Нас с тобой занесло. Мы на острове Непрощения,
Но и здесь наступает Прощёное воскресение.
И без всяких календарей и телефонных напоминаний
…Как ты звонил и просил, чтобы Бог простил,
а я молчала, а у тебя голос простыл,
а у меня отец постарел, у меня у матери морщины на пол-лица…
У меня Аннушка масло уже пролила среди бела дня,
и трамвай выворачивает из-за угла, и я не хочу ничего менять.
У меня кровь из носа, у меня шрамы на левой руке…
Бог простит, говорю, конечно, я без обид,
и какая разница: кто кого переехал и где болит.
И самое странное – Он тебя и, правда, всегда прощал, а меня – никогда не в счёт,
Он меня никогда не простит, ни в какой из воскресных дней
не отпустит грехов – не отдаст мою душу мне,
потому что когда-то любила Тебя больше жизни и смерти, больше всего,
Тонкие пальцы выдают
Плохую наследственность
Интеллигента в пятом колене:
Игру на скрипке,
Уроки пения,
Красный диплом и другие прелести
Затхлой угрюмой жизни
Примерные мальчики
Не пьют в подворотне горькую,
На площади Горького
С нацболами не митингуют,
А тихо покуривают
Марихуану после сольфеджио
За фортепьяно
С учителем пения или словесности –
Их всех нашли не в капусте,
А в кандидатских и докторских.
Они – предмет родительской гордости,
Но этого мало.
И старые девы в очках и невинности по уши
Влюбляются в этих лишённых плоти и пошлости
Домашних мальчиков
С тонкими злыми пальчиками,
Умеющими вызывать звуки
Только из скрипки.
А все остальное –
Я хочу улететь на юг, с птицами –
Здесь не спится мне. Эх, не спиться б мне!
Я хочу к морю синему, песку жёлтому –
Из этого города, серого и давно уже мертвого.
Его пора посадить за «доведение до самоубийства» –
Он легко выписывает прописки
В небо в небыль в никогда не было,
Раздает тапочки белые направо-налево
Черте чё ещё делает….
Здесь полтора миллиона людей, которым давно ничего не хочется.
Здесь никто не спасет ни от давки, ни от одиночества.
Здесь теряются отчества, отечества, отцовства неясны,
родины нет, одни родинки, одно оголтелое блядство –
как попытка согреться простыми движеньями, чужими касаньями,
зацепиться спутаться языками, закутаться волосами,
зарыться, укрыться, забыться, остаться –
попытка не пытка, попытка опять не удастся,
билетов не будет. Билеты в песочное завтра,
в домашний коньяк, в абрикосовый рай, в тридесятое царство
раскуплены на три жизни вперёд,
и туда никогда не добраться.
Надежда на вырост нам впору не станет –
почему люди не летают,
почему самолёты падают,
почему мне уже не страшно,
день сегодняшний так похож на вчерашний:
Гораздо больше, чем две капли воды – друг на друга,
Ты – капитан запаса.
Спрячу тебя за пазухой,
Чтоб никому не достался.
Я тебе – все сразу:
И мать Тереза,
И Памела Андерсон,
И Ганс Христиан Андерсен,
Беринг и Амундсен,
Ты мне – принц, генерал, капитан -
Будь кем захочешь.
Я с тобой, кажется, навсегда –
По крайней мере, сегодня ночью.
Ты у меня – между прочим,
Между прочими,
Между прочерком и
Троеточием.
Я у тебя –
Смилуйся, Государыня Рыбка!
Мне не надо новенького корыта,
Не хочу быть Владычицею морскою,
Не хочу домик где-нибудь в Подмосковье,
Не хочу быть княжною или боярышней,
Не хочу ни мартини и ни боярышника,
Не хочу принца из Тридесятого царства,
А хочу в трубке: «Алло, здравствуй!
Можно, я заеду к тебе ненадолго –
Ну на пару десятков лет или хоть на полгода.
Мне не то чтоб скучно или там жить негде,
Мне просто осточертели все эти злые черти,
Чокнутые девицы, фрики, сплошной Free love…»
Смилуйся, Государыня Рыбка!
Мы с тобой не коллеги
По работе –
Мы калеки
По несчастью.
По стечению обстоятельств.
По надрывам
За правым и левым плечом –
Кровоточат ещё…
У нас будет: 3 девочки – у тебя,
2 мальчика – у меня.
Ничего общего.
Ничего лишнего.
Никакой наличности.
Никакой ответственности.
Всем по потребностям.
С каждого – по обещанию
не тревожить ночами,
не просыпаться в одной постели,
не гадать на кофейной гуще,
Принцы пересели с коней
На чёрные иномарки,
А хрустальные туфельки
забросили в бардачки,
Примеряя их иногда
Залётным принцессам –
После быстрого секса на заднем сидении…
Устало радуясь, что туфельки не подходят,
И можно продолжить поиски.
Все-таки это приятнее результата,
* * *
Людоедство какое-то –
Встать и проститься,
И можно подумать, что кто-то не умер…
Раздавленной птицей
Лежу на асфальте
Хромая, крадётся кошка трехногая –
Даже и смерть-то немного убогая.
Скорей бы сомкнулись
когтистой удавкой
Пушистые лапы…
Скорей бы, скорее
Забыться в отчаянии.
Спасибо тебе, мой язык, за молчание,
За то, что не выдал,
За то, что отсох
Горячую руку держать – обожжёшься.
Но ты же в перчатках!
Как мило:
– …домой подвезти? -
Береги свои силы
Устала. Заплакать паршиво и нечем.
Иду поперёк
Всех дорог и иллюзий,
Пугая беременных женщин
Пятятся люди,
Обходят и смотрят под ноги
На птицу,
которую переехал
троллейбус,
к которой крадется
трехногая кошка,
а чернёнький Лексус
бесшумно уходит в открытое небо,
Девушки в автобусе качались на поручнях,
Как спелые груши.
Мужчины оценивающе оглядывали фрукты
И мысленно прикрепляли ценники.
А девушки смотрели в окна,
На проезжающие БМВ и Бентли,
И там им грезились
Сильные мужчины
С добрыми глазами
Породистых собак.
Когда мужчины научили меня бояться одиночества,
Я завела кота и ушла на работу,
Но работа иногда заканчивалась
И наступали выходные.
Они накатывались смутным предчувствием
Конца света и начала депрессии
Два раза в неделю.
48 часов в неделю
Я жила в ожидании чуда,
Что зазвонит телефон,
Что придёт письмо,
Что придёт тот, кто заставил меня
Сидеть и бояться одиночества.
А потом – вдруг стало не надо
Ждать телефонных звонков
И твоего появления,
И одиночество оказалось
Таким уютным и сладким:
Кот замурлыкал у меня на коленях,
И позвонили друзья,
И весна ворвалась в прокуренный город,
И захотелось дышать и смеяться,
И носить короткие юбки,
И надеяться, что ещё не скоро
Появится тот, кто опять заставит меня бояться.
___
Ну вот и стала сильной и уверенной
Женщиной.
© Софья Грехова, 2006-2007.
© 45-я параллель, 2007.