Поэтика Киноклуба,
или 50 лет в строю
Записки имбецила
Когда-то очень популярны были записки графа Алексея Алексеевича Игнатьева «50 лет в строю». Он был военпредом России в Париже, так что строевая подготовка его не слишком тяготила. И вообще графы, полагаю, носок сапога не тянут и плац подошвой не утаптывают.
Может, и я, армейских сапог не износивший, имею всё же право присоединиться к выразительному названию. Тем паче, что «в строю» я уже 52 года, и на вопрос, долго ли осталось, с уверенностью могу процитировать протопопа Аввакума: «До самой смерти».
А начиналось дело вот как…
Был в Москве кинотеатр «Иллюзион». Может, он и сейчас есть, не знаю… Это был музей Госфильмофонда. Там показывали фильмы, которых не увидеть было в других залах: старые вестерны, комедии братьев Маркс, «Идиот» Акиры Куросавы. Словом, счастье киномана.
Перед сеансом выходил человек, киновед, и рассказывал о создателях киноленты. Говорил интересно, с массой подробностей. После такой лекции и картину смотрели совсем по-другому.
На излёте 60-х я заочно оканчивал историко-филологический факультет Ставропольского государственного педагогического института. Теперь это часть Северо-Кавказского федерального университета, а прежнее название альма-матер перешло по наследству совсем другому вузу. И работал в методкабинете управления кинофикации Ставропольского крайисполкома. В его ведении находились кинотеатры. Фильмы принадлежали конторам кинопроката. 20 процентов от сборов шли в прокат. На них содержалось всё кинопроизводство СССР. Остальное шло в местный бюджет. Поэтому региональное начальство кино любило.
Руководили процессом ознакомления народа с новинками экрана люди простые. Я тогда готовился к попытке поступить во ВГИК. Уж эта аббревиатура в расшифровке вряд ли нуждается! Требовалась рекомендация с места работы, и я отправился к тогдашнему начальнику «киношного» управления. Имя его, будем считать, я забыл.
– Конечно, я подпишу любое направление, по-отечески сказал шеф. – Нам киномеханики нужны.
Я скромно объяснил, что нацелился на другое учебное заведение. Начупр обрадовался: «Инженеры тем более требуются. Но почему Москва? Этому обучают в Ленинграде».
Я опять разрушил ожидания руководителя, горячо пытаясь убедить его в том, что ВГИК – место, где учат снимать фильмы, играть в них, писать сценарии… В итоге по недоверчивому взгляду шефа стало ясно: он так и не понял, чему там учить? Так и не уложился в его сознании факт, будто существует учебное заведение, где занимаются такой фигнёй. Интерес ко мне он тут же потерял. Но бумагу всё же подписал.
Через несколько месяцев этого руководителя отправили на пенсию. Когда пришёл новый шеф, мы поняли, что прежний был редким интеллектуалом.
Теперь будет понятно дальнейшее…
Новинки смотрели директора кинотеатров и решали, где и сколько времени их показывать. Когда пришёл «Андрей Рублёв», брать его никто не хотел. Аргумент простой и понятный: народ не пойдёт, план не сделаешь. При этом – я знал из первых уст – многострадальный шедевр мечтали увидеть филологи, актёры и режиссёры театра, журналисты. И предложил показать в стоместном зале «Хроника» кинотеатра «Орлёнок».
Об этой истории приходилось рассказывать много раз. Ограничусь сообщением, что в результате шедевр Тарковского демонстрировали месяц во всех трёх залах «Орлёнка». Без рекламы – она была высочайше запрещена.
А потом нужно было как-то показать «Саят-Нову» Параджанова. И мне уже сами директора предложили: «Может, возьмёшь это дерьмо в “Хронику”?» Александр Михайлович Гирько, доцент СГПИ, предложил: «Подготовь сообщение о поэте, да и о режиссёре. Не все их знают». Так Гирько стал крёстным отцом киноклуба. (Киноклуба, улыбнусь, наверное, всё же – с большой буквы?!).
К старости люди становятся болтливыми. Причина не столько в недержании речи, сколько в том, что за полвека времена меняются кардинально, и люди становятся сильно другими. Бывает интересно сравнить. С Александром Михайловичем мы познакомились так. На первой его лекции мы с Володей Черниковым играли в «морской бой». Думаете, разлиновали листочки и тихо отмечали «попал-потопил»? Нетушки! Стащили у технички ведро с водой, наделали бумажных корабликов и по очереди ныряли под парту, ладонями пуская волну на флот противника. Преподаватель нас заметил и выпер в коридор вместе с ведром.
На экзамене он убедился, что мы, хотя и балбесы, но литературу знаем, ценим, умеем понимать. К четвёртому курсу сложилось нечто вроде дружбы. Насколько возможным было приятельство солидного известного человека со студентом-заочником.
После сообщения, которое я подготовил, Гирько посоветовал: «У тебя неплохо получилось. (Ещё бы, я вовсю подражал людям из “Иллюзиона”). Продолжай».
Это был исторический экскурс; теперь – теория вопроса…
Из вышесказанного ясно, что во время «оттепели» аудитория кинематографа снова расслоилась. В 20-е годы власть славила Эйзенштейна и Пудовкина. А народ смотрел «Катьку-бумажный ранет». В следующем десятилетии удалось потрафить всем запросам, и люди пошли на «Чапаева» и «Волгу-Волгу». В 60-е «расцвели все цветы». И выяснилось, что большинство зрителей хочет отдохнуть и рвётся на французские комедии, индийские мелодрамы, американские боевики. Из отечественного выбирали то, что как-то было похоже на иноземные образцы. Народ массово рыдал на очень неплохой картине Татьяны Дорониной «Мачеха», глядел среднеазиатские «истерны», голосовал ногами за «Освобождение» и против его продолжения «Солдаты свободы». Это то, что касается массового кино.
Но появились ленты, которые «не лезли ни в какие ворота». Пресса с восторгом встретила «Тени забытых предков» Параджанова. А широким зрительским массам было скучно. Занимательного сюжета нет, поэтические ходы автора – знаменитые огненные кони – воспринимались как непонятная вставка. Было скучно. Работал защитный механизм искусства, его «фул пруф». Произведение не впускало в себя того, кто был не готов с ним общаться.
Отверженные, топая ногами, уходили с «Июльского дождя», с «Расёмона», с «Соляриса». Эти фильмы вызывали ярость Калибана: кому это надо, если мне это не нравится? Помню, я пригласил на «Скорбное бесчувствие» Сокурова будущего большого политика ставропольского городского масштаба. После сеанса его супруга шипела: «Он это нарочно, чтобы показать, что мы тупые». Уверял тогда, повторяю сейчас: я это не нарочно делал!
Не хочется пускаться в заумные рассуждения, но… Наверное, у искусства – в самом широком смысле понятия – есть два главных способа привлечения и удерживания потребителя. Один, когда красиво, если речь идёт об изображении, или интересно, ежели в основу «кина» положена какая-то подлинная (и занимательная!) история.
Дальше начинаются сложности. Насмотревшись на пару влюблённых лебедей с настенного коврика или на портреты кисти Шилова, человек может открыть для себя Рембрандта или Брейгеля-мужицкого. Ну или кто-то его в эту сторону подтолкнёт. И откроет для себя прозревший индивид совсем иную красоту. Или поклонник Асадова столкнётся с Блоком: «Девушка пела в церковном хоре…» и услышит богатство аллитераций, музыку стиха, совсем другой смысл, не сводимой к сентенции: «Случись эта ночь после свадьбы». Я глубоко уважаю Эдуарда Асадова – фронтовика, сильного духом человека. Но поэт – материя особенная.
Возвратимся к нашенской теме – теме кино…
Захватывающий сюжет – самая сильная приманка для визуальной ленты. Но вот в последние десятилетия разноцветный, но всё равно голубой экран обрушил на нас десятки штатовских боевиков и прочих триллеров. И что? Мы равнодушно перещёлкиваем канал за каналом, потому что фабульные «крючки» уже не цепляют. Цепляет или, как сейчас выражаются, «заходит», кино, которое открывает что-то, чего не понимал раньше, о человеке, о его отношениях с окружающим миром. Начинаешь ценить искусство, поэзию – она только тогда случается, когда становится открытием. Тогда обретается интерес в слежении за развитием мысли Сокурова, Звягинцева, Бергмана. Да хоть фон Триера.
Один из вечных и проклятых вопросов: как привести человека к такому уровню общения с духовной культурой? Станислав Ежи Лец написал: «Некто прислал мне телеграмму из провинции: «Чтобы понять ваши шутки, надо быть образованным человеком». “Таки надо”, – ответил я».
Был такой случай: студентов СКФУ повели на фильм «Овсянки», победитель Венецианского фестиваля, носитель множества наград. Молодые кое-как дотерпели до конца, но потом взбунтовались против кураторов, зачем, мол, нам навязывают эту гадость. Марина Дмитриевна Корнеева, прекрасный журналист, педагог и неравнодушный человек, пригласила меня пообщаться с «бунтарями». Им объявили, что придёт специалист и станет им объяснять, какие они тупые. Ребята подобрались и приготовились к неравной схватке. А мне фильм тоже не понравился. Об этом я сразу и сообщил. Добавил только, что видели мы с ними совершенно разные кинокартины. Битый час мы говорили об изобразительном строе, об образности и мифологии, об открытии непостижимого для нас мировосприятия героев ленты. И о теме рока, которая мощно проведена, даже вынесена в заглавие, и которая осталась вне восприятия этой группы зрителей. По канонам плохого кино студенты должны были в результате хором прокричать: «Ура, мы всё поняли, мы поумнели» и всем курсом ринуться в Киноклуб. Нет. У них другие заботы, ЭТО им пока не нужно. Но они узнали, что есть какое-то другое кино, которое нужно по-другому смотреть, вживаться, распутывать высказывани автора. Сделать усилие, чтобы оказаться на равных с фильмом. И это – самая главная победа.
Зачем нужна поэзия?..
На вопрос, который только кажется простым и риторическим, отвечаю: поэзия нужна для того, чтобы человек учился общаться с самим собой. И всё... Это роскошь, владение которой далеко не всякий потянет.
Сюда нужно бы абзац цитат авторитетов типа «вглядываясь в человека Павла как в зеркало, человек Пётр познаёт себя». К. Маркс. (Цитирую очень-очень по памяти.) Основоположник всесильно-верного учения уже не авторитет? Заполучите Лакана с его стадией зеркала. С неё человек начинается как неприродное существо. Умолчу о Юнге и его учителе-противнике Фрейде, о штудиях о. Павла Флоренского, о… Хватит показывать свою абразованность.
Вернёмся к реалиям жизни...
За годы существования наш клуб базировался и во всех кинотеатрах Ставрополя, и в домах культуры – в том числе в Доме культуры работников сельского хозяйства (с лёгкой руки его директора Александра Ивановича Моногарова), во Дворце культуры и спорта профсоюзов, в кинозале медицинского института (ныне – университета). После премьеры «Сталкера», которая и состоялась в «меде», кто-то из знакомых шепнул: «Поздравляю, тут собрались самые настоящие бриллианты Ставрополя». Мне показалось, что слово «бриллианты» было использовано в его прямом значении. Это были времена, когда драгоценности ещё не стали несовместимыми с интеллектом и жизнью духа.
Киноклуб всегда вызывал подозрения у ревнителей идеологической чистоты. О том же «Сталкере» заведующий соответствующим отделом крайкома КПСС, специально пришедший на предварительный просмотр, сказал; «Кино с религиозным содержанием. Не наш фильм». Но премьерный показ в киноклубе поддержал. От крайкома кино курировала Валентина Алимовна Бондарева, красавица, умница и очень хороший человек. Клуб она поддерживала и защищала от «неистовых ревнителей» как могла. Понимаю, что сегодня мало, кому интересны имена людей из «раньшего времени». Именно поэтому называю их.
Для полноты картины следует упомянуть о международных контактах киноклуба. Были и такие. Приводили показать экзотическую диковинку каких-то чехов, канадцев. В перестройку в школу №1 Ставрополя приезжала профессор университета Оклахомы Александра Коррекер. В Штатах она учила молодежь русскому языку. Что делала в Ставрополе, не знаю. Ей рассказали, что есть клуб любителей кино, она, как оказалось, была руководителем аналогичного объединения у себя в университете. Полюбопытствовала, как это выглядит в СССР. Я пригласил Александру (отчества по западным стандартам ей не полагалось) в ДК работников сельского хозяйства. Было видно, что сочетание «любители кино» и «работники агропрома» гостью нашей страны удивило. Когда она увидела зал, где расположились сотни полторы членов клуба, Коррекер не могла скрыть удивления. В Оклахоме среди университетской профессуры кружок любителей кино насчитывал всего 15 человек. А в провинциальном Ставрополе…
Потом стали закрываться кинотеатры, ну а уже потом-потом…
Настали трудные времена, и клуб влачил жалкое, на грани исчезновения, существование.
Однако последние лет двадцать благодаря руководству краевой библиотеки имени М.Ю. Лермонтова и подвижничеству нескольких сотрудниц (и сотрудников) этого благороднейшего учреждения культуры желающие общаться с шедеврами и просто приличными произведениями мирового кинематографа получили постоянную базу и возможность удовлетворять свою тягу к искусству бесплатно. По сути это просветительский проект, и, слава богу, в Ставрополе есть ещё люди, которые думают о развитии культуры. Той, что оказывается повседневной необходимостью.
С краевой библиотекой связана и единственная награда, какую мы получили за 50 лет: победа в конкурсе «Признание». Его ежегодно проводит администрация Ставрополя. По представлению «Лермонтовки» однажды победителем конкурса был признан и клуб «Беседы о кино».
Дни рождения, тем паче, юбилеи подталкивают к своеобразному подведению итогов. У меня вышли три сравнительно художественные книги, думаю, не меньше тысячи кино- и театральных рецензий. Это было, пока такой жанр был представлен в провинциальной прессе. Был редактором и главным автором совсем не плохого детского журнала «Вовочка». Ролану Антоновичу Быкову издание понравилось, а он в этом толк понимал. Двадцать лет подтверждённого педагогического стажа. Реально я преподавал больше, но документы не сохранились. Девятнадцать лет стажа госслужбы и какой-то чин типа «титулярный советник» – в начальствующих людях никогда не ходил. Общий трудовой стаж на текущий момент 52 года. И 50 лет – Киноклубу.
Ну а ВГИКу моему разлюбимому в сентябре-2019 ровно 100 лет «стукнуло»!
И о подзаголовке…
Внутренний голос, очевидно, состоит из нескольких собеседников. Мечтательный подросток выдал предложение явиться в Министерство культуры Ставропольского края по поводу полувекового юбилея. Вряд ли найдётся много объединений, которые не отдали концы за столько лет. И каких лет! Трезвый рассудок, руководствуясь опытом, предсказал, что чиновникам первым делом потребуют учредительные и прочие документы, подтверждающие мои слова. Такая у них работа. Если бы мне платили зарплату, документы наличествовали бы. А так, на сплошном энтуазизьме…
И даже если бы кто-то согласился рассматривать этот вопрос без доказательств, чего ты можешь попросить у высшей инстанции в сфере развития духовной жизни родного края? Денег? Минкульт не раздаёт финансы направо и налево, и отдельная пенсия за пожизненное волонтерство не положена. Званий? И пришла Мысль: попросить обыкновенную справку, которая будет удостоверять, что податель сего – самый большой имбецил в Ставропольском крае, а может быть, и во всей Руси великой. Почему имбецил? Наука объясняет, что он глупее дебила, но все же умнее идиота. И то утешение.
Как вы думаете, дадут мне такой документ?
Меня потрясли однажды строки Высоцкого: «Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним. Мне есть, чем оправдаться перед ним». Мало, непростительно мало есть у меня, что можно предъявить Господу в оправдание своей жизни. Может, скажут слово в мою защиту люди, которые ходили смотреть то кино, которое я им предлагал. Всё-таки те фильмы несли поэзию.
Иллюстрации:
узнаваемые лица, фигуры, типажи
плюс групповой снимок – выпуск киноведов 1975 года,
крайний слева – Геннадий Хазанов…
Октябрь-декабрь 2019 года
Ставрополь