* * *
Бредово, героями оперы,
За Пушкиным – Блок и Бальмонт
Под хлопанье пробок без штопора,
Овации, крики: «Бомонд!»
Не сходят со сцены! Сатурнами
Сияют, созвездья поправ...
Преемственность литературная,
Как приобретение прав,
Последней инстанции истиной
Царей ли, вождей – всё равно! –
Смущать сколь прицельно, столь пристально,
Жемчужное бросив зерно...
Героями оперы наново,
Знамением времени в них
Звучат силуэты Иванова,
Цветаевой и Петровых.
Войной ли, страной ли израненным,
(Везение, если – изгой!)
Есениным и Северяниным
На смену родится другой.
Бредовый, как все – изувеченный,
Не знавший ни ночи, ни дня...
Неужто же делать нам нечего,
Как только стихи сочинять?..
Не сходим со сцены! Сатурнами
Сияем, законы поправ...
Преемственность литературная –
Плохая, по сути, игра.
Плевки вытирая, оболганы,
Богема – знаменье времён!
За Слуцким, за Рыжим, за Болдовым –
Лишь перечисленье имён.
17.12.2012
Чем лучше поэт...
«Чем лучше поэт, тем страшнее его одиночество» –
Оно объяснимо, но не поддаётся уму...
Не хочется быть одиноким, по имени-отчеству,
Чужими-своими отвергнутым, как никому!
Ему невозможно такое терпеть положение,
Поэт без любви не продержится, этим – велик!
А книжек его дорожание – недорожение
Дрожаньем огней на болоте, что хвалит кулик...
Не всякий кулик его славит, притом, одинаково:
Чем лучше поёт, тем вокруг его эхо – звончей,
И все – разбегаются: «Ишь, ты, поди ж, ты! Инако ты
Устроен, чем прочие! Прочь! Будешь вечно ничей!..»
Нечаянно жизнь оборвётся, почти что негаданно...
«Не гады – мы!» – взвоет толпа, по причине толпы.
И солнце взойдёт, и всё снова пойдёт по накатанной:
Закаты в крови, да – в сто лет – верстовые столбы!
Что может быть участью, выменянной на участие?
Бывает ли счастие в имени заключено?
Ведь рифм сочетанием держится мир, чаще – часть его,
А ключ – не всегда отличается величиной.
03.11.2012
Русалки
Русалки живут в водоёмах –
В хрустальных, как эхо, домах.
Их промысел хрупок и ёмок.
Невинен и выверен взмах:
Рассыплются длинные волны
Волос по прозрачной спине,
И гребень играется, полный.
И месяц ущербный – на дне.
А люди блуждают напрасно
По просекам в Духову ночь!
Волшебный мерещится, красный
Цветок, что не может помочь,
Что сам по себе невозможен,
Ведь папоротник не цветёт!
... Он Божий – художник, он тоже
Цвет ищет немыслимый тот,
Он бродит – и жизни не жалко,
Не видно тропинки назад...
Лишь дико смеются Купалки,
Мерцают обманом глаза.
Художник, пронизанный смехом,
Речною водою – насквозь,
Обратно домой не приехал.
Из отпуска – не довелось...
Причина нелепою мнится:
Прекрасный пловец утонул!
Притягивают Водяницы,
Как мельничный жёрнов, ко дну.
Зачем же он, в сказки не веря,
Тонул в полных лаской глазах?..
Последним пристанищем – берег.
Блестит чешуя в волосах...
Но кажется странным подарок:
Был холст на мольберте не прост –
На нём ослепительно-ярок
Букет в человеческий рост!
Пунцовеет в зелени древней,
Как сгусток запёкшийся, цвет,
Которого в нашей деревне
По определению – нет.
25 – 27.09.2012
Белой панной, чёрною мадонной...
Белой панной, чёрною мадонной,
Распустив крылатый плащ, парю –
Листик банный в глубине бездонной
Неба, стынущего к сентябрю.
Хладен ковш и звёздною монетой
Переполнен. Сыплет через край!
В жизни мига сладостнее нету,
Чем рождаться и не умирать...
Белой панной, чёрною мадонной,
Нагнетая в низких душах страх,
Быть желанной бездне полусонной
И летать листочком до утра.
Чур, меня, манящие светила,
Звёздный ковш, исполненный мечты!
Я ль не крепче крепкого любила?
И меня ль не предал, милый, ты?
Бочку бондить не труднее будет,
Перелёт-травою ворожить,
Чем страдать, как довелось мне, люди,
Как пришлось земную жизнь прожить!..
Лист берёзы с веника парного –
Вот кто я – на донышке ковша...
В этой жизни так любить – не ново,
Не любить – не вынесла б душа.
Белой панной, чёрною мадонной,
Руки разметавши, полечу!
Даль – туманна, ветрены – затоны,
Лишь пустынный берег – по плечу.
19.09.12
Как жить?
Разбегаясь, назло ноябрю,
Улетая со старых качелей,
Надо всем, что имеет значенье,
Не расту, но, как в детстве, парю...
Солнца луч – в волосах, на плече ли?
Ржавым эхом гудящий тоннель
Оказался мгновением ока:
Так легко мне и так одиноко
Плыть за тридевять райских земель!
Жаль, с наскока. И, явно, до срока...
Словно вьюн, цепкий ветер обвил,
А к земле независтливы корни:
Кто пригреет меня, кто накормит?
Кто подаст безусловной любви?
Сердце вновь умещается в горле.
Если горло сдавить, то – хана.
Не о том говорил Заратустра...
Но боюсь, что не выдержит люстра
На цепи в потолке, у окна.
Чёрный город. За окнами – пусто...
Нет, нельзя! Надо молча терпеть,
Распевая трезвучия, гаммы.
И летучих мышей оригамных
Отправлять в славный город Дербент.
Потому, что я всё-таки – мама...
* * *
Памяти бабушки Е.П.
На руках не плакала –
Бабушкиных щедрых...
Сколько лет накапало,
Что лежишь ты в недрах?..
Кран мой протекающий
Незажившей раной
Каплет про тебя ещё...
Что поделать с краном?
Ты – в землице русской,
В недрах – глубоконько...
Бабушка, мне – пусто!
Как там – у покойников?
Мне не надо ладана –
Тускло за стеною.
Платьице залатано
Ниткой шерстяною...
Всё с твоей заплатою
Мне милей обновы,
Бабушка! Ты плакала,
Потеряв родного?
Ты душою кроткой
Внученьку послушай:
Рано я сироткой
Стала. Непослушной!
И живу, мятежной,
И топчу суглинок!
Бабушка, ну, где ж твой
Веничек полынный,
Что вдвоём вязали
Под лампады светом?
Я – как на вокзале,
Но пока – на этом
Свете... Есть ли поезд –
До тебя доехать?
Чтоб не плакать, то есть,
Оставаться эхом...
* * *
Я носила рубашки любимых мужчин,
Я любила их запах.
Но из тех, за кого бы пошла, ни один
Не позвал меня замуж.
Все потом возвращались и звали, но я
Уплывала далёко
Мимо больше не мной обжитого жилья,
Мимо тающих окон...
Что ж, всему – своё время,
Рубашкам – свой срок,
Сосны – не без износа...
Всем, кого я согрела:
Вот – Бог, вот – порог
И, наверное, посох...
ноябрь 1999
Лебедь
Из пены морской появляется лебедь,
Из тонкой игры облаков.
Вдруг кружево крыльев раскрылось... А мне ведь
Неведомо – кто он таков?
Быть может, мечта? Вероятно, виденье?
Каприз прихотливой волны?
Мчит, волны взметая, корабль. В этот день я –
На нём! Мы в судьбе не вольны...
А взгляд погружён в завитки белых перьев,
Рождённых винтом от струи.
И лебедь, взлетая, глядит, очи вперив,
На чёрные перья мои...
А я – на корме: брызг ловлю изумруды,
Что крыльев достигли моих,
И – преображаюсь... Ты – мой, хоть умру, ты –
Мой самый желанный жених.
Жаль, созданный пеной! И, всё же, мы – пара,
Мы – редкая пара с тобой.
Что в жизни мгновенной даётся нам даром?
Любовь в ипостаси любой.
Вдоль горного Крыма, волной накрываем,
Кораблик, раскрылившись, мчит.
Ты – в море, я – в небе. Большим караваем
Фальшив Аю–Даг, нарочит...
Из пены морской ли, из облака ль в небе –
Мы скручены в прочную нить.
Мой белый, с тобой твоя чёрная лебедь,
На части не разъединить.
28.07 – 26.08.2012.
Музыка отраженья
Почему-то, как самоубийцы,
С крыш бросаются листья, бросаются листья...
А с ржавеющей бритвы карниза
Молчаливо стекающих капель – реприза...
И рябины рубинная риза
И, клонящейся книзу, клонящейся книзу
Ивы сердцебиенье и жженье, –
Их, безлистых, и траурных трав – отраженье
В зябкой зыби осеннего пруда.
Там, на дне, есть рояль... Вот откуда, откуда
Это чудо сверкающих звуков абстрактных!
Дебюсси. «Отраженье в воде». Из-за такта.
Потому-то, как самоубийцы,
В пруд бросаются листья, бросаются листья...
04.05.1993
* * *
Перелететь судьбы ступени
И – на вершине – на краю
Действительности – знать, что пенье
И составляет жизнь мою,
Что над моим существованьем
Преобладает мой полёт
И звук мучительным сияньем
Сознанью Времени даёт
Рожденье...
24.02.1997
* * *
Каким покоем дышат звёзды!
Какой тоской!
Ссыпается фантом мимозы –
Фонтан Тверской...
И мы, как будто по наитью,
Скользим по ней,
И говорят о Маргарите
Цветы огней.
Молчанье придаёт огласку
Шагам и снам.
И так желанно верить в ласку
Скитальцам – нам!
И я безумьем жёлтой розы
Заражена:
Мну Мнемозинины мимозы –
Фантомы сна.
Ты ловишь брызги – бронзы слитки,
Как в первый раз,
И распускаешь маргаритки
Печальных глаз,
И мне их даришь, Мастер, мнится...
Поток – покой.
Возможно ль, что обоим снится
Фонтан Тверской?
Две тени поступью столетий –
К нему плывём.
В тоскливом небе тускло светит
Наш поздний дом.
Молчанье придаёт окраску
Его огням.
И так безумно верить в ласку
Фантомам – нам!
14.10.1995
* * *
Не то – по воробьям из пушки,
Не то – церквушки булава
На орды – Муромцем Илюшкой?
Удала голова, жива
Россиюшка моя, лачужка:
Пьянчужки и богатыри,
Снега, гармошка, Пётр и Пушкин,
Пророки и поводыри,
Юродивые, скоморохи,
Гостиный и торговый ряд.
То – со стола – краюхи крохи,
То – павловский платок до пят...
Чай, горностаева опушка,
Сударушка, на кожушке?
Россиюшка моя, старушка
В кокошниках и гребешке!
И вековейные метели,
Как брага пенная, бодрят.
На тройке ли, на карусели,
Хоромы с избами подряд
Проносятся! Не загляденье ль –
Полей раскидистый подол,
Колоколов престольных бденье,
И Крестный Ход, и лес, и дол...
Крещёный, русский, суматошный,
Дотошный, в голове с царём,
А в сердце – с Богом, в щах – с картошкой,
Со щедрым в мае октябрём – мужик.
По воробьям – из пушки!
Чуть что – церквушки булава!
«Любовь. Россия. Солнце. Пушкин» –
Величественные слова...
* * *
Могу ли я уехать из России?
Желаю, чтоб меня переспросили.
Мне непонятен приступ суеты,
Когда Россия это «росс» и ты,
Как русский пел. Россия – россов сила.
Желаю, чтоб меня переспросила
Вселенная, вселившаяся вся
В Россию, ведь Россия – росс и я.
Россиюшка, смеющаяся дева,
Лебёдушка, не деревце, но – древо.
И все мы – ветви корня одного.
Ноябрь гнетёт предчувствием мороза.
Смех бьёт, как хрен. Ядрёный смех сквозь слёзы!
Он душу продерёт и – ничего.
И снова – жизнь, и Рождество Христово...
Мы, слава Богу, ко всему готовы:
То – не было гроша, то вдруг – алтын.
Святынюшка, твоей бы красоты
На всякого заблудшего хватило...
Желаю, чтоб меня переспросила
Мать Божия. Дыханье затая,
Отвечу Ей: Россия – это я.
Гадание
Мне карты не врут. В Сочельник
Вожу кругами расклад.
Вокруг – темнота да ельник,
Пушистый сосновый хлад...
Луна, отражаясь в снеге,
Горой самоцветов ждёт:
Когда же придёт Онегин?
Не вовремя он придёт...
Круги колдовских инверсий:
Снимаю с правой руки
Свой маятник – верный перстень,
Созвездиям вопреки...
А то – за подъездом брошу
Сапог и свечу зажгу:
Смотреть на тебя, прохожий:
Что скажешь по сапогу?
Пройдёшь, чертыхаясь, мимо?
Возьмёшь ли, повертишь: «Да...
Подмётка моей любимой,
Некстати, совсем худа!
И – вот: каблуки сносила.
Знать, грызла железный хлеб...»
Дарует слепая сила
Прозренье тому, кто слеп!
«Татьяна!» – Онегин молвит...
Последний замкнётся круг.
Зигзагами звёздных молний
Обнимемся поутру.
04.01.2013
* * *
Пошли в кафе – пить кофе с коньяком,
Где каждый пан панически знаком
Со стихотворной грамотой Бодлера
И вдохновлён Вийоном, для примера...
Пошли в кафе – пить кофе, есть салат.
Здесь каждый пан – поэт, а, значит, брат
Нам по перу и по дурной привычке –
Прикуривать от незажжённой спички...
Пошли в кафе – пить кофе и коньяк,
Здесь каждый пан – поэт и каждый пьян
Невыпитым ещё бокалом страсти
И ненаписанным шедевром... Здрасьте!
А вот и мы! А вот и наш бокал...
Здесь каждый – пан и потому пропал
В Отечества кофейной круговерти.
Жизнь выпита, есть только гуща смерти,
В которой мы пытаемся прочесть:
Кому – когда из тех, кто нынче здесь,
Чей жест любой до боли нам знаком...
– Что будет пан?
– Два кофе с коньяком...
О Рильке
– О, мир! Пойми! Певцом – во сне – открыты
Закон звезды и формула цветка.
М.Ц.
Закатилась звезда его:
И певцом, и во сне...
Я – Марина Цветаева.
Эта мера – по мне.
Эта мера безмерная –
Что колодец без дна.
Я давно – суеверная,
И подавно – одна
Средь созвездий затеряна,
Ярче прочих горю!..
Райнер, я не уверена,
Что с тобой говорю...
Заклиная звезду твою,
Простираю лучи –
Обнимаю, как думаю.
Только ты – не молчи!
Будь мне добрым советчиком,
Другом – больше! – родным
Братом, мужем невенчанным,
Эхом – долгим, как дым
От пожарища горнего,
Что в чистилище – лют...
Райнер, выпьем отборного,
Ибо т а м не нальют!..
Я одного из ста его
Поцелую уста.
Я – Марина Цветаева:
Мне остаться – отстать...
Знаю, меркой надгробною
Не измерить цветка –
Даже формулу пробную
За Творца не соткать.
Этот мир – он – изнаночный.
В нём, кто мёртвый – живой...
Шлю письмо тебе – с н а р о ч н ы м:
Со своей головой.
10.10 – 13.10.2009
* * *
Неслышным шагом Ангелы проходят.
В котомках – крылья. В сумраке теней
Мерцают клёны. А на пароходе
Уходят те, кого на свете нет...
Они с росою утренней обратно –
За ангельскими крыльями вослед –
И тянется их след невероятный,
Всех тех, кого давно на свете нет.
Во мне – свеча. Я поглощаюсь ночью –
Летучей мышью в складках вещих снов –
И вижу всех ушедших я воочью,
Мир утонувший для меня не нов.
И в тишине звенящей – на восходе –
Когда ни парохода, ни гудка,
Я чувствую, как Ангелы проходят,
Как жизнь невозвратимо-коротка...
30.05.2005
© Татьяна Аксёнова – Бернар, 1993–2013.
© 45-я параллель, 2013.