Китобои
Китобои, на берег сойдя, треплют холки собак.
Жён округлых своих и детей нежно тискают, мнут.
Иссечённых предплечий поленья –
в тряпье, кое-как,
И – за стол, и – в спокойствие тёплых тягучих минут.
Среди ночи, устав от горячих наполненных жён,
Китобои, накинув холщовки, выходят дышать.
Сквозь туман из глубин океанских доносится стон:
Кит их всех созывает, китовая страждет душа.
У скалистого берега, близко, почти на мели,
Открывает горбач серо-чёрную добрую пасть,
Китобои заходят в неё, кит прекрасен, велик!..
И они уплывают, нисколько уж не тяготясь.
...Сиротливо и жалко вельботы на суше стоят,
Тусклый свет греет ржавый, с запёкшейся кровью гарпун,
Сети рваные, вечные жёны ждут бравых ребят
По прошествии тысячи бледных обманчивых лун...
* * *
кадык как лифт для крика
дрожанье этих щёк
здесь были Влад и Ника
и будут здесь ещё
полуслепые дети
взрослеющие в долг
втатушках ран-отметин
читающие блог
о безупречном горе
двух сбившихся программ
секундами историй
их кормит инстаграм
ияндекс бесполезен
и равнодушен хром
полна реальность лезвий
ХумПадме Мани Ом
Нева
Прокатился я, лихой,
По Неве, по Неве, по неве-
жеству и скуке.
Теплоходик заводной
На Неве, на Неве, на неве-
домые звуки
Лишь моторчиком урчит.
Он Неву, он Неву, он не в у-
смерть, он усталый.
Всё звенит – бог Зенит
Ест болельщицкое сало.
У Невы, у Невы, у Невы невы-
носимо
Быть на Вы, быть на Вы...
– Да, Аркаша?
– Правда, Сима...
Подарок
Витиевато и смешно
Ты рассуждаешь о свободе.
И что не всё предрешено,
И каждый – Бог, в каком-то роде.
Спешишь загуглить, показать,
Потом отбрасываешь локон,
Заносишь свежий смысл в тетрадь,
Он не новей, чем в доме цоколь,
Который помнит стук копыт,
И прилетевшие снаряды.
И домом опыт не добыт,
А стойко принят, как торнадо.
Со звоном стёкол, криком, мглой,
Под кожу въевшейся бедою...
С той несвободой – лютой, злой –
Он мог не справиться... Густое –
Смотри же, книжное дитя!–
Стекает зарево над миром!
И в нём – и Бог, и ты, и я,
И всё– наполнено эфиром.
Ты засыпаешь, а в твоей
Тетрадке – смыслы без помарок...
Билет на Марс. Лети скорей!
Свобода? Просто. Мой подарок...
Гром
Не надо дожидаться грома,
Перекреститься чтоб.
Быть где угодно, но не дома,
А в предвкушенье троп.
Мы насиделись на дорожку
В утробах матерей.
Ты растяни свою гармошку
Да в барабан забей!
Идущий всё, что есть, осилит
И выдюжит, смогёт.
Евлампий, Казимир, Василий!
Толкайте самолёт!!!
Колючий случай
⠀
К нам в лесной журнал
Пришло письмо со вложенной иголкой.
И в том письме подробно, очень долго,
Несчастный ёж буквально причитал.⠀
⠀
Он говорил,
Что местные дожди
Наверняка токсичны и опасны.
Что сизый мох невероятно грязный
И по нему никак нельзя пройти.⠀
⠀
От листьев веет
Плесенью и сном,
И увяданья много в птичьем пении.
Что было просто, то теперь – с трудом.
Он даже пишет так: «не ёж, а пень я!»
⠀
Иголки сникли,
Половины нет,
В том смысле, что ушла навек ежиха,
И он теперь сидит всё больше тихо,
Лишь иногда является на свет...⠀
⠀
В конце письма
Постскриптум: может быть...
А, впрочем, до свидания...и точка.
И фото: два гриба, с травою кочка,
И радуга...и хочется любить...⠀
⠀
* * *
То ли это бодлеровские цветы,
То ли вход в райские кущи.
Из сгущения красок – в просвет пустоты
Так маняще и так зовуще!
Ядовитые капли сочатся из пор,
Сладким вкусом своим прельщая.
Аромат кружит голову, как приговор,
Обрекая и не обещая.
Слой за слоем снимая, пытаюсь узреть
Содержимое сердцевины.
Лёд и пламень, а фоном – трубная медь,
Замедляю шаг муравьиный.
Неразгаданной тайной оставить, как есть,
Не отдавшись ни мёду, ни яду.
Да и нет этой тайны, а только я – весь,
Недоступный истины взгляду.
* * *
Нервный взгляд, смущённый голос,
Дробь и бусы слов.
Тоньше ты сейчас, чем волос,
И прозрачней снов.
Сколько будет длиться это –
Думать не хочу.
Говоришь мне: песня спета,
Даже не шучу.
Впрочем, можно по привычке,
Едко, наобум.
Стонут в бесконечной смычке
То душа, то ум.
Не настолько, чтобы разом
Сгинуть и сгореть.
Выручай, душа и разум!
Находите твердь.
Весь – в своей сплетённой воле,
Весь – в любви своей.
Прилагаю: Безглагольней.
Существительней.
Весёлая смерть
Фотографируй, копи, сохраняй, береги,
Холь и лелей послевкусия миг полусладкий.
Гости ушли. Недоеденные пироги.
Мыслей и чувств по столу разметались остатки.
Чайник не свистнет, он будет упрямо кипеть,
Плотью железной с повышенным градусом споря.
Где-то в окошке маячит весёлая смерть,
Кровь запеклась, рана чешется, поздно быть в ссоре
С кем-то далёким, незримым, доступным ветрам,
Солнцу и взглядам блуждающим, вечно спешащим.
Знает осенняя, с лёгким туманом, хандра
Цену тому, что являлось вчера настоящим...
Камера щёлкает, молодость взять бы успеть!
Жизнь зафиксировать и многократно размножить.
В парке осеннем гуляет весёлая смерть,
И в предвкушении селфи корчит мне рожи.
Точка
Лишь предрассветных мыслей широта
Пересечётся с жизни долготой,
Я стану точкой. С чистого листа,
Кружа по свету прописью простой,
Не удержусь! И выйду за поля
В азарте сочинений, бед, побед,
За горизонт, где небо пьёт земля,
И ничего на свете слаще нет...
Стереолог
(стимпанк-поэма)
Отрывок
IV
Сегодня на приёме у меня
Отец и дочь. И камень преткновений
Под цифрой 7. Смотрю при свете дня:
Волнуются и пляшут тени, тени...
Им белый свет не мил,
Нет сил.
Спросил
Отец: «Всего ли было полной мерой?
Иль где-то недодал, недолюбил?
И, может быть, отцовскому примеру
не удалось взрастить в тебе любовь?»
Дочь отвечала: «Дал еду и кров,
И платья разные... Но всё же до конца
Не разглядела твоего лица...
А в нём ‒ любви черты.
Лишь маска суеты
и бесконечных дел.
Иначе ты не мог и не умел...»
Я упрощаю. Это техника «Портрет».
Женат ты, холост –
Превращайся в холст.
Млада, сед волос –
Превращайся в холст.
Закрой глаза, побудь в обычной раме.
Не следуя заезженной программе,
Всё упрощай
В песчинки, в воду, в мёд,
Всё превращай в любовь, что всяк поймёт,
В летящий камень, пущенный пращой.
И ‒ будь прощён.
Я сам сейчас ‒ портрет, я вместе с вами.
Простыми наслаждаюсь чудесами.
На лицах безмятежность и покой.
Начистоту, легко, одной строкой:
Тянись к другим, и, может, станешь проще...
Сеанс окончен. И на два портрета больше.
V
Говори со мной, ангел, убаюкивай песней...
Я любой твоей музыке искренне рад.
Про людей, живущих раздельно и вместе,
Про придуманный рай и ад.
За стеной Шапиро, дёргая пейсы,
Толкует жене про выгодный вклад,
В предвкушении процентов к пенсии
Гладит её габаритный зад.
Пётр Евланов из 3-й квартиры вообще мечтает стать ядром.
Тяжёлым, бесчувственным, круглым – проститься с миром, повидавшись с Кремлём.
«Вакханалия петушни, оборзевших чинуш и тупых юмористов!
Россия гибнет!»А недвижимость – за рубежом.
И те, и другие, и третьи вопят: «Не чисто!» –
На каждом квадратном метре
кидаясь дерьмом.
Говори со мной, ангел. Наше время ещё не вышло.
Безусловной любви безлимитный абонемент.
Я-то знаю: она, хоть и спит, но меня услышит,
Пресловутые бабочки передадут привет.
Крыльев их размах с каждым днём всё шире и шире,
Диафрагмы купол наполнен и тянет ввысь.
Мне не важно, ангел, что происходит в мире,
Миром правит любовь, и какой уж тут компромисс?
Окна в доме её выходят на юго-запад,
Там такой нечастый, нежный струится снег,
Окажусь я там – невидимкой, тишайшей сапой,
Чтоб смотреть в окно – с любой стороны – хоть век...
© Даниил Миридонов, 2017‒2018.
© 45-я параллель, 2019.