Блошиного рынка возвышенный дух
Блошиного рынка возвышенный дух,
Нерыночное бескорыстие,
Трепет сердец и дрожание рук,
Преломление, евхаристия.
Как стремление нити к игле,
Как движение дней и наитий,
Как могущество света во тьме –
Возрожденье времён и событий.
Не базар: здесь не жрут, не орут,
Освящают познанье и труд,
Всем владеют не деньги, но тайны,
Знаки, меты любви и беды,
Красоты и величья следы,
Взгляды здесь необычайны.
Ложь крутая и мелкая соль
Ложь крутая и мелкая соль
Переполненной чаши бессилья,
Милый ангел с улыбкой стерильной
Унимает смятенье и боль.
Смертен Авель, бессмертна печаль,
Не насытит голодное горе
Изначальнее всех начал
Не угасающий голос,
Обезболивая пустоту,
Укрощая глухое пространство,
Оскверняющих красоту,
Возлюбивших войны окаянство.
Линии жизни и горизонта
Зорко смыкаются звоном озона.
Инерция жизни, энергия смерти
Ажурно литье журчит среди зданий,
Торопким парам – терпкие переулки,
Большие бульвары – прощальным прогулкам,
Громадные площади – для жутких дерзаний,
Безумия ритуальных закланий,
Посмертных салютов, дымящихся гулко
Пушечных дул и караулов
Для опознания и для дознания.
Соборы, чтоб возноситься над сором,
Триумфальные арки – возвращаться во славе,
Библиотеки – сонному слову,
Квадриги – не менять их на переправе.
Судьбы кружат в земной круговерти:
Инерция жизни, энергия смерти.
Мое сердце всёслышащий Боже
Нарекаю тебе имена,
Мое сердце всёслышащий Боже,
С каждым днем ты всёсудяший строже,
Всемпремилостивый, ты меня.
Ты, во мне всёпознавший до дна,
Возносящий со смертного ложа,
Возводяший будя и тревожа,
Всёдарующий таинство сна.
Всётворящий, ты мне даровал
Страсть и волю, и страх нареченья,
И способность, чтоб горевал,
Ощущая утрату смятенья.
Лживый как-то приснился мне сон:
Исчерпал я бессчётность имён.
Кромка леса, каёмка воды
Кромка леса, каёмка воды,
Угловатая ломкость укромна,
Там, за гулкостью пропасть огромна:
Неизбежность грядущей беды.
Вод движенье, крушенье гряды,
Беспощадна беда, вероломна,
Подбирается жадно, скоромно,
Не уйти от сумы и тюрьмы.
Не суметь, не сбежать, не стерпеть
Этой пыточной боли незнанья,
И оставшейся песни не спеть,
Не успеть до потери сознанья.
Песня в память исчезнувших дней –
Привилегия лебедей.
Впадаю в джаз, как реки в океан
Впадаю в джаз, как реки в океан,
Расхристанно, разгульно и просторно,
Не приторные – жёсткие аккорды
Вживаются в пейзажи разных стран.
Ему темны дурманы лжи, обман,
Ни зал, ни улицу ведь не заманишь вздором,
Но жёлто-серебристым с миром спором,
Здесь не канает розовый туман.
Здесь ритм судьбы ударные ведут,
Трубы озоном звуки озаряют,
И саксофона взвизгивает кнут,
И стая мечется, взлетая над роялем.
Играет джаз, жизнь мчится от погони,
Тень залетейская, залётные вы, кони.
Ищу я рифму к слову «бог»
Ищу я рифму к слову «бог»,
Созвучие к нему взыскую,
В верлибр впадаю и тоскую:
Всему свой час, всему свой срок.
Сулит пыль потную дорог
Голос, светящийся не всуе,
Гром озорно благовествует
Простор пророку и порог,
Исчерпанность след в след за ним,
Он голоса кнутом гоним
В небесконечность рифм и жизни,
Всех сорных слов не прополоть
Вокруг давно угасшей тризны,
Вознесшей дух, отпевшей плоть.
© Михаил Ковсан, 2017.
© 45-я параллель, 2017.