* * *
пришельцы, словно птичьи голоса,
щебечут и щебечут – иноверцы...
проводишь второпях по волосам,
свет рвётся вон за старенькую дверцу.
библейская продажная душа,
не стоившая в прошлый год ни драхмы,
как мягок грифель у карандаша,
подверженного тлену. но за крахом
слоёв графита – линии, штрихи
и чёткий профиль женщины уставшей...
среди теней – тончайший крепдешин,
за маской человечьей – обветшавший
скелет полуразрушенной любви,
короткий миг, обрывок пуповины.
– скажи мне. лучше нет, не говори!
я сам отвечу. звук, до половины
добравшийся, уходит за черту
стерильности. на шаткий брус оконный
садится голубь, где невмоготу
ни тишина дитячья, ни иконы.
* * *
...а что пустыня?
тем кто слеп,
ветра сухие не помогут.
читай в песочных дюнах рэп,
проси у бога отступного.
зимой и брейгель нам не факт,
а розы противоречивы.
сказать отважится дурак,
все остальные молчаливы
не оттого, что время лжёт
ежесекундно и бесстыже,
словами наполняя рот.
о, мой бригелло, ярко рыжий!
твои сравнения скучны,
подчас, как смерть неистребимы.
не постигая глубины,
воспринимай меня, любимый,
как лёгкий вздох глухонемых
с высот докучливого слога
чужих стихов.
они – не мы!
шершав язык огня людского,
в котором нам с тобой гореть
придётся может быть веками...
опустошённая на треть,
я наполняюсь мелочами
просодий.
выверенный звук,
со мной давно сопоставимый,
уходит.
главное вокруг –
банальность, как тебя воспримут...
* * *
эзотерическое действо
от грустных мыслей не спасло.
река текла, адмиралтейство
смотрело в мутное стекло.
брехали псы, как часто брешут
попы в подрясниках. близка
была к истокам поэтесса
стихов поэта близнюка.
любовь ей грезилась, однако,
в пространстве влажности и снов
навстречу двигался ей дьякон –
блюститель нравственных основ.
в гнездо под крышей воробьиха
тащила в клюве мох сырой.
в душе была неразбериха
от «чёрт те что» до «боже мой»...
* * *
за ощущением зимы
является иное чувство.
мы здесь зимой не прощены
за то, что в признаках искусства
не нами осязаем след
всего холодного, и льдистый
над головами неба свет...
дрожащий ветер гладит пристань,
замёрзшую. река хрипит
простывшим горлом, стынет прорубь
без рук рыбацких. аппетит
над ней нагуливает голубь.
а тишина такая, что
озноб душевный возникает.
но, слава богу, в час шестой
выть начинает пёсья стая.
* * *
от игрищ детских – ничего,
так, ерунда и пара шрамов.
иллюминатора стекло,
строительство воздушных замков,
где гнёзда под стрехой давно
опустошённые.
но птицам,
в отличие от нас с тобой,
есть вариант – куда стремиться.
клаустрофобия окна,
извне границы – зычный голос.
свет, превращаясь в семена,
растит неспешно частный космос
свободы, запертой внутри –
сосуд в сосуде, тело в теле...
я подхожу, ты говоришь
о том, что явно неумелой
я стану через много лет
хозяйкой, стало быть, напрасно
любое слово – сухоцвет.
чья суть в одном – являть контрастность
живому и всему тому,
что розовеет до рассвета.
наверное, и я пойму!
но я всё жду... всё жду ответа,
зачем не я с тобой, не ты
мне открываешь двери?
снизу
плывут, вихляя, облака,
а воздух горечью пронизан.
нет.
я сегодня не точна,
он пахнет гарью и разлукой...
борт 117, сколько нас –
тех, кто на свете всё профукал?
* * *
мне, ожидающей весну,
одетой, но простоволосой
ловить сердечки на блесну –
тоска зелёная. вопросы
возникнув, требуют ответ
один для всех великороссов.
скребёт стекло сирени ветвь,
а я вплетаю ленту в косы.
горение. красивый клатч
под цвет фасолевого супа.
вот повар-мачо смотрит матч,
забыв о паре рыбьих трупов,
лежащих на столе среди
руин картофеле-морковных.
сигнализирует редис
о поражениях любовных.
ведь «на войне, как на войне»,
диетам «sos» кричать напрасно...
и если дело лишь в вине,
я предпочту напиться красным!
* * *
фундаментальное ревю.
река, текущая куда-то.
сквозь стрит, бульвары, авеню
в изломах русел виноватый,
глухой, из арочного рта
выходит звук в стальные клети,
чей возраст близится к двумстам.
среди размытости эстетик
его концепция – терзать
не состоявшихся фальцетом.
тосклива нравственность, чья стать
статична перед сочным светом.
густая взвесь, сырой желток
алхимик смешивает время.
горластый город занемог,
внутри себя носящий бремя
умытых рук и рукавов
(слегка распущенная мода)...
под шевелюрой париков
его скрываема свобода –
нести не воду, а слова
от одиночества к вершинам.
где можно сосуществовать
с самим собой и быть счастливым.
* * *
меня там не было, но дом
стоял один, опустошённый.
в пространстве, снами обжитом,
всё говорило, что влюблённость
наступит непременно без
прохладных губ твоих, гертруда...
вокруг рассыпан звёздный блеск,
часы – образчик амплитуды.
возникнет прошлое. в руках –
фарфор саксонский (белый голубь).
жаркое тушится в горшках,
роняет дуб тяжёлый жёлудь.
воспоминания живут
отдельно. квадратура круга.
в ночной неясности плывут
слова отчаянные. уголь,
в очаг кидаемый, горит.
от жара – несуразность речи –
рецептов древний алгоритм,
где шар луны, как сыр овечий.
* * *
снег, разговевшись, вниз летит
на пальцы тонкие деревьев...
тем нагонялся аппетит,
кто верил в бога.
повседневен
их заповедный ритуал –
нож в правой, вилка чаще в левой.
то шёл стеной, то утихал
снежинок рой.
небесный невод
висел без дела. на ловца
зверь не бежал (озябли лапы).
где лес, одетый слегонца,
пытался жалобу состряпать.
* * *
...сырые простыни. снега.
хрящи прозрачных рыб. хребтина
реки, где свет наверняка
мостками выгибает спину
над водной гладью. голова
луны. тебе бы всё перечить.
я слышу звуки, как, едва
касаясь, голос человечий
скользит и обретает смысл.
плотва жемчужная. морозный
воздух. пар из труб смолистый
течёт, и бисер на берёзах
искрится, щёлкает, горит,
сбоит небесная проводка.
из-под холодных чёрных плит
ныряют звёзды в рыбью глотку...
* * *
застанешь краешек небес,
ещё не омрачённых снегом.
вот ковыляет ветер без
сподручных немощных, а следом
за ним торопится декабрь –
последний ставленник. сороки
трещат упорно. старый граб
стоит, сутулясь, у дороги.
ты говоришь:
– о чём писать?
Наверное, о дне холодном,
в котором голосиста рать
воронья рядом с колокольней.
штакетник серый валит бок,
как будто милостыню просит
у человека. на замок
закрыт предел церковный. восемь
минут проходит, прежде чем
я выхожу на свет из арки.
где обретает время темп,
являя мир живой и яркий.
© София Максимычева, 2018.
© 45-я параллель, 2018.