«Сорокапятка»: 30 лет спустя

Юбилейный, украшенный 500-м номером электронной версии, год скоро раскланяется с нами. И, пока занавес времени не отсёк былое и думы от особой символики апрель-1990 – апрель-2020, с удовольствием анонсирую ещё один проект – документальный сериал републикаций материалов, впервые увидевших свет на страницах бумажной «Сорокапятки». (Благо, ничьих авторских прав мы не нарушаем – тексты эксклюзивные: все права за нами!)

Мы воспроизведём – слово в слово – сказанное гостями издания – людьми с поистине звёздными именами. Нам кажется, такой сериал будет интересен и тем читателям, которые жили в эпоху перемен, и тем, кто родился в ту эпоху…

Пилотной серией нового виртуального «фильма» можно смело считать большую беседу «Евангелие от Марка». Не поленитесь проследовать по активной  ссылке и вы встретитесь с прекрасным режиссёром Марком Анатольевичем Захаровым! («45»: № 17 (509) от 11.06.2020).

 

В сегодняшнем выпуске отдаём должное выдающемуся сыну Отечества, академику Дмитрию Сергеевичу Лихачёву. Именно он благословил первую команду-45 в дальнюю дорогу.

Думаю, вы с интересом познакомитесь (а некоторые «мамонты» с таким же интересом перечтут их) с републикациями, которые последуют далее! Выбор звёздных имён велик: от Николая Губенко до Булата Окуджавы, от Аллы Пугачёвой до Юрия Никулина, от Геннадия Хазанова до Александра Розенбаума, от Бориса Стругацкого до Бориса Гребенщикова, от Юрия Соломина до Юрия Роста. От Эльдара Рязанова до… По-хорошему завидую сотоварищам по редколлегии, которым предоставляю право выбора и право очерёдности публикаций. Кстати, как верно заметила Лера Мурашова, ретросериал можно продолжить и в 2021-м, и в 2022-м годах: ведь разница во времени (и временах!) сохранится.

В нашей редакции рекордсменом по количеству особых встреч числится Вячеслав Лобачёв, вечный спецкор-45 и ныне работающий в команде молодости нашей. Рекомендую читателям личный сериал, созданный Вячеславом Игоревичем, – «Родом из СССР». Слава, низкий поклон тебе! Немало насыщенных удивительными деталями материалов в своё время привезли или прислали журналисты Борис Смоль, Валерий Перевозчиков, Александр Тонкопрядченко...

Что ж: до новых встреч, до новых необычных серий. Фестиваль «Сокровенные свирели “45-й параллели”» продолжается! И будет длиться, что очевидно, до тех пор, пока наша команда сможет следовать своим курсом по бескрайнему морю-океану, зовущемуся Интернетом.

 

Сергей Сутулов-Катеринич

 

Графическая «заставка» – работа Александра Макушенко (США)

 

Ретросериал-45

 

Серия 1

Viva, academia…

Дмитрий Лихачёв. Июнь 1990 года

 

Ленинград. Понедельник. 13:00. Набережная адмирала Макарова, дом 4. Академия наук СССР (Пушкинский дом).

Волновался? Очень. Приехал на Набережную за несколько часов. Мне предстояла встреча с человеком… Но эпитеты и придыхания – в сторону. Скажу просто: я ждал у Пушкинского дома академика Дмитрия Сергеевича Лихачёва.

Вспоминаю, как договаривался о встрече с ним. Телефон дали в Москве, в журнале «Новый мир». И я позвонил из Пятигорска. Ответил женский голос…

– А вы кому звоните?

– Лихачёву.

– Так он-то в Ленинграде, а это – Москва.

Только тут понял, что по ошибке набрал код Москвы, а телефон Лихачёва… Оказывается, и в Москве, и в Ленинграде есть такой номер. Только в Москве живёт Валентина Фёдоровна Сидорова.

– Мне часто звонят, думают, что я секретарь, – раздавалось в трубке…

Валентина Фёдоровна очень просила, узнав, что я буду встречаться с Дмитрием Сергеевичем, чтобы он ей позвонил.

– Беда у меня, – продолжала она, – дочь инвалид, я слепая, муж умер после войны. Я – коренная москвичка, живу в старом районе столицы, хотелось бы уехать куда-то недалеко от Москвы на заброшенные дачи. Может, он поможет.

Я не смел ей отказать…

Дозвонившись до Лихачёва, рассказал ему обо всём и в ответ услышал спокойное:

– Хорошо, я позабочусь…

Но на нашу встречу Дмитрий Сергеевич поначалу не соглашался:

– Сейчас интервью не даю, очень занят…

Однако по-другому отреагировал, узнав, что я представляю новое издание, относящееся к Фонду культуры:

– Тогда иное дело, жду вас в понедельник, в 13:00, в Доме Пушкина на набережной адмирала Макарова, 4.

И я срочно вылетел в Ленинград.

 

Точно в назначенный час к Академии подъехал автомобиль. Из него неторопливо вышел седовласый человек в демисезонном сером пальто с кожаным маленьким портфелем в руках. Да, это он, академик Лихачёв. Представились. Пока мы шли по Академии, мне казалось, что мы в каком-то другом мире. Столько доброжелательности исходило от каждого сотрудника, ну буквально каждый останавливался, и это не холопское преклонение и записное заискивание, а уважение – обоюдное – человека к человеку. Давая какие-то распоряжения в исключительно вежливой, спокойной, но в тоже время строгой форме, он не проходил к месту своего кабинета, а уже работал.

На лестничном марше Лихачёв вдруг остановился и, нагнувшись, рассматривал какое-то белое пятно на ступеньке, затем посмотрел на высокий потолок, и тут я понял, что он увидел кусочек мела, упавший с потолка.

– Рушится все, – сокрушённо произнёс Дмитрий Сергеевич.

Честно говоря, я бы и не заметил этого кусочка мела. И дело не в том, что я рассеян. Просто для меня это – вообще здание, а для него Академия наук – дом родной.

И вот мы в кабинете. Дмитрий Сергеевич пригласил меня жестом сесть поближе. Несколько раз внимательно рассмотрев каждую страницу «45-й параллели», Лихачёв снял очки и тепло произнес:

– Ну что ж, удачное дитя появилось у Ставропольского отделения Фонда культуры, – и, показав на обложку пальцем, где были буквы «Аз, буки», добавил: – Главное, начали правильно.

Я подарил Дмитрию Сергеевичу фотографии родственников Александра Исаевича Солженицына, копию фотографии писателя в ссылке 1953 года. Он попросил каждый снимок тщательно подписать, и мы начали беседу.

 

– Дмитрий Сергеевич, говорят, вы в своё время пострадали из-за того, что общались с Солженицыным.

– Я не знаю, сильно ли я пострадал из-за него… Да, я за всё пострадал. Начиная с 1928 года, я просто сам сидел в тюрьме. А из-за чего на меня нападения были, это я точно не могу установить… Из-за всего, наверное.

В 70-х годах, например, на меня нападали на лестнице, потом квартиру поджигали.

– Так было?!

– Да. Но это не из-за Солженицына, это из-за Сахарова. Потому что я в то время оказался в состоянии, которое не давало мне ни права, ни возможности для работы. Мне позвонили из Москвы и сказали, что с вас могут быть сняты всякие обвинения, вы будете ездить за границу. Сейчас вам предоставляется эта возможность. Мы здесь в президиуме Академии наук подписываем письмо против Сахарова, и, если вы поставите свою подпись, тогда всё будет закончено…

– И прекратятся против вас гонения?

– Да.

– А кто звонил?

– Звонил Храпченко, он академик, член президиума и глава нашего отделения литературы и языка. Он знал, что меня не пускали даже в Болгарию на съезд славистов. Я сказал, что нет, не подпишу. На что он ответил «На нет и суда нет».

В тот день я должен был читать лекцию, с объявлением. Значит, очевидно, знали, где это будет проходить. Когда я вышел на площадку, то ко мне подбежал человек, и два раза меня ударил…

– Вас?

– Да, правда, оба раза неудачно. Один раз он ударил в солнечное сплетение, но на мне было толстое осеннее пальто, первый раз надел. Другой раз ударил в область сердца, но у меня там был доклад в папке. Так что он ударил по докладу.

– А какой это был год?

– Год? Я точно не помню, но это можно установить по тому письму, которое тогда было «знаменитым», – опубликовано президиумом Академии наук СССР против Сахарова… Так вот. Лекцию я всё-таки прочёл. А на следующий день почувствовал боль в верхней части груди, и оказалось, что у меня сломано два ребра.

А потом на майские праздники, когда мы с семьей уехали отдыхать за город, взломали нашу дверь в квартиру и залили горючей жидкостью, а уходя, подожгли…

– Это где же происходило?

– На проспекте Шверника.

– На бывшем проспекте Шверника?

– Он не бывший, он до сих пор, к сожалению, Шверника, так и называется. А когда-то он назывался просто Второй Муринский, там были чистые Муринские ручьи. Дело по поджогу нашей квартиры не расследовали, совершенно. Так оно и по сей день – тайна.

– Ещё Гораций, по-моему, произнёс, что скрытая доблесть мало чем отличается от могильной бездеятельности. Вы и тогда были способны на поступок, и сегодня. Не столь давно вы потребовали отдать здание партархива под сокровища архивов русской словесности. Есть ли результаты?

– Тут получилось довольно сложное для меня положение, потому что Пушкинскому дому дают площадь, а нашему архиву, где гибнет вся история русской науки, отказываются дать. Так что всё оказалось во взвешенном положении. Выходит, я своего добился, но каким путем! И сейчас спор идёт уже с первым секретарём обкома, что необходимо как-то сохранить и архив Академии наук СССР.

– Что вы думаете о состоянии нашей культуры и на каком уровне она в данный период находится? Что происходит с ней?

– Увы, российская интеллигенция систематически истреблялась разными способами. И сознательно истреблялась. В старинном неуважении к интеллигенции, которая была и в XIX веке, отчасти виновата сама интеллигенция, потому что ходила в ножки кланяться крестьянам и т.д. Они ведь действительно решили, что они герои. Так что шляпа – как символ интеллигенции – стала ругательством, и в конце концов интеллигенция в нашей стране почти исчезла. И теперь её нужно регенерировать. Так же, как зубров, скажем. В Беловежской пуще это ведь уже не настоящие зубры, не настоящие. Но всё-таки что-то зубриное в них есть. Вот так приходиться и с интеллигенцией делать.

– Каким путём?

– Для это нужно поднимать среднюю школу в первую очередь. Нужны свобода обмена мнениями, свобода кружков, обществ – это всё, что делала раньше интеллигенция, интеллигенция высокой пробы. Существовало общественное мнение, была репутация у людей. Сейчас репутации у людей нет. Есть общественные характеристики месткомов и парторганизаций, выдаваемые вместо репутации. Нужно восстановить репутацию. А культура и нравственность между собой тесно связаны. Потому что нравственность может быть только при культуре, а культура может быть только при нравственности.

– На первом Съезде народных депутатов СССР вы говорили о культуре и о том мизерном проценте средств, который выделен на развитие нашей культуры. Большинство депутатов в противовес вам возражали, что вначале надо накормить народ. Что же важнее?

– И то, и другое! Понимаете, для того чтобы накормить народ, нужно, чтобы люди не воровали и чтоб экономические законы действовали. А для того чтобы поднять культуру, нужно, конечно же, чтобы был и хлеб. Потому что когда улицы заплёваны, грязные, на них соответствующее поведение, это процесс взаимосвязанный.

Когда я приехал в Новгород, сразу после освобождения его нашими войсками, увидел: люди живут в немецких окопах и блиндажах, нет домов. Я обратился к секретарю обкома партии: нужно спасать церкви, надо срочно делать на них крыши. Он возразил в том смысле, что нечего ерундой, мол, заниматься – церквами какими-то, люди живут в окопах, им, извините, жрать нечего. Он отказался делать эту работу. Но, к счастью, его быстро сменили, и на место его стал брат поэта Александра Прокофьева. Этот человек понял, что нужно делать и то, и другое. Таким образом, Новгород сейчас существует, но, кстати сказать, очень портится. Потому что строятся семиэтажные гостиницы в совершенно не подходящем для этой цели районе, застраиваются окраины. Русские исторические города славились не одними центрами, они были окружены кольцом монастырей… Монастыри – один другого краше, каждый – как драгоценность. Если всё это будет застраиваться, то 90 процентов памятников погибнет.

Новгород находится в отчаянном положении, это отчаянное положение вызвано отчасти тем, что нет достаточной культуры у начальства, оно не понимает, как, по какому принципу строились древнерусские города, что значит центр в древнерусском городе, что для него немаловажна и окраина… А кроме того, чиновники не понимают красоту новгородского пейзажа вокруг Волхвы. Вот пример. На берегу Волхвы, выше Софии, строится гостиница для иностранцев. Это же позор! Ни один архитектор Новгорода не строил внутри города ни одной церкви выше Софийского собора. Потому что он должен был с XI века оставаться центром. Но умение строить высокие здания было в ладу с гармонией… Сейчас этого никто не хочет учитывать.

– Дмитрий Сергеевич, возвращаясь к началу нашего разговора, хотел бы спросить, что вы думаете о возвращении в нашу страну выдворенных ранее деятелей искусства и культуры, в частности о возвращении Солженицына.

– Ему ведь предложили вернуться, и он поставил условие, чтобы был издан «Архипелаг ГУЛАГ». Сейчас он в трёх томах издан. А вот теперь его нужно уговорить приехать к нам, потому что это будет для нас очень большое событие. Я не знаю, как для него, но для нас это будет очень важно. «Архипелаг ГУЛАГ» издан и поэтому у него есть все основания сейчас приехать к нам и нам помочь личным присутствием. Одно то, что он будет у нас, будет виден всем людям, станет знаком нашего нового отношения ко всему. Это поможет его книгам. Вызовет доверие к ним, когда все увидят, что он приехал и какой он. Ведь очень важно взглянуть на человека и на его лицо, чтобы понять его творчество.

– Сейчас вокруг имени писателя очень много самой разной лжи.

– Да, и не расхлёбанной. А для этого, я убежден, ему нужно сюда обязательно приехать, поговорить со всеми нами.

– Справедливо ли, как вы полагаете, что в журнале «Дон», естественно без ведома Александра Исаевича, печатаются его письма с подачи его бывшей жены Решетовской?

– Нет, это несправедливо. Решетовская приходила ко мне с какими-то просьбами, это было несколько лет тому назад. Она произвела на меня, скажу так, не очень приятное впечатление. Весьма путанно объясняла свои отношения с Александром Исаевичем. Но, конечно, это дело их. Главное в другом: я Александру Исаевичу верю больше, чем ей. Потому что, что она делает с публикацией в «Доне», несправедливо.

– Дмитрий Сергеевич, мы были, как нас постоянно убеждали, самой читающей страной в мире. Что же случилось с нынешней молодёжью, ведь она совсем не читает книг!

– Надо организовывать повсеместно, по всем городам, особенно периферийным, общество «Классика». Общество любителей классической музыки, литературы. В нём хорошо бы изучать и иностранные языки. Увлечь этим молодёжь, потому что она стремиться «балдеть» на этих… рок-концертах, на дискотеках, потому что голова пустая. У них, у многих, есть не голова, а «балда», действительно набалдашник какой-то на человеческом теле. Вот для этого нужно развивать общество «Классика». Я уже три года твержу об этом и сейчас намерен писать статью об организации общества «Классика»…

– В последнее время церковь активно включается во все сферы нашей жизни, создаются новые духовные семинарии, детские церковные школы. Как вы относитесь к этому?

– Я об этом уже писал отчасти, в нескольких своих статьях отвечал на этот вопрос. Культура вышла из религии и культура связана с религией. Поэтому незнание, допустим, библии не позволяет знать классическое искусство Возрождения. Библия – художественная энциклопедия.

Нужно знать все особенности религии, чтобы представлять себе культуру, которая с религией связана. Здесь дело даже вовсе не в вере или в неверии, а в образованности. Должна быть образованность. И поэтому должно быть знание законов божьих, по которым жили сотни поколений наших предков. А иначе мы литературы как таковой не будем понимать.

– Зависит ли нравственное воспитание конкретного человека от среды, в которую он попадает?

– Нет, я думаю, что многое зависит просто от него самого. Человек рождается с душой, в которую уже заложены некоторые качества добра и зла. Конечно, воспитание исправляет, но воспитание может и поломать человека.

– Дмитрий Сергеевич, как проходило ваше детство и какие у вас были идеалы?

– Нет, такого слова у меня не было – идеал. Я просто очень любил своих товарищей, играл с ними. Я больше всего ценил честность и дружбу…

(Зашла женщина, показала на часы…)

– И, наконец, последний вопрос. Дмитрий Сергеевич, что бы вы хотели пожелать нашему первенцу – «45-й параллели»?

– Ну, разумеется, как можно больше распространяться, потому что чем больше будет разных точек зрения – пусть даже чудаковатых, пусть и таких, с которыми я не согласен, – тем лучше. Понимаете, общество без чудаков, общество без самостоятельного мнения, общество без интереснейших изданий, иногда шутливых, иногда оппозиционных – не общество. Общество должно быть разнообразным, как разнообразен мир. Поэтому независимо от того, как я отношусь к изданию «45-я параллель», мне нравится то, что оно очень необычное и, по-моему, с хорошим направлением.

 

Мы распрощались. Светло и чисто было на душе после встречи с этим человеком. Светло и чисто. Как в храме.

А вот что я услышал о Дмитрии Сергеевиче от ленинградцев.

 

С. Новожилов, студент филфака:

– Лихачёв? Это удивительный человек, его жизнь – это история русской литературы. Если бы мы хоть чуточку представления имели об этом человеке и его трудах в общеобразовательных школах, нам бы не пришлось сегодня «плавать» на факультетах при изучении предмета.

 

Ю. Абрамов, редактор информационного издания «Церковная жизнь»:

– Этот человек высокой культуры и высокой нравственности. От нашего умения сочетать его историческое наследие и современные задачи во многом будет зависеть не только настоящее нашей святой Православной церкви, нашей Родины, но и их будущее.

 

М. Салмина, старший научный сотрудник отдела древнерусской литературы:

– Я всегда преклонялась и преклоняюсь перед талантом Дмитрия Сергеевича Лихачёва. Этот человек воспитал огромное количество учёных, дал дыхание многим неизвестным рукописям, которые зазвучали во весь голос и на разных языках планеты. И я очень горжусь, что принимала участие в работе с Дмитрием Сергеевичем.

 

И последнее. И в Ленинграде, и дома я, вспоминая о встрече с академиком Лихачёвым, твердил и твердил строки Андрея Вознесенского:

 

 

Дмитрий Сергеевич Лихачёв оставил памятную надпись на книге – пожелание для «45-й параллели»: «Успехов «Параллели», чем больше будет на ней вам препятствий, тем будете сильней. 16. IV. 90».

 

Беседовал Борис СМОЛЬ, наш спец. корр.

 

Иллюстрации:

фотографические портреты разных лет жизни,

взяты с персонального сайта Д.С. Лихачёва.

 

Продолжение следует