Ретросериал-45

Серия 3

Игры в фанты по-научному

Борис Стругацкий. Июнь 1991 года, №15

«Игры в фанты по-научному». Борис Стругацкий. Автор Александр Быстрых. Стр. 17.

Акцент-45: Диалог Александра Быстрых с писателем-фантастом Борисом Стругацким был опубликован в «45-й параллели» почти тридцать лет назад − накануне распада СССР и совсем незадолго до кончины Аркадия Стругацкого, который был на восемь лет старше брата. Борис Натанович прожил после этого ещё более двадцати лет и смог убедиться, что не все из его тогдашних прогнозов сбылись. В частности, не осуществилось предположение о том, что в народе постепенно угаснет имперская идея…

 

Однако так много из предвидений великих социальных мыслителей, которыми были братья Стругацкие, уже осуществилось или отчётливо маячит на горизонте, что эту ошибку можно и не принимать во внимание. Достаточно вспомнить описанные ими будни Арканара из повести «Трудно быть богом», или гипнотизирующие население башни из «Обитаемого острова», или идею нуль-транспортировки.

Чуть ли не первыми подняли Стругацкие и тему лишних людей, которых автоматизированное производство выбрасывает из жизни. Не исключено, что в самом скором времени человечество всерьёз столкнётся с этой проблемой.

Одно из моих любимых произведений этих писателей – небольшая повесть «Второе нашествие марсиан». Инопланетные завоеватели в этой повести создают жителям Земли райские условия, а взамен покупают у них желудочный сок. Часть интеллигенции восстаёт против захватчиков, так как считает, что те превратили людей в стадо дойных коров и остановили развитие культуры и общественный прогресс. Однако большинство населения радуется наступившему экономическому процветанию и политической стабильности. Ответ на вопрос, кто прав, авторы оставляют открытым. Думаю, решение его и для нас с вами не вполне очевидно.

Можно спорить по поводу того, насколько сильны были братья Стругацкие как прозаики. Разные их произведения не равноценны в художественном отношении. Но то, что они умели писать увлекательно, обладали замечательным чувством юмора и заставляли читателя не только глубоко задумываться, но и сопереживать героям их произведений, не вызывает никаких сомнений.

Я не сомневаюсь, что книгам этих замечательных писателей суждена долгая и счастливая жизнь. И одна из форм этой жизни – театральные постановки и кинофильмы. Последних снято уже довольно много. Это и различные версии «Трудно быть богом», и «Сталкер», и «Обитаемый остров», и «Чародеи», и “Отель «У погибшего альпиниста»”. Однако данная тема заслуживает отдельного разговора.

Завершить же свою небольшую статью я хочу стихотворением Сергея Сутулова-Катеринича, который на языке поэзии говорит о том же, что волновало Аркадия и Бориса Стругацких много десятилетий назад.

 

 

Борис Вольфсон

 

Арифмометр «Феликс» как машина времени

 

А. Стругацкий, Б. Стругацкий делят свой успех по-братски:

им завидуют, наверно, все от Жюля и до Верна.

Разыскания «45»

 

Борис Натанович Стругацкий младше Аркадия Натановича на восемь лет. Он живёт в Ленинграде, в одном из самых престижных районов города, в доме с высокими потолками и окнами на солнечную сторону. Этот солнечный свет мне безумно мешает. Воображение услужливо подпихивает самые зловещие моменты из литературных номинаций Стругацких, а здесь?! Здесь сидит высокий человек в спортивном костюме и кроссовках, изредка улыбается, держит «дистанционные» паузы. И всё это, как соусом, залито весенней яркостью.

Фантастика!

Голос совершенно спокойного человека, что дефицитно…

Фантастика ещё в том, что к нему не применимо определение временем. Основные составляющие популярности «братского» тандема приходятся на эпоху немодную, застойную. Ассоциируется ли с нею, с её достижениями это имя? Сейчас они в несомненной тени паблисити. И что же? А ничего. Они по-прежнему магнетичны, братья Стругацкие. Для массы своих старых и новых фэнов они синтезируют стеклянные пространства фееричности духа. Впрочем, вы лучше меня знаете, что для вас их творчество.

– Сейчас ситуация такова, что запросто может выйти в свет книга под заголовком «Отель “У погибшего коммуниста”». Как бы вы прокомментировали её возможное появление?

– Мне не совсем понятен тот юмор, который вы вкладываете в такую игру слов. Если вас интересует мой прогноз развития страны, то он у меня есть.

Будет разрушено имперское сознание, будет забыта имперская сущность Союза, да и России. Люди не будут верить во всякие глупости, которые называются сверхидеями. Они не будут ощущать себя носителями этих сверхидей, то есть людьми выдающимися, особенными. Не люблю слово «держава»! Оно тоже несёт в себе «сверхидейность».

– Есть ли здесь смысл говорить о факторе времени?

– Думаю, на это потребуется около 20 лет.

– Борис Натанович, избегаете ли вы разговоров, в которых могут проявиться ваши политические пристрастия или антипатии?

– Нет, отчего же. Мне очень симпатичен политик Ельцин и те идеи, с которыми он появился на людях. Мне кажется, сейчас это именно то, что способно помочь. Что же касается вашего земляка, Михаила Сергеевича, то мне кажется, что у него остался один козырь, последняя «кислородная подушка», которой он не спешит воспользоваться. Это его уход с поста Генерального секретаря и одновременный выход из КПСС. Только после этого шага можно будет говорить о его возможных перспективах как политика.

– В картине Сальвадора Дали «Предчувствие гражданской войны» вы находите советские мотивы?

– Что вы?! Какая гражданская война? Это исключительно выдумки психопатов. Она может случиться при единственном, но обязательном условии. Это развал в регулярной армии, когда она дезориентирована и деморализована. Пока армия выполняет свои функции, никакой «гражданской» войны.

– Вы с Аркадием Натановичем создали себе удивительный имидж без привлечения литературных псевдонимов. Вас знает большинство людей от 10 до 60 лет. И вы совершенно «засекречены». По-моему, на ТВ вы появились единожды, и то мельком. Какой образ жизни вы предпочитаете, спокойный или часто и помногу передвигаетесь по стране?

– Пожалуй, первое. Исключение составляет отдых. Мне очень нравится в этом отношении Прибалтика – атмосфера уюта, душевного комфорта там особенно зрима. Вообще места от Таллина до Пинска – это те, куда я обычно езжу. Но жизнь меняется и там очень заметно. Стоянки для отдыхающих вполне справедливо закрываются из-за свинского отношения к природе. Что касается меня, то в поездке люблю чувствовать себя максимально комфортно. Могу остановиться в лесу, и у меня будет мягкая постель и всё то, что надо человеку на отдыхе. Поверьте мне, для этого нужно очень немногое. Я вообще не знаю о так называемых радостях жизни. Мне нравится уют, комфортабельность. Но здесь я не оригинален. Это нравится всем.

– Ведь говорят же: «Он – типичный американец». Или: «Он очень подходит под тип итальянского темперамента». Какое место на земле вам импонирует больше всего?

– Я совершенно не имею представления о какой-то другой стране, кроме этой. Во-первых, потому что я долго был «невыездным» и побывал только в Польше и Англии. Во-вторых, мои поездки были такими, что составить какое-то представление об этих странах я не смог. Я могу говорить об английской литературе, которую знаю и очень люблю. Но об Англии?..

– Считаете ли вы, что творчество братьев Стругацких наследует историко-культурные традиции Санкт-Петербурга?

– Мы стремимся к этому.

– Ваши работы часто и охотно экранизируют. Разброс – от «Чародеев» до «Сталкера»…

– «Чародеи» первоначально предполагались в мультипликационном варианте. И буквально в последний момент фильм стал делаться игровым. Сценарий же остался прежним.

– Словцо «переименование» смогом висит в эти дни и над вашей улицей…

– Да, переименование. Ну и что? Сталин для меня был и остается палачом идеологии, но я не знаю Волгоградской битвы в истории Великой Отечественной Войны. Я знаю – Сталинградскую, и здесь я – за переименование Волгограда. Я также не знаю Санкт-Петербургской блокады длиной в 900 дней. И здесь я против переименования.

– Ходите по магазинам?

– Да… Хлеб, молоко. Первое необходимое покупаю в магазинах.

– Хобби?

– Коллекционирую почтовые марки России.

– Как вы работаете в тандеме с Аркадием Натановичем, который живёт в Москве?

– Всё очень просто: снимаем дачу, запираемся от всего мира и работаем.

Когда-то такие «съезды» длились несколько недель кряду, сейчас не более пяти дней подряд.

– Похож ли процесс писания на игру в фанты?

– Может быть. Слова подбираются одно за одним. Если какое-то не подходит, оно без жалости отвергается. Ищется другое.

– У вас есть роскошь или средство передвижения?

– Есть. И в нём всё предусмотрено для того, чтобы чувствовать себя по-домашнему, то есть – спокойно.

– Расскажите о своей самой стойкой и сильной привязанности.

– Это, видимо, что-то в генах, я даже не знаю, как это объяснить. Самым сильным впечатлением молодости остался обычный арифмометр «Феликс». Когда громыхающий кусок железа с нелепой рукояткой может складывать, умножать, исчислять корни…Это просто незабываемо! Потом я работал в Пулковской обсерватории, там стояли просто огромные трофейные немецкие табуляторы «Синклер», которые, несмотря на свою теперешнюю примитивность, делали довольно сложные астрономические расчёты – это тоже произвело на меня сильнейшее впечатление. Я благоговею перед вычислительной техникой. Сейчас я совершенно отвык от пишущей машинки, работаю на компьютере, общаюсь с текстредактором. Нынешнему поколению совершенно не понять того восторга, которым сопровождалась работа с микрокалькулятором.

– Что вы наблюдаете для себя необычного, общаясь с писателями много младше себя? Есть ли у вас ученики?

– Мы жили и работали, воспринимая как инородное все те чёрные стороны действительности, которые не стоит перечислять. Теперешняя молодежь принимает полностью как данность, как какую-то естественность все безумные выдумки жизни. Она живёт в этой стихии и не видит других вариантов действительности. Произошла адаптация, по-другому и быть не могло.

Я бы выделил два момента в среде молодых писателей – деидеологизацию и повышение практичности, жизненности. То есть то же чёткое понимание мира. Мало, почти нет идеалов. Всё больше и больше побеждает элементарное нежелание думать о непрагматичных материях. Это даёт новое качество в жизни и, естественно, новое качество в литературе. Нынешнюю литературу я характеризую как странную.

Понятие «ученики» здесь вряд ли уместно в классическом смысле. Но вот уже 20 лет я возглавляю семинар фантастической литературы ленинградской писательской организации. Наверное, ученики всё же есть.

– Вас устраивает тот вид, что открывается из окна вашего рабочего кабинета? (Дом довольно зловещей архитектуры, больше смахивающий на выстроенный вверх, а не вниз бункер. – А.Б.)

– Этот дом мы подробно, один к одному, описали в повести «За миллиард лет до конца света». Вы сразу его узнаете.

– Компьютер – это, конечно комфортная вещь. Другая, не менее презентабельная, – видео…

– Я не оригинален в своих видеопристрастиях. Мне интересны… триллеры и боевики.

– А какой фильм стал для вас наиболее кассовым?

– Пожалуй, «Бегущий по лезвию бритвы».

– Хотели бы вы, сменив амплуа, самостоятельно снять какой-нибудь фильм?

– Да упаси Боже! Во-первых, потому что ничего не смыслю в кинопроизводстве. Во-вторых, потому что была в моей жизни попытка сделать какое-никакое бытовое (любительское) кино. Она растянулась где-то года на два… И, по-моему, даже не была закончена.

– Чем вы руководствовались, отбирая для своего рабочего места вот эти картины?

– Тут три, так сказать, волны. Вот эта называется «XXII век» художника Тюльпанова, она экспонировалась в Пулковской обсерватории. Художнику хотелось помочь финансово, и я выбрал её. Вот эта, большая, подарена нам одним молодым человеком. Я её называю «Тайная вечеря», очень похожа на цитату из библейского сюжета. И, наконец, керамические картинки. Я их всегда с удовольствием покупал в Сухуми. На всех изображены подвыпившие грузины, очень забавно.

– Каково, кстати, ваше отношение к алкоголю?

– Не встречал людей, у которых была бы такая же точка зрения: алкоголь я воспринимаю чисто по-кулинарному, как разновидность еды. Это просто вкусно – под хорошую закуску выпить холодной водки.

– Произошёл ли в вашей жизни какой-нибудь фантастический случай?

– Пожалуй, нет. В жизни каждого человека происходит необычное. Но это необычно только для него. Чего-то такого «сюжетного», увы, не было. Да и не любитель рассказывать истории, это надо уметь. Запас сюжетов небеспределен, он строго конечен. Мне бы хотелось написать вещь о планете, представляющей собой единый разум. Но это уже сделал Лем, да и до него было. Так что достаточно. Для любого сюжета необходимо выдержать два условия, и он станет прекрасным: новизна и увлекательность.

– Не кажется ли вам, что своими последними работами вы отвернули от себя определенное количество стойких почитателей?

– Нам говорили о том, что это происходит. Но всегда и впредь мы будем заниматься только тем, что интересно лично нам.

Каждый, кто привлекал к себе хоть какой-то читательский интерес, знает – наступает такой момент, когда читатель начинает более-менее выраженно влиять на творца. Очень важно не пропустить этот момент, решить для себя, идти ли на поводу у собственной писательской «благонадежности», просчитанности, предсказуемости.

– Бальзак пил кофе, Гёте нюхал фиалки… Есть ли у вас «такие» цвета или запахи?

– Любимые есть, но на каждый конкретный случай… Цвет глаз и одежды – серый. А вообще, наверное, зелёный. Что же касается запахов… Меня как-то поразил один случай. В Пулковскую привезли огромный стационарный магнитофон. Мы тащили его через двор, а там бегали мальчишки. И один вдруг говорит: «У, как здорово этот ящик пахнет!..» Так что здоровый запах может быть и у магнитофона.

– Борис Натанович, с чем у вас ассоциируется в первую очередь упоминание о Ставрополье?

– Наверное, со станцией Зеленчукской. Там в обсерватории работают мои друзья, которым я через вашу газету передаю свои дружеские приветствия…

Как видите, никакой фантастики. Работа, отдых, магазины, воспоминания. Дом-бункер напротив окон и потрескивание компьютера. А ещё говорят, что понедельник начинается в субботу…

 

Александр Быстрых,

Спецкор «45».

Ленинград (СПб) – Ставрополь

 

Иллюстрации:

легендарные братья Аркадий и Борис Стругацкие;

кадры из фильма «Трудно быть богом» (режиссёр Алексей Герман-старший);

кадры из фильма «Сталкер» (режиссёр Андрей Тарковский).