Вероника
Люблю я имя «Вероника»,
В нём вера и победа есть,
В нём отсвет не лица, а лика,
В нём и любовь, и боль, и честь,
В нём полумира содроганье,
В нём нервный оклик: «Не балуй!»,
И листьев шелест под ногами,
И безотрывный поцелуй.
Люблю я имя «Вероника»…
Когда неясен путь во мгле,
Когда дошла судьба до пика,
И нету места на земле,
И опустел сосуд скудельный,
Что раньше нам надежду лил…
В ночи бесплодной, безраздельной
Твой Лик мне утешеньем был.
* * *
Рукою Музы осчастливлен,
Очками сузив окоём,
Живёт на юге Феликс Кривин
В уютном домике своём.
Он молча смотрит в небо сине,
И, хоть с погодой нелады,
Вокруг него лежит пустыня,
Внутри него цветут сады.
Он зря не сделает ни шагу.
Блеснёт очками голова –
И на стандартную бумагу
Мчат нестандартные слова.
Он не фальшивит, не лажает,
В чужую дудку не дудя.
Кровать ночами окружают
Смеяна, вежа и годяй.
И, хоть ужасен звук набата,
Но есть защита от косы –
Вон он стоит в лучах заката
И усмехается в усы.
Это жизнь
Встретились как-то два юдофоба,
И оказались евреями оба.
* * *
Каёмку кружки крупной солью посоли.
На липкий стол, пропахший бывшей рыбой,
Ты положи свои короткие рубли.
Что нам теперь Мальдивы и Карибы?
Шипит окурок в мрачной луже у стола.
Скажи, когда нам дождик был помехой?
Нас не касаются погодные дела.
Сегодня Вовка в небеса отъехал.
Сидим, у воблы нежно рёбрышки сосём.
Уже второй за скомканное лето…
Был-был, и нету. Это коротко, но всё.
А что ещё, когда был-был, и нету?
У павильона мнётся очередь всегда,
При входе в рай – шумливая толкучка.
Хозяйка, нам бы повторить ещё сюда!
Хоть заорись. Она не слышит, сучка.
Что смотришь, парень? У меня всё нормалёк.
Ещё круган – и можно дуть до хаты.
Так незаметно день меж пальцами протёк.
Есть чёрточка, а по бокам – две даты.
Тимуру Кибирову
Средь творческих сортиров
Одна отрадна весть –
Ещё Тимур Кибиров
На белом свете есть.
Пусть он меня не слышит,
Но вести неплохи –
Вовсю Кибиров пишет
Бессмертные стихи.
Живу себе в Коньково,
Брожу, где он бывал,
Беру, как он, спиртного
Под вывеской «Квартал».
«Островитянов» – имя
Не чуждое для нас,
И каждый легитимен
В ночи нетрезвый глас,
И каждый сердцу близок
Таджик, узбек, еврей.
Сюда не нужно визы,
Закрытых нет дверей.
Не поломав устоев,
Воспел он свой район.
Когда-то был Запоев,
Теперь Кибиров он.
Теперь он светоч слова,
Теперь – король пера.
И выкрикнуть готова
Гортань моя с утра:
«Не надо нам Шекспиров,
Что хочут в душу влезть.
Ура! Тимур Кибиров
На белом свете есть!»
Банальность
Несмотря на всю ничтожность бытия,
Несмотря на непрерывный волчий вой –
Будем вместе навсегда и ты, и я,
И зелёная листва над головой.
Несмотря на то, что солнца мутен круг
И что мрачные толпятся облака, –
Неизменно слышен слева мерный стук,
И в моей руке опять твоя рука.
Хоть пугают почерневшие кусты,
Я уверен, что надеялся не зря,
Не смотря на стены, лужи и мосты,
На тебя одну без устали смотря.
Шестёрке
Ты палочки за кухнею носил,
А чтобы дуть, так это мимо кассы.
Здесь не татами, здесь не надо сил,
От мандража не писай в маракасы.
Тебя учили лабухи хай-класс,
А ты их слил, присвоив нагло трости.
Закочумав, забыл законы масс:
«Зажавши парнус, не канают в гости».
Ты отлабал три свадьбы вместо двух,
Не катит здесь музон такого роду.
Ты видишь, что народ друшляет вслух?
Хиляй на коду, чувачок, хиляй на коду.
* * *
Генка, ты скоро умрёшь.
Скоро умрёт и Маринка.
Дом из густого суглинка
Вас ожидает, ну что ж…
Мы ведь умеем летать,
Сразу всё станет иначе.
Я обниму тебя, старче.
Будем часы коротать.
Кинотеатр «Заря»
Красит ночные сугробы.
Сдвинем рюмашки мы, чтобы
Выжить внутри декабря,
Ну, а потом – ни одной.
Станем дышать белизною.
Правда, неплохо со мною?
Не умирай же, родной.
Генка, так дымно вокруг…
Это от «Примы» с «Памиром».
Не овладеть целым миром,
Что ж, кочумаем, мой друг.
Братка, пойми, ты неправ –
Банка с вареньем конечна.
Можно вгрызаться беспечно,
Это забава забав.
Сохнет вино на губах,
Губы засохнут на лицах.
Снег на страницы ложится,
Ветром сдувается прах.
Не довелось подмести
В дальнем углу коридора.
Генка, умрёте вы скоро.
Так оно будет. Прости.
* * *
Девочка Ната,
Чего тебе надо?
Была ли ты рада
Сбежать из Ленинграда?
Там, где бабушкины морсы,
Пропилеи, контрфорсы,
Антификсы в кровли влиты,
Антижизнь, антисемиты…
Девочка Ната,
Удержись от мата,
Помнишь это стадо,
Кричащее: «Так надо!»?
Облака над головою,
Белый морок над Невою,
Гауптвахты, равелины,
Моря сизые равнины.
Девочка Ната,
Вот тебе лопата.
Ведь Земля, как вата,
Пушиста и пузата.
Сквозь зарницы-сполохи
Ты пиши-пиши стихи.
Их пущу по вене я,
Только в них спасение.
Девочка Ната,
Чего тебе надо?
Ничего не надо,
Кроме Колорадо…
* * *
Уже написан текст, прямой и резкий,
В нём отразились горечь и беда,
Но даже если повод очень веский –
Не нажимайте ENTER, господа!
Горит в желудке чистым жаром Chivas,
Отмщенье мне, и аз тогда воздам!
Но двадцать раз вздохните и, прошу вас,
Не нажимайте ENTER, господа!
Он другом был. Она – почти женою.
Но слово… Слово рушит города.
Чтоб не остаться с совестью больною,
Не нажимайте ENTER, господа!
Когда поймёте, что одни в печали,
А голова по-прежнему седа,
То, что бы вам по злобе ни кричали,
Не нажимайте ENTER, господа!
* * *
Прости, Господь, за грубость языка,
За робость, уводящую в сомненья,
За то, что не приемлю вдохновенья
От взгляда Твоего сквозь облака.…
Прости, что я не жгу Тебе свечей
И жизнь свою веду не по скрижалям,
А тех, кто слепо верит – просто жаль их,
Уснувших под журчание речей.
Прости, Господь, за то, что не блюду
Твои законы, правила, заветы,
За то, что сам ищу себе ответы,
Но не убью, да и не украду.
Когда в уста вливает время яд,
Когда ужасны и дела, и речи,
Я буду жить, Тобою не замечен,
Не слушая, что люди говорят.
Всего и надо – верить в чистоту
Мелодии душевного покоя.
Прости, Господь, что мне родней мирское,
Доверенное белому листу.
Я смерть друзей оплачу, как потерю,
А не счастливый в кущи переход.
Я пробиваюсь к истине, как крот…
Прости за то, что я в Тебя не верю.
* * *
Красные маки на Монте-Кассино
Хрен расцвели бы во время хамсина.
Плавится мозг. Размягчаются кости.…
Холодно в Арктике? Глупости бросьте.
Скрип вентилятора, ветер горячий,
Даже не верю, что где-то иначе.
Сохнет слюна, утонув в бороде.
Воду. Воды. За водой. По воде.
С вечера до утра
Негромко щёлкает пластинка
Жуком, свалившимся в ручей...
Кружится первая снежинка…
Над скорбной Родиной моей.
Ещё синеют небеса,
Но замерла уже природа,
Дрожат озябшие леса,
И умирает время года.
Ведром с пропавшим коромыслом,
Светясь во тьме застывших дней,
Луна тяжёлая повисла
Над серой Родиной моей.
Пойми, что я пока не умер,
Не всё засыпала зола.
Брось кочумать, талифа куми,
Ещё не кончены дела.
Вот тени, буйны и кудлаты,
Как Козерог и Водолей,
В ночи бредут без адресата
По спящей Родине моей.
Не бойся, детка, я с тобой,
Не страшен заоконный холод,
Нам не впервой бросаться в бой,
Я стар и молод, серп и молот.
Земля, уколота о лучик,
Полна мерцающих огней,
Как будто сам лечу сквозь тучи
Над длинной Родиной моей.
© Михаил Сипер, 2015.
© 45-я параллель, 2015.