Правила деления
Где-то в ЖЖ, в тридевятом блоге,
Голосу разума вопреки,
Два человека делили Бога,
Два человека – теперь враги.
Кто не согласен – того за двери!
Логика вдребезги, совесть – в хлам.
Два человека делили веру,
Праведным гневом сжигая храм.
Где-то на кухне, где раньше пили,
В сладком бреду коротая дни,
Два человека страну делили –
Ту, где украдено всё до них.
Вроде бы, сами вражде не рады,
Но правдолюбие не пропьёшь…
Два человека делили правду,
Правда делилась на ложь – и ложь.
Это лишь кажется – где-то тише,
Под оглушительный звон монет
Делят имущество и детишек,
Делят границы, которых нет,
Делят, ни с кем не делясь, наживу,
Мир, задыхаясь, трещит по швам.
Ты затыкаешься – быть бы живу,
Задницей чуя, что дело швах.
Делят кормушки, бюджеты, взятки,
Делят народ – на «своих», «чужих»…
Делят без устали, без остатка
Шкуру твою – только знай, держись.
Мне математика эта чужда –
Страшно под знаком делёжки жить…
Как хоть на миг, но поверить в чудо –
Как бы хоть что-нибудь, но сложить?
Суд
Ты, пришедший с мечом и крестом,
Я, избравшая участь блудницы –
Каждый в праве своём… Не о том
Будет речь. Пламенеют зарницы.
Ожидается адская ночь –
Нашептали мне предков могилы.
Я не в силах в себе превозмочь
Жажду жить. Никого не любила,
Никому не бывала верна –
И не буду тебе, чужестранец.
Лучше выпей немного вина.
Сколько там до рассвета осталось?
Ты не с миром пришёл, но – с войной.
Да и я не с любовью явилась.
Ты сегодня остался со мной,
Уповая на Божию милость?
Разве послан ты был для того,
Чтобы с девкой блудить беспробудно?
Злобных духов неистовый вой
Предвещает, что день будет судным.
Этот храм – как последний оплот
Тех богов, что меня направляют,
И твоя ублажённая плоть
Не восстанет… Ты видишь, петляют,
Словно звенья цепочки, следы?
Это боги стекаются к храму…
Взгляд мой – отблеск холодной слюды,
Нет, не пламя. Кровавые раны
От позора тебя не спасут,
Погибай же – бесславно, убого.
Я тебя отпускаю на суд
К твоему всемогущему Богу.
Здесь и сейчас
Ночь непроглядно чиста –
Птицей лесной пролетела.
Требуют ласки уста –
Сопротивляется тело.
Ломится утро в окно.
Горечь вчерашнего хмеля
Перебродила. Давно
Реки мои обмелели.
Ветхое солнце моё
Лижет края горизонта.
Ветер играет бельём.
Близится смена сезона.
Грозы стихают вдали –
Зной подползает лениво.
Можно ли быть на мели,
Но оставаться счастливым?
Жалко скукожилась лесть –
Всякое мы повидали.
Это неправда, что есть
Две стороны у медали.
Истина только одна,
То, что с изнанки – осадок.
Призраком бродит луна
В сумерках майского сада.
Не искушают мечты
Пеплом вчерашнего пыла.
Правда важней правоты.
Всё наносное – остыло,
Будто погасла свеча
Или фонарик бумажный…
Главное – здесь и сейчас.
Всё остальное – не важно.
Дачный вечер
Облако цвета морской волны
Влажно скользит по небесной глади.
Зреет гранатовый плод луны
В дымчатой майской густой прохладе.
Хлеба краюшка да мятный чай –
Наш на двоих деревенский ужин.
Спрячь свой мобильный – не отвечай,
Нам ведь сегодня никто не нужен.
Плещется рыба в ночном пруду.
Рай на земле – без метро и пробок…
Только окликни – и я приду.
Наш мегаполис свою утробу
Вряд ли насытит. И мы с тобой,
Как ни прискорбно, но часть процесса.
Там продолжается вечный бой
За торжество… Говорят, прогресса,
Впрочем – не важно… Летят на свет
Бабочки, словно погибель – милость.
То, что вдали – суета сует.
Время как будто остановилось.
Ночь коротка, тишина – легка.
Небо прищурилось с укоризной.
Люди, подобные мотылькам,
Так невесомо скользят по жизни,
Чтобы однажды сгореть дотла,
Точно они и не жили вовсе…
Страшно увязнуть в своих делах.
Странно, что дышит в затылок осень.
Время стоит, но часы идут.
Воздух пропитан чужими снами.
…Жизнь состоит из таких минут,
Что навсегда остаются с нами.
Бремя
…А когда обветшает ложь
И обнажится дно,
И окажутся все слова
Бурей в пустом стакане,
Ты полюбишь – или умрёшь.
Третьего – не дано.
Брось тоску свою заливать,
Слаще уже не станет.
Потому, что твои пути
Все к одному ведут,
А в конце – оборвётся нить,
Даже не будет боли.
Ты себя самого прости.
Страшно гореть в аду,
Но страшнее при жизни гнить,
Только ведь кто неволит?
На работе, в метро, в кино –
Музыка. Просто фон:
Отгоняет все мысли прочь,
Если они – о вечном.
Ты боишься открыть окно,
Пялишься в свой айфон,
Отравляешь снотворным ночь
И алкоголем – вечер.
От рожденья считаешь дни,
Словно мотаешь срок,
Прожигая в пространстве брешь
И убивая время.
Коль наскучило плыть – тони,
Или спусти курок.
Ну, хоть вены себе порежь –
Тоже поступок. Бремя
Отбывания бытия…
Воздух взрывает грудь,
И сползает в колени дрожь,
И отступает сумрак.
Воля Божья, но жизнь – твоя,
Значит, не обессудь,
Ты полюбишь – или умрёшь.
Если уже не умер.
Храм
Был рассвет, как смертная кара,
Небеса иссякли от плача,
И плясали черти в угаре,
Словно впали ангелы в спячку.
Разлетелись призраки истин,
Что поднять из пепла могли бы…
Видно, бросил спичку нечистый,
Предложив «по скидке» погибель,
И разверзлась адская бездна,
Поглощая левых и правых,
И толпой командовал бездарь,
Призывая к скорой расправе…
Стало всем давно не до смеха,
Но доколе пишутся главы,
Будет нас преследовать эхо
Заключённой сделки с лукавым.
Я сама не знаю ответа,
Как душа удержится в теле…
Не конец, и даже не света –
Лишь начало новой недели.
Лишь страница нового блога,
Лишь приметы нового века…
Человек ошибся ли Богом?
Бог ошибся ли человеком?
Я живу, покуда живётся,
И наивно хочется верить,
Что зажжётся новое солнце,
Распахнутся новые двери,
Но выходит, кажется, плохо…
…Был рассвет. И новые драмы.
И торговцы бросили Богу:
«Уходи из нашего храма!».
Поговори
Поговори со мной, слышишь? Поговори…
Плещется солнце в ошмётках чумной зари,
Мы ни живые, ни мёртвые – посмотри,
Мы ножевые, осколочные, сквозные…
Видит ли небо хоть в ком-то из нас врага?
Не умолкай – и однажды, наверняка,
Сердце моё затрепещет в твоих руках,
Воспламенится – едва ли, но не остынет.
Поговори, приоткройся, шепчу, сим-сим!..
Мы за плечами таскаем немало зим,
Сколько же лет в беспросветном аду висим,
Ночи считая? Не припоминаю даже.
Хочется малого – хочется просто жить.
Только в потёмках скитаюсь, как Вечный Жид,
Вроде, приучена не отворять чужим –
Сердце томится запретных желаний жаждой.
Поговори же, вдохни же в меня тепло!
Окаменело нутро от небрежных слов,
Я отправляю терпение на засов
И замираю: так сделай уже, что должно.
Томная сила со слабостью пополам
Медленно переползает на задний план.
Не долетим – ничего, доберёмся вплавь.
Манна иссякнет – мы выживем на подножном.
Всё не напрасно, ко времени всё – не зря,
Даже треклятая – мать её так – заря,
Даже башка бестолковая без царя…
Вдруг на обочине этой дороги звёздной
Наши потомки построят четвёртый Рим?..
И угасает солёная рябь внутри.
Поговори со мной, слышишь, поговори!
Боги не врут, просто шутят – ещё не поздно.
Мама
А.
Можно пройти круги и квадраты ада,
Остановившись перед простой чертой…
Можно родиться лишь потому, что надо,
Так до конца и не уяснив – за что?!
Можно слагать стихи, не боясь цензуры,
Но замирать под взглядом – острей ножа,
Втягивать сердце в пятки, заслышав: «Дура!»,
Робко кивать, под кожей душой дрожа.
Можно в глазах мужчин быть прекрасной феей,
Пышностью персей и золотом кос маня,
Но замирать от окрика, вмиг слабея,
И лепетать: «Мамуля, прости меня!
Ты у меня единственная, родная!»,
Всхлипом в груди немой подавлять протест.
Мама, бесспорно, много о жизни знает:
Вон, прожила свою – и твою доест.
Можно влюбляться, если никто не слышит,
Слать sms возлюбленному тайком,
Под одеялом прятаться – тише, мыши,
Кот не на крыше, глупая, он – кругом,
Вовсе не кот, а твой персональный ангел,
Ночью и днём грызущий родную кость –
Он из любви тебя посадил бы на кол,
В гроб уложил и выстрадал каждый гвоздь.
Впрочем, ещё не поздно расправить плечи,
Выпорхнуть из удушливо-нежных пут.
Время, вино, кино никого не лечит –
Лишь притупляет боль, но себе не лгут.
Можно успеть очистить от гнева память –
Лишь бы хватило воли себя спасать.
И не ваять фальшивых стихов о маме,
Чтобы однажды искренний написать.
Крестоносец
День свернулся клубочком. Стучится в окно луна,
Освещая жилище опального крестоносца,
Что не стал паладином. Луна, обозрев, смеётся:
Мол, убого и скудно. А, впрочем, твоя вина.
Променял безвозвратно карьеру на ржавый меч –
И подался в священники в самом глухом приходе,
Лишь война отгремела. Измучила, чай, икота:
При дворе не смеётся ленивый! Остыла печь,
Завывает обиженно ветер в сыром углу
И лучина над книгой дрожит – норовит погаснуть…
«Кто поверит в твои, крестоносец, дрянные басни?» –
Усмехается дьявол. И слышит в ответ: «Я глуп,
Все мирские соблазны отверг, бросил замок свой,
Не женился на дочери графа, не стал придворным,
Всё раздал, чем владел, чтобы бесов голодных своры
Не насытились грешной душой. До сих пор живой,
Хоть соперники смерти желали в бою не раз…
Разве это – не знак, не свидетельство Божьей воли?
Поболтали? Теперь убирайся. Ты, верно, болен –
Повторяешься, не изменяя набору фраз».
Дьявол бесится. Стены дрожат, источая тьму.
Крестоносец, зажмурившись, молится: «Pater noster…
Не прошу малодушно избавить меня от гостя –
Дай мне силы противиться, не уступить ему».
Он прощения просит за каждый удар мечом –
И за каждого смертного, павшего от удара.
Дьявол бьётся в конвульсиях: столько усилий – даром.
Обещает вернуться. Швыряет, в сердцах, свечой.
Рыцарь крестится – ну и манеры, даёт обет
Крест нести свой под градом камней – до седьмого пота.
Личный бес не уснёт – порождение грешной плоти.
Значит, надо молиться, иначе – погаснет свет.
Мученикам искусства
Твой аккаунт – китайский веер,
Прячет истинное лицо.
Жизнь поэта – сплошной конвейер.
Снисходительно и с ленцой
Критикуют беднягу мэтры –
То ли гении, то ли нет,
Чьей поэзии километры
Опоясали интернет.
Ты слова говоришь простые –
Кисло морщатся: графоман!
Стихотворная индустрия
Начинает сводить с ума.
Ты возделываешь, как грядки,
Забракованные стихи,
Твой порыв подчинён порядку,
Что далёк от живых стихий.
Каждый день – то какой-то конкурс,
То за рейтинг кровавый бой,
И всё тот же жестокий фокус
Ты проделываешь с собой:
Беспощадно ровняешь строки,
Засыпаешь со словарём,
Будто школьник, твердишь уроки…
…Мы себе беспробудно врём,
Полагая, что эти муки –
Восхождение на Олимп.
Если пишется не от скуки,
Поздравляю: ты крепко влип –
Не в историю, хоть хотелось,
А в заманчивое дерьмо.
Быть поэтом – дурное дело.
Ляг, поспи – и пройдёт само.
Delete
Бессонница бесшумно плавит мозг.
Я, кажется, взорвал последний мост.
Желанный март – удушлив и промозгл.
На ощупь я почти добрёл до края,
И каждая рождённая строка
Проносится, как пуля у виска.
Услышь меня, войди в меня, река –
Я жечь устал и, верно, догораю.
Лишь ты одна могла б меня спасти…
Ещё в запястьях силы есть грести.
Я не пытался никого пасти
И за собой вести. Какого чёрта
Ещё кому-то нужно от меня?
Я самому себе не изменял.
Другим – случалось, это не отнять
И не прибавить. Сбился уж со счёта,
Кому на площадях читал стихи,
Прикидывался сонным и глухим,
Наутро встретив… Просто быть лихим,
Коль голова пуста – и сердце чисто.
Когда все помешались на войне,
Едва ли кто заплачет обо мне –
Сегодня рифмоплёты не в цене,
А ценятся танкисты и артисты.
Бесславие бессмертию сродни…
Ни Родины, ни брода – лишь одни
Круги от камня: поздно, мол, тони.
Но мне ничто не ново в этой бездне –
Я в ней всплывал, оставшись на мели.
Грядущий день виднеется вдали…
И, Боже… Если Ты нажмёшь delete–
Погаснет свет. Но я-то не исчезну.
Судьба поэта
Когда слова не для красы,
Когда печаль не для забавы,
Твоя судьба – дурная слава,
Твоя слеза – сестра росы.
Когда душа твоя горит,
И Дантов ад манит прохладой,
Иди на сцену – без бравады,
Но никому не говори
О том, куда ведут мечты,
О том, чем сердце успокоят…
Среди поэтов мы – изгои,
Среди изгоев мы – шуты.
Когда войска одной страны
Бесславно гложут кости мира,
Поэт не может быть кумиром,
Певцом единственной струны.
Когда любимое плечо –
Твоя последняя опора,
Рождают истину не споры –
Не нанимайся палачом.
Изобличая, не кори
Раба – за страх, за праздность – Бога.
Насквозь прогнившая эпоха
Сама себя приговорит.
Не будь ни чёртом, ни святым,
Не верь толпе, лихой на подкуп.
Не поливай кровавым потом
Бессмертной мудрости цветы.
Обиду в сердце не тая,
С котомкой песен за спиною
Шагай по жизни. Остальное –
Уже забота не твоя.
© Елена Лазарева, 2017–2020.
© 45-я параллель, 2020.