Дмитрий
Ханин

Офисный работник

Дни мои не так уж плохи,

Мне вполне хватает благ.

Я – достойный клерк эпохи,

Мелкий царь в краю бумаг.

Отложив любовь и ревность,

Как налоговый отчёт,

Я гляжу на повседневность – 

Вечный делооборот.

Поднимаясь спозаранку,

Говорю себе: «Держись!

Ты и сам один из бланков

Заявления на жизнь».

Может быть, придя к расплате,

В свой заслуженный черёд

Лягу я в скоросшиватель

Частью офисных забот.

…но – влетев ко мне неловко –

Как немая благодать,

Сядет Божия коровка

На последнюю печать...

О голубях

Ко мне под окно опускались счастливые птицы,

Готовые истиной неба со всеми делиться.

А я, усмехаясь, твердил отчуждённое «кыш»,

Поскольку считал их рассказы придумками крыш.

Балкон, точно памятник, был голубиным насестом,

Хоть вешай плакаты, 

что здесь воркованью не место.

И я ненавидел тот вкрадчиво-трепетный гам,

Который до срока меня поднимал по утрам.

…в заботах о вечном досада утихла с годами.

Гляжу на карниз и любуюсь теперь голубями.

В душе нарастает осенне-тревожная грусть – 

А вдруг не разбудят?

А вдруг я тогда не проснусь?

* * *

Опять я в жизни что-то перепутал,

Опять себя в себе не удержал:

Кичился добротою и уютом,

Но искренность любимым задолжал.

По совести – оправдываться нечем:

Мой голос тишину не удивит.

На долгие размашистые речи

Не хочется транжирить алфавит.

Блуждаю по вечернему базару – 

Размениваю осень на тоску,

Надежду – на потёртую гитару

И душу – на дешёвую строку.

Брожу, как запоздалый покупатель,

И счастье выбираю наугад,

Пока ещё до точки не растратил

Полученный авансом листопад.

* * *

…дождинки, словно корабли,

Сойдя с гремящей судоверфи,

Плывут от неба до земли,

Как от рождения до смерти.

Ты приглядись к осенней мгле – 

И вдруг почувствуешь устало,

Что сам на капле-корабле

Плывёшь к незримому причалу...

Осенний путешественник

Разлука с покоем – досадна,

Но так рассудил календарь.

Как лодка – от пирса веранды

Ушёл я в осеннюю хмарь.

На парус похожа рубаха,

На вёсла – мои башмаки.

Плыву, отучаясь от страха,

По зябкому морю тоски.

А ветер, закруженный высью, –

Посланник её глубины –

Вздымает опавшие листья

На гребне незримой волны.

Шумит за бортом непогода,

Но мне ли стремиться ко дну?

Я жёлтую осень, как воду, 

Горстями души зачерпну.

Умывшись, поймаю теченье,

И лодка найдёт впереди

Не горечь слепого крушенья,

А верные небу дожди.

Термос

Сонный город – не Лас-Вегас. 

Лишь луна едва светла. 

Не огонь душа, а термос

Для вселенского тепла.

Он в груди. Его бандитам

Не отнять, как серебро. 

С детства в термос этот влито

Материнское добро.

Усмехается эпоха,

Вьюгой мечется беда.

Но не всё, пожалуй, плохо,

Если термос – хоть куда!

Я озябшими ночами

В парке ветреном стою.

Подходите, выпьем чая –

Всем из термоса налью.

Жить с оглядкой на ненастье

В одиночку – холодней…

Я наполню термос счастьем 

Отогревшихся людей.

* * *

В городе – снег. А над снегом горят фонари.

Пусто кругом. А у дома столпились деревья.

Ручка дверная от холода жмётся к двери,

Хоть никогда и не видела комнат за дверью.

В доме тепло. Здесь хозяйка пирог испекла.

Чай на столе. Как же можно под вечер без чая?

В печке – огонь. Как же можно зимой без тепла?..

…ручка дверная гостей на морозе встречает.

В доме – цветы. В доме к полночи танцы начнут.

Будет веселье – и лампы продолжат мерцанье.

Людям достанется добрых объятий уют.

Ручке дверной – лишь ладоней горячих касанья.

Эти касанья не в силах надолго согреть.

В тихой двери пробудится задумчивый скрежет:

Если тепло существует, то нужно терпеть.

…Что же ещё на морозе надежду удержит?..

* * *

Если злобой мир окован

И снега гнетут судьбу,

Я иду к стихам Рубцова,

Словно в мудрую избу.

Там уютно, как в апреле,

Хоть из окон светит грусть…

Я вернусь потом к метели,

Но другим уже вернусь…

Поперёк снегопада

(Посвящение Т.)

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.

И. Бродский

Я, похоже, влюбился. И это, наверно, некстати – 

Не готова к вину при свечах моя грубая скатерть,

Потому как за стенкой такая чудесная вьюга,

Что излишни стихи,

в чьих куплетах вино и подруга...

Я, похоже, влюбился. А впрочем, не очень похоже – 

Просто выглядят странно сегодня обои в прихожей,

Просто ветер гудит впопыхах.

У меня же спросонья

Ощущенье не спешки судьбы, а её внезаконья. 

Ощущенье абсурда, едва отложил одеяло.

Вот и кофе – не кофе, а море у кромки причала – 

Чашка майского моря, где ложка железная вроде 

Той песчаной косы, что в глубокие воды уходит… 

Субъективна погода. Весна поперёк снегопада!

Выбегаю за дверь – 

тополя, магазин, балюстрада.

Узнаю́ эту улицу –

шумный проспект «Повседневность»…

Но откуда зимою 

апрельского неба напевность?..

Я, похоже, влюбился.

А может, проснулся не к месту.

Возвращаюсь к столу и себя подвергаю аресту.

Но арест – будто сон –

выпадает упрямо из яви:

Я, конечно, проснулся – 

И жизнь отмениться не вправе.

Полынь

Ни восторженного сюжета,

Ни звучанья наивных лир – 

Зарастает полынью лето,

Зарастает полынью мир.

Дворик мой к тишине причастен –

В нём трава, ощущая власть,

На заброшенных грядках счастья

Вровень с памятью поднялась.

Ухватилась душа за стебель – 

Будто спряталась от ветров.

И белеет полынь на небе

Вместо выцветших облаков.

Озираюсь я беспризорно,

В грусти дней осознав едва,

Что трава не бывает сорной,

Потому как она жива

Флешка

Печаль сменил я на усмешку:

Наш мир – компьютер, а не дом.

Судьба, похожая на флешку,

Едва протиснулась в разъём –

Пролезла, вклинилась в систему, 

Хотя осталась ей чужой.

В груди – сжимаю микросхему

С микроскопической душой.

Не жду от техники подвоха,

Но знаю, сущность не виня, – 

Возможно, новая эпоха

Отформатирует меня…

Весь опыт с бредом вперемешку

Перемещу в архив «обман».

Но выйдет срок – достанут флешку

И бросят Вечности в карман – 

Тогда нас, видимо, по чести

Разложит время по местам…

Но перед этим на «винчестер»* 

Я вирус счастья передам.

---------------------------------------------------------------------------------------

* «Винчестер» – жёсткий диск, устройство для хранения информации, 

основной накопитель данных в компьютере.

* * *

Я романтиком, поверь, был

И вот циником теперь стал.

В. Третьяков

Романтика – вид атавизма,

Отчасти сравнима с хвостом.

Душа зарастает цинизмом

Точь-в-точь будто статуя – мхом.

Брожу за судьбой по квартире,

Во мне вдохновенья – по грудь.

Надежда, как лампа в сортире,

Вполне освещает мой путь.

Известны сарказма причины – 

Закаты, рассветы, долги,

Развязно-дешёвые вина,

Друзья, незнакомцы, враги.

Я похотью напрочь обглодан,

Но знаю, что в криках страстей

Ищу продолжение рода,

Как бегство от смерти своей…

…всё утро орёт кофемолка – 

Размелет и мой недосып.

Мне спиртом бы снять втихомолку

Тревог бесконтрольную сыпь.

Пускай же сгниют катаклизмы,

Истлеют, как в азбуке «ять».

Душа зарастает цинизмом...

Мне нечем её оправдать.

Брусчатка

Люблю, отвергнув крик вокзальный,

Забыв о бреднях рядовых,

Блуждать по городу печально

Маршрутом старых мостовых:

Россия в них, как боль, упряма.

И я, пройдя свою черту,

В брусчатку, лёгшую у храма, 

Немым булыжником врасту.

А после – может, на рассвете –

Среди сомнений и теней

Прохожий, горбясь, не заметит

Неровность уличных камней...

Позволь, Господь, мне быть негладким,

Но упаси – в часы обид

Стать камнем, поднятым с брусчатки, 

Который в Родину летит.

Ради шутки

Понапрасну с дождями не споря,

Отложив и тоску, и пальто,

До ближайшего летнего моря

Поезжай на случайном авто.

На любой удивлённой попутке

С неуклюжим, как мысли, рулём

Отправляйся на юг ради шутки,

Попрощавшись тепло с ноябрём.

Выйдет случай, конечно, курьёзным,

Но смеяться бы я не посмел –

Ничего не бывает серьёзней

Ради шутки задуманных дел...

Как приедешь – садись у залива,

Чтоб с полудня закат сторожить…

Ради шутки попробуй счастливым

До последней улыбки дожить.

Свет

До чего же повсюду темно,

Всё смешалось: дома и деревья.

Лишь горит вдохновенно окно,

В силу солнца по-прежнему веря.

Больше света не видно нигде…

И прекрасно, что полночью хмурой

Хоть кому-то уютно в гнезде

Под лучистым крылом абажура.

Кто-то смотрит на кухне кино

Или с книгой задумчиво дремлет,

А раскрытое щедро окно

Отблеск счастья роняет на землю…

Не изгнав монотонную тьму,

Свет –

в бурьян у дороги ложится…

Я душою его подниму,

Как перо чародейки Жар-птицы.

* * *

Вперёд и выше никто не против,

Хоть участь многих – назад и вниз.

Бумажный маленький самолётик

На старом дереве вдруг повис.

Но, очутясь в первозданной кроне,

Где жизнь не чествует суету,

Подкрылком левым, как сердцем, понял

Неуяснимую на лету,

Чудну́ю истину: кто бумажен,

Тот – плоть от плоти древесных тел.

…а вверх ещё он взлетит однажды,

Поскольку ветер не осмирел.

Ещё взлетит – как душа, как песня,

И, вдохновляемый высотой,

Расскажет небу, что он древесен,

Что корнем связан со всей землёй…

Калитка

Наша жизнь – не тропа, а калитка

Между парой соседних дворов,

И в обоих – тревоги с избытком,

Как в садах у реки – комаров.

Между прошлым и будущим Мира

Невысокий дощатый забор.

А повсюду винтовки и лиры,

Словно брёвна, сгружают во двор.

Наше дело – стоять на планете,

Мы с рождения вписаны в быт.

Расшатались надежды и петли,

Вот и сердце немного скрипит.

Проползёт по щеколде улитка,

Как душа в середине пути…

Наша жизнь – небольшая калитка,

Где случилось Вселенной пройти…