* * *
Город призраков, не заметных для масс.
Ещё витает в воздухе завод пластмасс.
(Круглая баня едва спаслась.)
Недалеко от реки, в историческом центре,
На ладан дышит призрак Спасской церкви.
Колокола гремят, что цепи.
Речной вокзал красного кирпича
Заселили: земля-то была ничья –
Никого ни в чём не уличат.
Раковинами высохших моллюсков
Дома деревянные на Сургутской.
В них вещи – тени хозяев. В нагрузку.
А на Центральной площади, хотя ещё не призрак,
Указывает путь и высится капризно
Напоминанием о чужой отчизне
Дымка давняя призрачных времён,
Идей, пространств, несостоявшихся похорон.
* * *
После дождя церковь в Калемегдане
Упёрлась крестом в асфальт, отразившись в луже.
За руки вдоль Дуная двое влюблённых гуляли:
Так горело внутри, что было видно снаружи.
Так горело внутри, что отблески танцевали…
Или то был фонарь, скорым закатом разбужен?
Впрочем, влюблённым свойственно (вы ли не знали?)
Видеть чуть шире там, где кажется уже;
Слышать чуть звонче там, где кажется глухо –
Сердцем ли или каким-то особым слухом;
Помнить всё то, что из памяти, кажется, стёрто;
Жизнь находить в каждом мазке натюрморта.
* * *
– Обрюхатил –
и хватит
с тебя! –
Так сказала ему, теребя
полы платья.
– Играть я
уже
в эти игры не стану! –
Туше.
И сквозь слёзы:
– Серёжа,
прости!
В животе вдруг ребёнок затих,
будто понял, что кроме него
в жизни матери нет никого. –
Первым лучиком новой зари
он погладил её изнутри.
* * *
Времена меняются не к лучшему –
Поворачивают на обочину.
Солнце прячется за снежной тучею,
Все надежды на весну просрочены.
Все надежды на весну проиграны,
Видно, зря мы на неё поставили…
Но снега, пока ещё не стаяли,
Изошли следами, словно титрами, –
Возвращаются с зимовки стаи.
* * *
Войны местного значения:
Вдоль по Средиземноморию
Крабы делят территорию.
Есть такое развлечение.
Тропы топчут, роют бункеры,
Озорно бряцают клешнями.
У одних глаза – черешнями,
У других глаза – карбункулы.
Но какого б роду-племени
Крабы-воеводы ни были,
Все пойдут навстречу гибели:
Морю дела нет до прибыли,
До войны, границ и времени.
* * *
На языке, как на ветке,
Слово повисло.
Наливается смыслом,
Падает метко
Яблоком спелым –
Становится делом.
* * *
Сердца стук отдаётся в желудке
И немного в печени.
Я зашёл на минутку
И уйду незамеченным.
Я зашёл понарошку,
Из научного интереса,
Чтоб узнать осторожно:
В то ли время и место?
Я зашёл несерьёзно
И стою у стоп-крана:
Как нажать, чтоб не поздно
И не рано?
* * *
Симпатичный пономарь
Даше душу поломал.
Лишь посмотрит на неё –
Сердце бьётся! Ё-моё,
Как он бьёт в колокола! –
Вся с округи детвора,
Соберётся у ворот
Поглазеть, разинув рот.
Даша машет, ну а он –
Знай, трезвон да перезвон.
На Февронью и Петра
Даша с самого утра
Собралась пономарю,
Наконец, сказать «люблю».
А его и след простыл –
Он подался в монастырь.
* * *
У бога времени много –
С него не убудет.
На часок зарифмую бога –
Верну его людям.
Забронирую номер удобный,
С двумя кроватями.
Заночуем мы с богом, словно
Братья.
А под утро, лишь солнце встанет
И скользнёт по крыше,
Бог уйдёт, на подушке оставив
Томик Ницше.
* * *
В твоём полотняном мешочке
Руническое письмо
На деревянных дощечках.
Мешочек стянут тесьмой.
В нём знаки стихий, предметов,
Животных переплелись.
И в переплетении этом
Умеешь читать ты жизнь:
Когда покидает дощечка
Мешочек, что отчий дом,
Ты что-то над нею шепчешь
И знаешь, что будет потом,
Какие ещё кометы
Промчатся в нашей судьбе.
И мне говоришь. Но, скептик,
Я лишь улыбаюсь тебе.
Весталки
В наши дни обнаружены лица лишь трёх из вас.
И те не при вас – всё хранится в музее сейчас.
Не восстановить ни ног, ни плавных изгибов плеча.
Такую античный рок оставил на вас печать,
Такую печальную ношу, мрачной эпохи каприз –
Напоминать о том, что империи катятся вниз,
И равно о том, что опалу сменяет когда-то фавор;
Что вору не кажется мало, когда он истинный вор;
Что сердце учёной жрицы, несмотря на данный обет,
Упорно стремится биться, верное лишь себе.
* * *
Рыбка на заднем бампере «Шевроле» напоминает о силах,
Что превосходят нас в сотни, тысячи, если не больше.
Сотни, тысячи, миллионы лампад на могилах
Первой ноябрьской ночью в Польше.
Сотни, тысячи, миллионы колен преклонённых.
Столько же слов, обращённых в воздух,
К тем, кто нашёл удивлённо
Пажити в звёздах.
К тем, кто начал ab ovo
Силой святого,
Живого
Слова.
* * *
Как с пересаженным бычьим клапаном
В минуты страданий сердце мычит:
Глухо, протяжно, днём или за полночь.
Недоумевают врачи.
Не понимают и слушают, охая,
Тревожное, тяжкое, громкое «муууу».
И переводят с коровьего: «Плохо мне,
Как никогда никому».
«Случай нечастый и требует творчества,
Дискуссий, анализов, проб. А пока
Мы предлагаем Вам от одиночества
Парного попить молока.
Важно, чтоб тряпкой никто не размахивал.
Известных оттенков. И в этой связи
Книги прочтите по тавромахии.
В среду – повторный визит».
Гитарист
Пальцы в разбег по грифу
На пять ладов.
Флажолеты и рифы –
Каков!
Звук гитары то терпок,
То лиричен.
Он точно знаком с Эвтерпой
Лично.
Как он может так, не фальшивя?
По какой науке?
Будто в нём поселился Шива
Многорукий.
* * *
У его супруги на всех пальцах –
кольца…
А. Вознесенский
У моей супруги на всех пальцах – кольца
(словно от рожденья у неё они):
есть на них драконы, дерево и солнце,
вот Изида плачет, наполняя Нил.
У моей супруги на всех пальцах – кольца.
Мне она на каждом в верности клялась:
древними богами, деревом и солнцем,
пламенем дракона – неразрывна связь!
© Роман Поплавский, 2015.
© 45-я параллель, 2015.