Из первых рук № 19 (151) от 1 июля 2010 года

Давняя мечта показать в нашем альманахе хотя бы пару работ моего давнего приятеля замечательного художника Евгения Кузнецова осуществилась! Чему поспособствовал замечательный поэт и писатель Борис Юдин, вспомнивший, что у него в «загашнике» есть бесконечный цикл – «Мужицкие сказки». Друг мой не столь давний, но надёжный. Евгений живёт в России, Борис – в Штатах. Они не были знакомы – до сего дня.

Издание-45 тесно связано с поэзией. А потому абы какую картину здесь не поместишь. И абы какую сказку – тож…

Смотрите и внимайте, понимая, что живопись – эстетская. А сказки – мужицкие. Дисгармония, скажете. А я утверждаю – контрапункт!

Вот один мужик как-то проснулся и вспомнил, что бутылку с собой принёс и в сапог спрятал, чтобы баба не нашла. Он в один сапог руку засунул – пусто. Он – в другой... Тоже нету. Вот он тогда попил водички из-под крана, закурил и думает себе:

– Прятал я эту бутылку, или мне приблазнилось?

А тут евоная баба приходит.

– Что куришь, паразит? – говорит ласково. – Что ты куришь, как не в своё нутро? Всю хату провонял. Иди на улицу проветрись.

Тут мужика-то и осенило.

– Мария! – говорит ласковым голосом. – Христом Богом тебя прошу отдай бутылку, если нашла. На что она тебе?

– А она мне, – говорит эта злющая баба, – чтобы тебе, паразиту, меньше вышло.

Тут мужик решил пригрозить.

 – Ох, Мария! – говорит. – Ох! Не доводи до греха...

Только зря это он угрозы угрожать придумал. Потому что баба его шуток не понимала. Известно, какой ум у бабы. Хоть у любого спроси. Вот останови на улице первого попавшего мужика и спроси. Тебе каждый пальцем возле виска покрутит. Дескать, какой-то умишко, конечно, есть, но гайки надо крепче закручивать. А наш мужик это дело на самотёк пустил. Вот она и взяла волю.

Вот поэтому, как только наш мужик свои угрозы произнёс, так она его окрестила по горбу кипящим чайником.

Ну что? Наш мужик только горбину почесал, да и подался во двор. Думал там мужики соседские ещё сидят, так нальют по доброте сердечной.

Какое там! Как вышел, так и увидел, что уже вечер и что всех мужиков бабы давно по домам разобрали. Вот мужик сел на лавку, закурил и соображать начал. Соображал себе, да соображал, а к утру, наверно, умом тронулся, потому что нашёл огрызок карандаша и написал на куске газеты:

 

 

А на работе, когда все начали скидываться, чтоб к обеду было, он свою долю давать не стал и заявил, что всё от пьянки и что он завязывает по этому поводу. И, что его этой ночью муза посетила. И обещала ещё прийти.

Ну, посетила, так посетила. Мужикам-то по фигу. Только посоветовали предохраняться. Потому что в газетах пишут – СПИД свирепствует по страшной силе. Наш мужик сказал, что на все эти предостережения он ложил с прибором и пошёл к своему станку работу работать. И хорошо работал, что интересно. Только был всё какой-то задумчивый. А после работы пошёл прямым ходом в редакцию заводской газеты «Станочник». Там и говорит редактору:

– Вот я стихи написал. Нельзя ли как-нибудь пропечатать.

А редактор даже обрадовался. Там у него даже специальная рубрика была заведена «Творчество наших читателей». Правда, читатели творить особого желания не выражали, и поэтому редактор этот писал за них сам. А тут такой случай! Простой станочник стихи принёс!

Но редактор хоть и обрадовался, но виду не показал, а наоборот – морду скорчил серьёзную и с этой серьёзной мордой начал стихи нашего мужика читать. Читал, читал, да и говорит:

– Ну что ж... Эти ваши стихи мы напечатаем на следующей неделе. А вы пока повышайте свой культурный уровень, может, ещё какой стих, или даже, не побоюсь сказать, поэма выйдет.

Вот мужик обрадовался да по дороге домой купил в киоске тетрадку и четыре карандаша, чтоб не так быстро исписались. Дома к соседским мужикам не пошёл, а заточил свои карандаши да сел на кухне, чтобы ещё чего сочинить. Как сел, так и не вставал. Только на работу да в туалет. Его баба даже испугалась – чисто тронулся умом человек. Поласковела. Всё спрашивала:

– Петенька, голубчик. Не нужно ли тебе чего?

– Уймись! – так её мужик урезонивал. – Уймись, а то как врежу – больше не запросишь. Видишь, у меня процесс идёт.

Баба испугалась таких слов и донимать не стала.

А у мужика процесс хотя и шёл, да видно не в том направлении, потому что за неделю он так и ничего не высидел. И неизвестно, чем бы это всё закончилось, да пришёл мужик на работу, а там другие мужики газетку в руках вертят и нашего мужика поздравлениями поздравляют. Вот, говорят, и дожили – в цехе свой классик завёлся. Это дело, Петро, следует обмыть, как следует, а то пути не будет.

Ну, понятное дело, после работы сели в рощице, как люди. И даже мужика нашего домой принесли и бабе сдали. Баба сразу зарадовалась, что ум к её мужику вернулся. Даже соседкам сходила похвастаться.

А мужик проснулся утром, как с молоточка. И начал жить нормальной человеческой жизнью. И доволен. И не только стихов больше не пишет, но и газеты читать бросил. Один вред, говорит, от них русскому человеку.

 

Вот, один мужик как-то проснулся, кофейку выпил… Тут надо сказать, что этот мужик не хухры-мухры был, а с образованием. Поэтому его вместо благородного пива по утрам на кофей тянуло.

Так вот. Пьёт этот мужик свой поганый напиток, курит сигаретку и чует, как в груди у него поёт и рождаются рифмованные строки:

 

 

И так далее. Не то, чтобы я их не помню, а повторять не хочу.

А нужно сказать, что тяга к безобразиям появилась у этого мужика ещё в молодости, когда он сочинил частушку на институтское начальство. Он тогда хоть молодой был, но умный. Написал эту частушку на бумажке и наклеил на стенку. Типа прокламация. И что вы думаете? С рук ему это хулиганство сошло. Не поймали.

А потом жизнь закрутила, понесла, и стало ему не до стихов с намёками.

Крутила эта суровая жизнь нашего мужика и так и этак поворачивала, а потом раз – и пенсия ему вышла.

Первое время он к этой пенсии привыкал, а как привык, так и на поэзию потянуло.

И начал этот мужик стихи писать. Начал – и буквально за неделю сочинил целых несколько штук.

Сочинить-то он их сочинил, но вот горе – печатать никто не хочет.

Даже в местной газете морды воротили, потому что каждое третье слово в мужиковых стихах было матерное.

– Я пишу для народа понятным народу языком, – объяснял он своей жёнке, – Мои произведения подлинно народные, поэтому как творец я обречён на непонимание власть имущих.

Вот и начал этот мужик свою учёную голову ломать и придумывать, как сделать, чтобы его жгучее слово дошло до людей. Думал, думал и придумал. Взял фломастер, пошёл на вокзал в общественную уборную и написал на стене короткий, язвительный стих, бичующий ворюг-демократов.

После этого в жизни и творчестве мужика появился смысл.

Он каждый божий день ранней ранью объезжал городские уборные и оставлял там на стенках свои великие строки.

– Вот это и есть настоящая культурно-просветительская работа, – хвастался он жене. – Это тот случай, когда человек, отправляя свои физиологические потребности, одновременно приобщается к высокому.

Всё это было хорошо и воодушевляло. Плохо было то, что в городе общественных уборных было всего-ничего. Тогда он начал посещать уборные в учреждениях и ресторанах.

Но и этого казалось мужику мало.

И он нашёл выход: стал ходить в женские туалеты.

Надо же было и баб приобщать и просвещать. Они же тоже, типа, друзья человека.

И всё было хорошо у этого мужика и складывалось счастливо. Но халява, братцы, вечной не бывает. Вот, как-то забежал наш мужик в женскую уборную на рынке. То ли он торопился, то ли уже обнаглел до беспредела, но не заметил бабу, что сидела над очком в позе клуши. И только мужик начал на стенке свои художества изображать, как баба дикий крик подняла с воплями.

– Спасите, - кричит, – от извращенца с письменным прибором!  

Тут другие бабы сразу толпой набежали и давай мужика метелить. Били чем попало за всю свою нескладную жизнь, несчастную любовь и материальное положение…

Вот, вышел наш мужик из больницы, выпил свой кофей утречком и видит, что Муза его собрала шмотки и ушла, не попрощавшись. И так ушла, коварная зараза, что мужик не смог не то, чтобы розу с коровой срифмовать, но даже не мог ничего вспомнить из уже сочинённого.

А что делать? Жить-то надо. Вот теперь сидит этот мужик на диване целый день, глядит в одну точку и непрерывно жрёт. И, что интересно, при этом чувствует себя неплохо.