Я человек с двадцатилетним стажем.
Да будет Бог к писателям пристрастен!
Моих ошибок путь многоэтажен,
Многоэтажен, но немногословен.
Мой путь – он мой, каким бы ни был он.
Среди чудес мобильных колоколен
спешит.
Хрипит,
прокладывая шпалы.
Ползёт неопалимой целиной.
Мой путь один: других путей немало.
Сколько ни корми собаку
волком во поле не пасть.
Без труда не вылезть в драку.
От любви растает масло.
От бензина вспыхнет шёлк.
– Я пришёл.
– Ну, здравствуй.
– Здравствуй.
«Я пришёл», – какая прелесть:
лепестковый снег пришёл.
Значит, есть весна!
Апрель есть!
– Я ждала...
– Неправда.
Время – лучший часовой.
Боль взлетела, как петарда
Сколько дней,
проклятий,
шторма. –
а не стоит не гроша.
У любви другая норма.
От гранитного лба –
проколачивать стены.
От большого ума –
вниз лицом по реке.
Здесь на выставке душ стеклянеет измена.
У колодца нет дна.
– Смерть идет по следам.
Из фарфора и льна,
из картона и ваты
И не нужно прощать.
И не нужно прощаться.
Каждый может лететь – ровно десять секунд.
А когда мы умрём –
чередой декораций
дорогие рекламы
От большого ума...
Без особого шума...
Нас спасает «Тефаль» от излишества бед.
Не болеть.
Не жалеть.
Не влюбляться.
Не думать. –
Автопилот
Настоящая любовь между двумя людьми всегда в конце концов включает в себя
множество способов причинить настоящие страдания.
Урсула Ле Гуин— «Левая рука тьмы»
Поговори со мной.
Мне очень плохо.
От Горького,
От эха за спиной.
От вечности, от вечера, от вдоха,
Поговори со мной,
мне слишком мало
уже перенесённых разберих.
не выбрала, поскольку выбирала
Поговори со мной!
Скажи хоть что-то.
Какой-нибудь «привет» или «пока».
Дрожу.
Дышу.
Подсчитываю льготы
Ходит по кухне и говорит мне:
«Не умирай. Это так не модно»
По телевизору стонет Бритни,
– Хочется выть…
– Так повой, лапуля.
Хочется бросить – с балкона в осень.
После поймать.
От избытка дури
Каждая ночь
как начало рая.
Все остальное – спагетти-вестерн.
Не отпускаю.
Не отпускает.
– Честно не будешь?
Задохнись от наркотиков.
Или от скуки.
Все равно не найдёшь свой потерянный мир.
Я смотрю на твои волокнистые руки
Я смотрю на глаза,
дорогие до смерти.
Каждый отблеск огня по-особому лжив.
Я уйду.
Ты уйдёшь.
И кого пожалеть мне,
Я не буду жалеть. – Тем не менее, жалко.
Мне тебя не спасти.
Ты меня не простил.
Я смотрю, как ты плавишь себя зажигалкой,
Погонов тишины погонным метром
зима коснулась будто невзначай.
Природы торопливый архитектор
…И падал снег.
На небо и на крышу.
По витражам зазубренных домов.
Не приходи. – Я больше не услышу.
Не приходи.
От ёлочных объятий
осталась пыль.
От чёлки – бигуди.
Ни писем, ни прощаний, ни распятий
не надо…
ничего…
Я знаю, ты вернёшься насовсем.
Придёшь с утра, застенчивый сначала.
И в праздничность намыленных вокзалов.
И в преданность распахнутых арен.
Я знаю, я предчувствую шаги.
Обратный бег всё по тому же спуску.
Бессилен бред любовного искусства,
но как его предательства горьки.
Мне нужно ждать. – Поэтому я жду.
Как ждет шахтер в полузавале шахтном.
Как ждёт солдат, свою проспавший вахту.
На утро ждет последнюю звезду.
Мне нужно ждать, поэтому я жду.
© Евгения Баранова, 2006-2007.
© 45-я параллель, 2007.