* * *
сорочья стая даст обет молчания,
синицы здесь, а журавли отчалят
и унесут на кончике пера
осенний свет – ему давно пора
оставить дом и ситцевый уклад,
где самая последняя пчела,
живущая всё лето по соседству,
смиренна, непривычно милосердна:
не жалит, не жужжит – ни Боже мой!
уходишь ты дорогой обходной,
в беспамятстве уходишь налегке,
несёшь пчелу в зажатом кулаке,
тревожно ощущая, как спросонья
она скребётся лапкой по ладони,
не нарушая чёткость прежних линий,
нас переводит с птичьего на зимний
* * *
ходит голубь, косит оком –
доморощенный царёк,
ноябриха с ноябрёнком
прячутся за октябрём
ночь короче, резче речи
произносит ветер-кум,
как пойдёт Замоскворечье
в пляс по первому снежку
разлетятся сны пустые,
не пророческие, нет,
клюква в сахаре застынет,
вереск догорит в огне
звон сорвётся с колоколен,
снегири загомонят
солнца столько – глазу больно!
не смотри так на меня...
* * *
осины вздрагивают мелко
и пляшут под мою дуду,
мелькают солнечные белки
то там, то тут
а ты идёшь, жуёшь травинку,
сжигая за собой мосты,
вихры пригладив по старинке –
такой уж ты!
сочатся карамелью соты,
вшит намертво пчелиный клин,
и лист неведомой породы
едва касается земли
а ливень онемел с испуга,
повсхлипывал и улетел –
и стали мы равны друг другу,
как свет и тень
* * *
золотятся кленовые шкварки,
ночь шуршит, заблудившись в стогу,
ах, как сладко, тревожно и жарко
от утраченной близости губ
отцветает герань на окошке –
райский сад... но к тревоге любой
я прикладываю подорожник
и завариваю зверобой
* * *
шёл первый снег, мы целовались,
и были не нужны слова,
в саду горел огнём физалис
и этим ближних согревал
.
ложился снег тончайшим ситцем
на тело тёплое земли,
мы не могли никак проститься
и не проститься не могли
.
последний снег так долго таял
и птиц обратно не пускал,
звучала песенка простая
откуда-то издалека...
* * *
маковое зёрнышко печали
так и не взялось, не проросло,
нас сначала на волнах качало,
а потом теченьем унесло,
а потом судьбы водовороты
закружили, что не разберёшь,
где ты нынче, как ты нынче, что ты
по утрам босой на кухне пьёшь
* * *
грачи пакуют чемоданы:
прощай, до будущей весны!
их экзотические страны
тепло встречают, как родных,
а воробьишка желторотый
им вслед чирикнул и умолк
– ну что же ты, сердешный, что ты?
– я б тоже мог...
* * *
трамвай в стальных силках томится,
грустит, всё силится взлететь,
ему ночами воля снится
и солнцем выжженная степь,
как будто не трамвай, а конь он,
и без узды летит один,
а в шумном мире заоконном
льют беспросветные дожди...
* * *
прикрой окно – невыносимо
сквозит, в ознобе, чуть жива,
склоняет голову осина,
роняя листья, как слова,
а по соседству ветры правят –
мне дует здесь, прикрой окно! –
не вздрагивают только травы –
им всё равно
* * *
у сонного шмеля шаманские замашки
черешневую тьму зачитывать с листа,
не помня наизусть,
и только дождь вчерашний
прошествует и всё
оставит на местах:
плывущие авто, блестящие витрины,
манящее тепло долготерпимых рук,
но что тебе с того – здесь только ветер в спину,
в шалмане на углу глухой протяжный звук
привычна суета за перекрёстком лета
трамвай, притормозив, начнёт издалека:
случайный пассажир, прекрасный безбилетник,
пора бы выходить –
пока тебе,
пока!
* * *
я в трамвае умчалась к морю –
байки чаек слушать,
кушать всласть на высокогорье
персики да груши
острокрылых сажать цикад
в коробок бумажный
телеграмму пришлю: ты как?
лучше или так же?
август пахнет ещё шафранней,
врезаясь в осень
так боялась всегда поранить,
что убила вовсе
* * *
заблудившийся кузнечик городской
рельсы-рельсы, шпалы-шпалы
на кольцо
с остановки к остановке скок-поскок
и увидеть – не узнать тебя в лицо
не упомнить всех, мелькнувших
за окном,
поздний луч трамвайный усик золотит
я всегда просила только об одном:
пожелай ему счастливого пути!
* * *
здравствуй! – зыркнет наше прошлое
улетающим грачом,
расставались по-хорошему,
целовались горячо,
по Москве брели, как пьяные,
вдоль высоток, вглубь аллей...
утро тёплое, туманное
по стаканчикам разлей,
выпей залпом да откашляйся,
разгони по венам грусть,
мы шагаем в настоящее –
дай мне руку, я боюсь...
* * *
если с чистого листа – жизнь понятна и проста,
а когда на черновик – как умеешь, так живи
красным прочерти поля
погляди, порадуйся
я всегда была твоя
девушка без адреса
не далёкой и не близкой
просто друг по переписке
* * *
целительную ветку бересклета
у берегини выпроси поди-ка
ссутулилось коротенькое лето
перебирает в туеске бруснику,
пересыпает сахаром запасы –
и рот, и руки в чём-то ярко-алом
я о тебе не вспомнила ни разу,
поскольку никогда не забывала
Облачный триптих
1
облако, облако – грива седого льва
в небо смотреть – закружится голова
каждый твой шаг навстречу – непоправим
это предчувствие – света? тепла? любви?
просто орёл слишком долго парил один
просто телец где-то около проходил
и поднималась огненная трава
и обжигала гриву седого льва
2
и встаёт стеной белопенный сад
златоглавый лес
и летит над облаком стрекоза
снам наперерез
и сбивает звёзды с немых высот
кончиком крыла
я хотела главный запомнить сон –
так и не смогла
а в колодце плещется не вода –
ртуть и серебро
я хотела сердце твоё, Адам,
но взяла ребро
3
ты пришёл со мной говорить о вечном –
о неопалимом кусте сирени,
где неторопливо в листве весенней
каждый пятилистник лучом помечен
я глаза закрыла от слёз и света
слушала твой голос, а где-то рядом
ветер проносился стремглав по саду,
облака срывая с цветущих веток
© Марианна Боровкова, 2016–2017.
© 45-я параллель, 2017.