Ветхозаветная история
Высокоинтеллектуальный,
гетеросексуальный
молодой человек
познакомился с девушкой,
её мамой и дедушкой,
строя Ноев ковчег.
Где всех тварей по паре –
там работа в угаре,
а погоды прогноз
ускоряет работу,
нарушает субботу,
углубляет невроз.
Да и девушка тоже
не стремится на ложе,
Носит бронежилет.
Тащат дедушка с мамой
справку от далай-ламы
и партийный билет.
«Здеся вас не стояло!»
«Я забыл одеяло!»
«Мне вот только спросить!»
Не дошло бы до драки
раз хотят вурдалаки
все билеты скупить.
А погода худшает,
а тревога крепчает,
гром небесный гремит.
Ну а девушка что же?
На Лилит не похожа,
явно не из элит.
Ну а девушка с мамой
тычут рентгенограммой,
им – плацкартный билет.
Можно дедушку – в общий.
Старый он и не ропщет,
коль завис интернет.
Ночь. Вода наступает
и ковчег отплывает.
Твари парами спят.
Только Хаму не спится.
Только б Хаму не спиться
В платье длинном до пят.
The Dream
Жить у озера в лесу.
Пить небесную росу.
Все запреты нарушать.
Терпким воздухом дышать.
Быть никем, и быть собой.
Жизни не искать иной.
* * *
«Была, не была» –
Это русское «Быть иль не быть».
Сгорело дотла
То, что надо давно позабыть.
Уснуть, видеть сны…
Только небо сереет в окне.
Верхушка сосны
Оказалась в луны западне.
Что в шелесте шин?
Что в размеренном ходе часов?
Стихов властелин,
Злые мысли запри на засов.
Сначала начать
У подножья горы, как Сизиф.
Вздохнуть, помолчать,
Заголовок оформить в курсив.
* * *
Говорить без умолку о чём-то,
Взгляд потупив, или отведя.
Изрекать банальные экспромты
Под неторопливый стук дождя,
Не боясь того, что ненароком
Сердце, разделённое внутри,
Кровь гоня по суженным протокам,
Выскочит за серое драпри.
* * *
Владимиру Исааковичу Соловьёву
Гомер, Гоморра, геморрой.
Аллитераты держат строй.
Бей барабан, труби труба –
Поэзия моя груба.
А где изящный ассонанс?
Слегка небрежный дисбаланс?
Где вечно модный декаданс?
Пасьянс, фаянс и реверанс?
Их нет в запасе строевом,
И рифма лезет напролом.
Уже наломаны дрова,
Эрато – вечная вдова
Приносит в дар, застав врасплох,
Не вдохновение, но вздох.
А на окраине души
Шумят тревожно камыши.
Два голоса
Два голоса во мне живут:
Один – для обращенья к Богу,
Другой, гортанный и убогий, –
Обычной жизни атрибут.
Когда к вершинам возношу
Слова надежды и сомненья,
Я, раб земного притяженья,
Не о прощении прошу.
Звенит мой голос, как река,
Как ветер в поле. Крылья птицы
Поют в полёте, и граница
Земли и неба далека.
Но мужественный голос мой
Мне эхо отдаёт слащавым,
Провинциальным и картавым,
Барьер ломая звуковой.
Дед Мороз
– Почему, Дед Мороз,
У тебя в иголках нос?
– Со Снегурочкой у ёлки
Собирал в мешок иголки.
– Почему, Дед Мороз,
Ты иголки нам принёс?
Ожидали мы подарков:
Телефонов, луна-парков.
– Телефоны, луна-парки
Отобрали пролетарки.
И остались лишь иголки
И депрессия от ёлки.
– Пролетарский Дед Мороз,
Что за чёрт тебя принёс?
Где твои резные сани
И штаны из красной ткани?
– Со штанами дело туго.
Дед Мороз приехал с юга.
Потепление вокруг
Был там север, стал там юг.
Раньше были там олени,
А теперь кусты сирени.
Там живёт девчонка Грета
И теперь всегда там лето.
День шестой
Сестре Еве
Просыпается змей в раю,
А яблок не подвезли.
Что делать, время такое –
И в раю сейчас нелегко.
Плакал змей, истерически всхлипывая –
Задание завалил.
Остались Ева с Адамом
В Эдеме на ПМЖ.
* * *
И вот настало время «Никогда»...
Вдоль чёрных рек бредут мои стада,
И смуглый раб не прячет дерзкий взгляд.
И мы в пути, который год подряд.
А та,
что воздавала лишь добром,
Лежит под камнем в саване чужом.
* * *
Михаилу Кацу
Когда мужчине 45,
Он знает всё, что нужно знать.
И что не нужно знает.
Но это он скрывает.
Квартирник
Там Оля Чикина поёт,
И сердце сразу молодеет,
И голова анти-седеет.
Ах, не было б других забот,
Как жить в луче её вокала!
* * *
Когда над тундрой разгоралась
Кроваво-красная заря,
То солнце низкое казалось
Пустой насмешкой ноября.
Мороз, заснеженные дали,
Олени, сопки, вертолёт...
Шаланды, полные кефали,
Сюда никто не приведёт.
Не мастерил здесь Ной ковчега,
И не слагал Гомер стихов,
Но для
обозначенья снега
У эскимоса сорок слов.
А ты живёшь в своей столице,
Малевич на стене висит,
Дымится на тарелке шницель,
И время голову кружит.
* * *
Коммунизм – соблазн для черни,
Вот и строим коммунизм.
Все барьеры эфемерны,
Если в сердце оптимизм.
«Мы за братство и единство:
Кто не с нами – против нас».
Радикальные меньшинства
Возбуждают алчность масс.
Брат от брата отвернётся,
А, скорее, от отца.
Общим равенством взорвётся
Искушение лжеца.
От рассвета до заката,
От Сиэтла до Антил
Призрак бродит, как когда-то
По Европе он бродил.
Марксизм и свобода
Песчинка на весах может определить
жизнь одной особи и смерть другой...
(Чарльз Дарвин. О происхождении видов.)
Песчинка на весах – сухой комочек грязи,
Решит мою судьбу на годы и века.
Быть может, стану я виконтом или князем,
А может стану я матросом и зэка.
А если, черт возьми, какой-нибудь сирокко
Песчинку повернёт и скинет мягко вниз,
То стану я тогда по воле злого рока
Властителем умов и капитаном крыс.
Представить страшно мне, но тот комочек грязи,
Пылинка на ветру, песчинка на весах –
И я уже не я, а кролик сероглазый,
И ждёт меня удав и, видно, дело швах.
Такая, брат, судьба. Не застревай у входа.
Хотишь иль не хотишь, но как сказал марксист:
Необходимость, блин, она и есть свобода,
Осознанная, блин, она, как в жопе глист.
* * *
Когда я гол был, как сокол,
Запутав Ариадны нить,
Я находил такой глагол,
Что заново хотелось жить.
И вот теперь, на склоне лет,
Ищу того глагола след.
© Илья Журбинский, 2023.
© 45-я параллель, 2023.