Путник
Путь мой – стальные вилы,
Век мой – года-вода.
Господи, дай мне силы
Не забрести туда,
Где поражений чёрных
Тянется глухорядь.
Я не считаю тёрны –
Тропы привык терять,
С неба не ждать известий.
Видя сюжет вчерне,
Злые глаза созвездий
Наворожили мне:
«В петлях и поворотах
Досыта навертись!»
Встретить бы хоть кого-то,
Чтоб самому найтись.
Безоружное
Волки целы да сыты, да кровью умыты Пилаты.
Надо мной безмятежность небесной воды голубой.
На ранимой душе не залатаны битые латы,
И любая стрела – погруженье в глубокую боль.
А вверху – благодать: ни страданий, ни горя, ни рока,
И теряется клин за скалистой грядой облаков.
Я устал наблюдать, как друзей призывают до срока
В этот самый бессрочный среди безоружных полков.
Ночной скорый
Извини.
Накипело, взвело до щелчка, обрыдло.
Мне б счастливым прохожим, пускай изгрубевшим в быдло –
Только б не пассажиром в пустом полуночном скором,
Где друзей имена – полустанки в окне укором.
Что мне проку свивать эти тонкие светотоки
И ловить эти смыслы, скуласто сжимая строки?
Мне б с мечтами-надеждами, в радости, на просторе.
Да, конечно. Маршрут. Предначертано.
Чао.
Сорри.
Жаркое
Чисто, тепло в избушке,
Ласковы кирпичи –
Пламя неравнодушья
Просится из печи.
Бьётся светло, но ты не
Тянешь к нему ладонь –
Ты вспоминаешь иней
В губящих твой огонь.
В синей январской тверди
Их ненасытных глаз
Выстыло сердце Герды,
В пепел упал Клаас...
Тучи трясут солонкой.
Руки твои грубы.
Старой стальной заслонкой
Не задвигай трубы,
Не торопись, родимый –
Небу оставь на треть.
В снежном солёном дыме
Трудно не угореть.
Ежеличное
Мне твоя безразличная фраза –
Словно выстрел в ответ на мольбы.
И, включая режим дикобраза,
Я топорщу иголок столбы.
Жалят душу стерня недомолвки
Да клубком затаившийся страх.
Вырастают на сердце иголки,
Как щетина с утра на щеках.
Только я не колюсь, не злоречу –
Я стучусь: отопри, отвори!
И надежду на новую встречу,
Словно блюдце, оставь у двери,
Чтобы слышать коротеньких ножек
Осторожный, смешной перестук...
Ты же знаешь: я преданный ёжик.
А иголки... да ну их в сундук!
Испанское
Вслушайся в дождь июля:
Ветер сипит, простужен,
Глуп, как шальная пуля,
Просится в дом на ужин...
Он никому не нужен.
Дождь семенит в размокшей
Слякоти хлебных корок,
В окна глядит, продрогший,
Мутным похмельным взором...
Он никому не дорог.
Милая, гром – не скерцо:
Волны душевной боли
Бьются о камень сердца.
Что мы в земной юдоли –
Разное ли, одно ли?..
Синоптическое
Стужа в силе – февраль дерзит,
А синоптик твердит заранее,
Что Земле кулаком грозит
Вековое похолодание.
Бродит ветер, угрюм и бел,
Стынут души пустыми фразами,
Каменеют водой в трубе
Все слова, что напрасно сказаны...
Только нам ли дрожать с тобой? –
Божьим птицам что лёд, что дерево.
Нам тепло раздавать судьбой
В беловьюжном краю доверено.
Гладить вечность рукой-строкой,
Греть закаты и зори ранние
И струиться одной рекой
Через время и расстояние,
Чтоб размылся в капельный смех
Да в синичкины переблюзия
Серо-белый февральский снег –
Синоптическая иллюзия.
Пишущей (свою) жизнь
I
...Я теперь поселился в тобою написанном томе.
Открывая страницы, как будто погреться зашёл,
Я живу в этой книге, как в тёплом бревенчатом доме,
Где зелёная лампа и скатерти розовый шёлк.
И не важно, что вне, на окраине сложного мира, –
Пустота или блеск отчуждённо-холодной зимы –
Я учусь не бояться ни зависти урбоэфира,
Ни дороги, ни смерти, ни в окна стучащейся тьмы...
II
О чём ты подумаешь, близкие видя звёзды,
Песку доверяя спину на диком пляже?
О том ли, что пьеса в читке, сценарий роздан,
Что звёзды остынут, но свет их на землю ляжет?
А может, что с пульсом созвучней, хмельней и резче
В цикадном запале, в прибое ночного Крыма
Сжимается, бьётся, куражится, дышит, плещет
Бездонная вечность, ясна и необратима...
Sancho Panza blues
Сижу один, как старый Санчо Панса,
В моей бездонкихотовой глуши.
Стихи пропахли пылью декаданса,
Им всё равно – пиши их, не пиши.
Кому-то слышен голос Провиденья,
А надо мной безжалостный игрун
Лабает блюз про слёзы и паденья,
Пережимая нервы вместо струн.
О, этот блюз, – он ветра солонее!
Его певуче-мельничный мотив
Неясен, словно образ Дульсинеи,
И то смятён, то нежен, то строптив...
Идальго пал, и мир стал странно тесен,
Уподоблён пустому шалашу...
Я изорву страницы многих песен,
Но долгий блюз однажды допишу.
Уездный призрак N.
– …А вы откуда будете?
– Да мы местные...
(Фильм «Город Зеро»)
Этот медленный серый восход,
Что крадётся и солнце крадёт,
Точно так же неспешно придёт
Завтра.
Малый город – забытый герой,
Поглощённый zeroвой дырой,
Где с дождём подаётся сырой
Правда.
Он простыл и остался таков
В окруженье болотных тисков,
Где творится густых облаков
Творог.
Он сложился из улиц-тире
И дворов, где тоска детворе,
Где струят иномарки в каре
Морок.
Он, укрыт от беды суетной,
Не прибился к толпе ни одной,
Невеликий уездный родной
Город.
Он – и светлая доля, и рок
В перекрестье разбитых дорог, –
Мне, как пара растроганных строк,
Дорог.
* * *
В продувном биенье листьев – первобытный страх.
Осень прячет норов лисий в пламенных кустах,
Стынет каплями рябины – кровью на устах –
И стрелою ястребиной ранит стаи птах.
Стал отчётливее видим дальний свет дорог.
Мы заметим, если выйдем за лесной порог,
Как крадётся полосами сероспинных трасс
Время с волчьими глазами, целящими в нас.
* * *
На свете, где удачи слепы,
Где нет хозяев – только гости,
Я сам себе кажусь нелепым,
Как рыжий клоун на погосте.
В стремленьях ищущей натуры
Банальным вкусам не потрафить,
Я разыграл миниатюры
Среди цветов и эпитафий.
Благодарил, смешон и жалок,
За те нечастые моменты,
Когда взметался хохот галок
Под воронья аплодисменты.
Но перед зеркалом незримым,
Где мы всю ложь с лица смываем,
Вдруг осознал, что стал за гримом
Самим собой не узнаваем...
Белый список
Проснёшься, сердцем трезв и неспокоен,
Душа сурова, помыслы чисты, –
И, разглядев, что мир небрежно скроен,
Порвёшь соцсети, правя френдлисты:
Мол, тот пройдоха, эти скандалистки,
А от толпы чужих бросает в дрожь...
Ополовинишь списки и подписки.
Довольно крякнув, дух переведёшь,
И снова в путь, где заросла дорога,
Кричишь «ау», но шумный лес ветвист,
И за порогом вечного чертога
Тебя не слышат – занесли в банлист.
* * *
Слово всё так же вкусно,
Так же светла заря,
Только всё чаще грустно,
Словно старался зря:
Силы, горенья, света
Сколько ни приложи –
Время сотрёт поэта
В малые тиражи...
© Игорь Столяров, 2015–2019.
© 45-я параллель, 2019.