быть, двести...
А он всё стоит на излюбленном месте,
и смотрит в глаза равнодушные строго,
как будто найти в них пытается Бога.
* * *
Сколько ещё будет написано слов?..
Они притворятся моими, но я-то знаю…
И вот пространство, где больше не видно углов.
Подобие рая?
Сколько уже навсегда затонувших строк…
Но если хотя бы одна доплыла до неба,
может, в ней я обрести бы свободу смог,
вернулся бы снегом…
А после я просто ждал бы земной весны.
Доставил бы людям радость тем, что таю.
Не знаю, зачем я смотрю и смотрю эти сны.
Не знаю…
* * *
Обретал надежду и терял.
Мучился мерцанием судьбы.
Жизнь летела в небе сентября
и пыталась прошлое забыть.
Хорошо, что листья невпопад…
Хорошо, что смысла нет в словах.
Что ещё расскажет это взгляд
осени, сгорающей в кострах?
Кто её к огню приговорил
За её живую красоту?
Может, тот, кто так боготворил
неосуществимую мечту?
Всё напрасно – осень не сгорит.
Горький дым и долгие дожди.
Истина с тобой заговорит,
просто будь собой и подожди.
* * *
Внутренний мир – это внутренний миг,
тающий, неуловимый.
Свет на воде, исчезающий блик,
вечное встречное «мимо».
Камни и ветер, вода и песок –
что-то сильнее навеки.
Как беззащитен и как одинок
внутренний Бог в человеке...
* * *
Какие красивые листья...
Какие осенние мы.
Плывут одинокие мысли,
мечтая достичь тишины.
Какое бездонное небо...
Как много цветов у него.
А мы все пытаемся слепо
разбить на кусочки его.
Мы слишком привыкли к осколкам,
Их можно в руке удержать.
Их можно расставить по полкам,
а можно, как пазл, собрать.
И вот уже новые лица –
так просто картину сложить.
Какие смешные границы,
в которых приходится жить.
* * *
У каждого времени года
бывает своя свобода.
Свобода дождя и снега,
свобода чистого неба…
У листьев – желтеть и падать
в прозрачную вечность сада.
У истин – в глубинах сердца
надеждой незримой греться.
И в этой свободе каждый
находит себя однажды…
И вдруг понимает: время –
свобода остаться в теме
своей же судьбы и правды.
А всё остальное – праздность.
И может, спасенье в этом –
быть глубже своих ответов…
И может быть, суть природы
быть выше своей свободы.
© Бах Ахмедов, 2011–2014.
© 45-я параллель, 2014.