Мелодия Инны Калабуховой
К 90-летию со дня рождения
Мы живём в эпоху информационного шума. Информации так много, она столь разнообразна и противоречива, что звучание её меньше всего напоминает слаженный оркестр. Скорее это какая-то какофония, в которую каждый из нас ещё и добавляет свои децибелы. Мы торопимся высказаться, но при этом не в силах расслышать, что говорят другие, даже если они находятся совсем близко от нас. Да что там другие, когда мы и сами себя уже не слышим и потихоньку умолкаем, не надеясь, что кто-то услышит нас. Кажется, что в нашем мире не осталось места доверию и любви, способности сопереживать и сочувствовать…
Или всё-таки осталось?
Я читаю повести и рассказы Инны Николаевны Калабуховой и понимаю, что мой приговор чересчур поспешен. Её удивительные книги, обладающие ‒ по словам Баратынского ‒ «спокойной простотой» и «лица необщим выраженьем», мгновенно захватывают меня, на какой бы странице я их ни открыл, и уже не отпускают, погружая в яркий, тёплый, меняющийся, живой мир образов и чувств.
Об одной из своих героинь ‒ Степановне из повести «Старухи» ‒ Калабухова пишет: «…в будничном поношенном наряде, с будничной внешностью, но с волшебной способностью одухотворять обычные вещи». Мне кажется, что этими словами можно охарактеризовать и произведения самой Инны Николаевны. Она обладает зорким глазом, твёрдой рукой мастера, безошибочным чувством языка, а ещё той особенной человеческой и писательской памятью, которая сохраняет прошлое в деталях, любовно воссоздающих его неповторимую «духовную и телесную» атмосферу.
Быть может, главная писательская особенность Калабуховой состоит в том, что она пишет о тех, кого помнит и любит, и поэтому среди её литературных героев нет второстепенных, эпизодических персонажей. А читатель это мгновенно замечает, потому что чувства автора передаются и ему самому.
Текст, напечатанный в книге, каким бы живым языком ни обладал его автор, застывает, не способен более изменяться. Но это не вполне относится к произведениям Инны Николаевны. Будучи написаны как своеобразные мемуары, близкие к документалистике, тому, что принято сейчас называть «нон-фикшн», повести и рассказы Калабуховой, по мере удаления от описываемого ею времени, начинают восприниматься почти как фантастика, особенно, когда её читают молодые люди.
Всё тот же Баратынский писал с присущей ему скромностью:
Мой дар убог, и голос мой негромок,
Но я живу, и на земли моё
Кому-нибудь любезно бытиё:
Его найдёт далёкий мой потомок
В моих стихах; как знать? душа моя
Окажется с душой его в сношенье,
И как нашёл я друга в поколенье,
Читателя найду в потомстве я.
У меня есть ощущение, что книгам Калабуховой суждена долгая жизнь, что информационный шум не заглушит её негромкую, но прекрасную мелодию. И я убеждён, что, найдя друзей и читателей «в поколенье», она непременно найдёт их и «в потомстве», которое, приобщаясь к её прозе, сумеет хоть немного понять и почувствовать, как жили люди в навсегда ушедшие баснословные времена российской истории.
С юбилеем, дорогая Инна Николаевна! «45-я параллель» гордится нашим сотрудничеством и сердечно желает Вам крепкого здоровья и творческого долголетия!
член Союза российских писателей.
Фотографии из архива автора.