Дактилоскопия
Заметки о поэзии Бориса Юдина
Дактилоскопия (от греч. δκτυλος –
палец и σκοπω – смотрю, наблюдаю) –
метод идентификации человека по отпечаткам пальцев
(в том числе по следам пальцев и ладоней рук),
основанный на уникальности рисунка кожи.
Широко применяется в криминалистике.
Википедия
Дактилоскопия – наука относительно молодая, далеко ей до литературоведения. Но, как ни странно, между этими, казалось бы, абсолютно различными предметами науки куда больше общего, чем различий. Как и дактилоскопия, литературоведение изучает следы, отпечатки, оставленные литераторами.
У каждого поэта должен быть свой почерк. У каждого – свой голос. У каждого стремление сказать миру: «Я пришёл сказать вам Слово!»
У Бориса Юдина, несомненно, есть и почерк, и голос.
Мы все «родом из детства». А детство наше, как и вся наша жизнь, состоит из времени и пространства. Это и есть наша колея. В каждом стихотворении поэт Борис Юдин придерживается собственного пути. Из этого удивительного сочетания времени и пространства и создаётся поэтом то, что зовётся жизнью. Вот и последуем вместе с поэтом по колее под названием Время.
ВРЕМЯ – СОЗЕРЦАНИЕ. Удивительным образом Время присутствует почти в каждом стихотворении поэта. И всегда оно разнолико. Часы и сутки – сиюминутны:
Ляжет вечер тишиной на плечи.
…
Белая звонница в озеро смотрится.
Утро туманно.
Так окунается в зеркало модница.
Благоуханна…
…
Утренник прихватывает лужи,
Хрустка грязь просёлочных дорог.
В этой сиюминутности ещё нет нерва. В этих стихах – осязаемость среды и повседневного бытия. Они легко читаются. Пейзажные и бытовые зарисовки просты и незамысловаты. Но это – кажущаяся простота. Всего лишь то, что лежит «над водой». Но есть ещё некое объединяющее «подводное течение». «Ночью», «вечер», «под утро», «завтрашнего» – всего лишь отправные точки движения в будущее. «Подводное течение» времени – это то, что объединяет. Плавное, неторопливое, оно не возвращает нас в прошлое, а устремляет в будущее. Словно в замедленной съёмке, в этой неторопливости живёт ощущение покоя и предчувствия будущего:
Ночью высыпал иней, и стала седою сосна.
Значит – поздняя осень, морозец, и кофе спросонья.
Я щекой прикоснулся к простуженной раме окна.
…
И в восторге от музыки цвета
В странных песнях заходится ветер.
Выйдешь утром полуодета,
Скажешь: «Дождь. Никуда не поедем».
ВРЕМЯ – ОЩУЩЕНИЕ. А дальше... Дальше «утра – ночи – вечера» сменяются зимами, вёснами, осенью. Это уже не «сиюминутность», а некий «затяжной прыжок». Куда? Зачем?
И вот в мороке слякотного марта
Встаю в немую очередь у касс
И покупаю суету плацкарты…
Что-то не так в этих стихах... Чем-то, кажется, невидимым, отличаются они от координат «утро-вечер»... Там время текло, пусть – для одного, «пусть для обоих», как пелось в одной песне. Здесь же ощущение, будто время замерло, как «замёрзшие на платформе станций очень кучевые облака.» Там – «Остановись мгновенье, ты прекрасно!» – и взгляд останавливается на мельчайших деталях бытия. Здесь время монотонно, тягуче. И в этой монотонности, где осени сменяются зимами, зимы – вёснами, вёсны – летом, нет места созерцательности. На смену ей приходит иное – ощущение времени. Чаще всего это ощущение созвучно психологическому настрою.
Всё дождит и дождит, и дождям этим нет угомону.
Всё опять и опять горизонт за рекою свинцов.
И от этих строк – «Всё дождит и дождит...» – возникает ощущение едва ли не физической боли. Вот так метроном своим размеренным и постоянным «шагом» вызывает подчас головную боль. И кажется, что становишься узником этого времени, тягостного и безнадёжного. Осень...
И прогноз безнадёжен настолько, что хочется выть.
Странное ощущение безнадёжности, из которой вырваться можно лишь в болезненном воображении:
А куда улетишь? На дворе льёт, как будто из крана.
Лучше буду мечтать, как однажды уйду налегке
Целовать, умиляясь, суровую морду варана
И лежать рядом с ним на горячем, как печка, песке.
Время – Осень... Странное время, в котором переплетение и тоски, болезненного одиночества, когда возникает чувство покинутости всеми и всем, и – неожиданно – в этой же Осени ощущение умиротворённости:
Вянут георгины в палисадах,
Реки, как литое серебро.
Ночи в сентябре полны прохлады
И нежны, как девичье бедро.
…
Ляжет вечер тишиной на плечи.
Перед тем как отойти ко сну
Покурю немного на крылечке,
Вслушиваясь в эту тишину.
Каждому времени года – своё мироощущение. И осенняя умиротворительная тоска вдруг взрывается всплеском адреналина:
Чист небосвод, сочнее светотени,
Стройнее угловатых яблонь стать,
И на ветвях такое белопенье,
Что хочется скворцом защебетать.
Весна... И в этом времени – не просто пробуждение жизни, но вместе с ней – пробуждение эмоций:
Она придёт, моя весна, по оспинам проталин,
Чтоб тёплый ветер рвался в грудь и бронхами свистел,
Чтоб сон и явь переплелись в тугих объятьях спален,
Чтоб облака – как паруса на спинах каравелл.
Она придёт, моя весна, безумством яблонь пенных,
Девичьим смехом, пеньем птиц и шёпотом травы.
А свежих пашен феромон – адреналином в вены,
Чтобы повышался урожай у ярых яровых.
И если там, в координатах «утро – вечер», настоящее плавно и естественно перетекало в будущее, то здесь мы видим странное переплетение настоящего и прошлого, прошлого и будущего.
Ветвились липы, в облака стремясь,
При виде пчёл тычинки возбуждались.
И мы с тобой тогда вступили в связь,
Чтоб превратиться в зреющую завязь.
В стихах Бориса Юдина есть замечательная особенность. В них герой живёт во Времени, и вместе они составляют единство. И ощущения героя – естественная часть некоего целого, они неотделимы от природы. Всё соответствует внешнему явлению, иными словами, в стихах поэта полное единство внешних природных проявлений и внутреннего восприятия этих явлений. И странное чувство, будто все эти ощущения принадлежат не герою, а мне, читателю.
И наша жизнь упрямо шла к тому,
Что было неизбежно и привычно.
ВРЕМЯ – ОСМЫСЛЕНИЕ. Неожиданно мы пришли ко времени, обозначенному годами прожитой жизни. И в этом находится вступление в мудрость, как стремление осмыслить, осознать – что же такое – возраст? Что же такое – Время?
Когда-нибудь...
А всё-таки, когда?
Тогда, когда меня уже не будет
И комнаты наполнит суета
И любопытные чужие люди?
Когда не будет будней, дней и бу...
Что?
Будущего? Букв? Протуберанцев?
Есть некие знаковые «зарубки» в наших датах, в нaшем возрасте. Высоцкий пел:
А в тридцать три Христу... (Он был поэт, он говорил:
«Да не убий!» Убьёшь – везде найду, мол.)
Но – гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
Чтоб не писал и ни о чём не думал.
Вот и у поэта Юдина есть своя «зарубка» на цифре 33:
На пластинке виниловой цифрами – возраст Христа:
Тридцать три оборота. Всё ж лучше, чем семьдесят восемь.
Тридцать три оборота судьбы – на потом, на потом, на потом…
А следом – другая «зарубка»:
В ожиданье завтрашнего снега
Пароходик стонет на реке.
Серединка прожитого века,
Как огрызок яблока, в руке.
…
Итак, всего полвека до,
А может быть, полвека позже…
Но не подводится итог,
На приговор суда похожий.
Для меня главное в поэзии Бориса Юдина – возможность сотворчества. Это моими словами изъясняется герой, это мои мысли вдруг оказались начерченными на белом листе бумаги. И для меня загадка: какими тайными средствами удалось автору из общего вычленить личное да ещё превратить это личное в моё собственное?
Как хорошо болтать о всяком вздоре,
Смеяться, петь, смотреть девицам вслед.
И кажется, что нет ни бед, ни хворей,
И верится, что смерти больше нет.
…
Всё утро на окне, как на мольберте,
Писалась непогода. Ветер креп,
И ливень выбивал по крыше стэп,
И думалось о неминучей смерти.
Поэтическое время многовекторно и бесконечно. Мы – лишь «временные попутчики» в нём... И всё же... всё же... Почему-то не возникает в его стихах состояния угнетённости и обречённости.
Может быть, в крови и суеверьях
В царстве трын-травы и лебеды
Вызреют на молодых деревьях
Вместо горьких сладкие плоды.
…
Был птичий щебет радостен и звонок,
И мир был первозданным, как ребёнок,
Который выдохнул свой первый крик.
ВРЕМЯ – СОЗЕРЦАНИЕ. ВРЕМЯ – ОЩУЩЕНИЕ. ВРЕМЯ – ОСМЫСЛЕНИЕ.
Впечатления на сетчатку,
Как свинчатка в висок, впечатаны.
Жили-были, удары копили.
И оставили, как ни печально,
Лишь случайные отпечатки.
Вот такая дактилоскопия.
Иллюстрации:
репродукции картин Сальвадора Дали
«Постоянство памяти (мягкие часы)»,
«Мягкие часы в момент первого взрыва»
и «Рождение текучих желаний»