Александр Ратнер:

Порою до того бывает дурно,

И нестерпимо так болит внутри,

Что хочется всех сразу и культурно,

Послать на буквы две, а лучше − три.

Куда угодно − только бы исчезли.

Пускай они, когда душа кровит,

По адресу пойдут такому, если,

Конечно, знают русский алфавит.

Борис Вольфсон:

Ах, Александр, у Вас в стихах загадка,

А с буквами – так полная беда.

Идти на три обидно мне и гадко,

Пойду на две – подскажете куда?

Юлия Пикалова:

Когда тошнит от глупостей несметных,

Когда души натянута струна –

Две буквы в ход пускаю я заветных

И смело говорю: идите НА!!

Борис Вольфсон:

Увы, опять заходит ум за разум,

Я, право, разобраться не могу,

Куда идти, ведь адрес не указан...

«Идите на!.». − а дальше ни гу-гу!

Юлия Пикалова:

Проложены невидимые нити

Маршрутов по горам, холмам, плато.

Идите, говорят же Вам, идите!

Куда, мол? – А фантазия на что?

Борис Вольфсон:

Моя страна берёзового ситца,

За глупую навязчивость прости!

Вопрос снимаю: можно напроситься −

И ты укажешь точные пути!

Юлия Пикалова:

Все эти буквы пребывают где-то –

Родной язык нам хорошо знаком...

И лучше не расстраивать поэта,

А то отправит шляться босиком!

Александр Ратнер:

Мои друзья жонглируют словами,

А я всё к своему молчал стыду.

Борис и Юля, милые, да с вами

Я заодно и «на» и «в» пойду!

Лео Эпштейн:

Наевшись свёклы, тыквы, брюквы, клюквы

И пресыщенье чувствуя уже,

Мы все пойдем на две заветных буквы:

В «М» − большинство, а Вы уж, Юля, в «Ж»!

Юлия Пикалова:

Да, слово «буквы» рифмовать – забота,

Пришлось испить из клюквы киселю –

Но всё же в «Ж» идти мне неохота,

Я как-нибудь до дома потерплю.

Борис Вольфсон:

Ну что же, если буквы одиноки

И к нам явились в голом неглиже,

Мы вправе не отгадывать намёки,

Пусть это даже Х, и М, и Ж!

Сомнительным страстям не потакая,

Мы гордой деве воздадим сполна:

Х – хороша, М – милая такая

И Ж – конечно, женственна она.

Мы сами эрудиты и таланты,

А также записные остряки.

Но для чего другие варианты,

Коль оглашать их, право, не с руки?

А если нас пошлют в такие дали,

Куда добраться можно лишь с трудом,

Мы скажем: − Там нас только не видали! −

И всё же, делать нечего, пойдём.

Ах, буквы – две, и три, и все четыре, –

Объекты нескончаемых сатир!

Я б, как учили, вас мочил в сортире,

Конечно, если был бы цел сортир!

Увы, от попадания прямого

Дощатый домик выгорел дотла.

И там, где поначалу было Слово,

Остались те же буквы и зола!

Качали воду помповым насосом,

Был труд пожарных подвигу сродни.

А зрители измучились вопросом:

− Что там хотели потушить они?

Дым ел глаза, как острый соус чили.

Брандмейстер же ответил на вопрос:

− Да мы ведь не тушили, а мочили,

Как приказал когда-то главный босс.

Дурить бросайте, замыкая круг, вы.

И так болит от дыма голова…

Лежат в дерьме подмоченные буквы.

Из них мы сложим прежние слова!