Покурю не спеша…
А.Т.
Сатанеет зима… Серебрится снежок из кювета.
Строит глазки февраль, прикорнув на подъездном плече.
Вы, моя дорогая, мечтали влюбиться в поэта?
Это можно понять.
Но, простите нескромность –
зачем???
Вы уснете одна – без подарков и прочих идиллий.
Редактура, стихи. Беспокойная жажда тепла…
Он вернётся в Москву.
Вскользь откупится парочкой лилий.
А в провинции снег…
Впрочем, ладно. Пусть я солгала,
Ваш пиит не уйдёт –
Пусть останется, нужный и верный,
Пусть напишет сонет с посвященьем «любимой жене»…
Только каждый четверг
Вам супруга искать по тавернам
Под загибистый мат о пропившей культуру стране.
Здесь, ведь, милочка, снег…
И зачем вас так манит столица?
На Садовом – затор. МКАД по кругу едва семенит.
Вам, моя дорогая, сегодня исполнилось тридцать…
Ну не плачьте, прошу.
Он… работал… К утру позвонит…
Покурю не спеша. Упрекать вас, конечно, не вправе.
Снег укроет и нас, наглотавшись дождя шелухи.
Ваша книжка в руках. Ваш избранник немножко картавит.
Два засохших цветка, непрожитая жизнь…
И стихи…
2004
Старомосковское. Финский квартал
…Два голубя, вдрызг наклевавшись рассвета, летают над кладбищем.
Какое им дело, безумным, до маленьких – нас?!
Открыты ворота. Вперёд, мимо каменной бабищи,
Туда, где колдует над ямами Яблочный Спас.
А что голубям? Бьются перьями в свет, – закружилась головушка.
Да им ли срастить бузины переломанный хрящ!
Могильщики курят. Водитель косится на вдовушку,
Срывая с рыдающей взглядами тоненький плащ.
Вы нынче в чести, корифеи курилок, – Карттунены, Занггелы…
Но там, наверху, два пятна режут воздух, как плеть, –
Как будто кружат над деревьями пьяные ангелы,
Забывшие напрочь, куда им отсюда лететь.
1997
Блюз Пино-гри
я творю этот мир из кусочков «вчера» и «сейчас».
на газеты и дни вместо Гёте уляжется Фаулз,
и озябшая ночь открывает дворы без ключа.
радиола уснула. будильник, едва волочась
вслед за временем, двигает стрелки.
ты куришь, леча
нашу полночь и нас. в поцелуе достаточно пауз,
чтобы жить до тепла без измены, войны и врача.
непроснувшийся блюз так болезненно пробует лад,
первый тихий аккорд растворяется в ноте приличий.
си-бемоль – Пино-гри. мягкий септ – мне еще шокола-
да, ты нужен мне… жёлтые скобки колец-акколад
оставляю другим…
эта пауза гаснет...
зола…
ты играешь не мне, ты играешь другой Беатриче,
что хотела уйти, но осталась. а после – ушла.
доминантой стекает в ладони ожившая фальшь.
ты целуешь меня этим блюзом как шлюху,
как стерву,
беспощадно,
ударив наотмашь презрительным фа.
в душной комнате прежних графинь, баронесс, генеральш –
я допью этот блюз,
даже если устанет софа,
и февраль нарисует на стёклах разбитую черву…
для меня это – жизнь. для тебя это – тоже лафа.
2004–2006
Две ноты из осеннего негатива
мне осень нервы делит на волокна.
на лавке пьют, – по первой, по второй.
вливается в некрашеные окна
линялый бледно-рыжий неустрой.
опять дождит,
опять теряю речь я
от копоти и дымной черневы –
сожженные вихры Замоскворечья
чадят в кострах остатками листвы.
скрипят вороны, дворники, качели,
скрипят ворота, двери, флюгера…
фломастером на каждом дне недели
написано: «Унылая пора…» –
пора разлук.
пора готовить сани.
пора, кудрявый мальчик, по слогам
писать судьбу живых лист-описаний
на теле тротуарных амальгам.
по жизни – мёрзлым пластырем – заплаты.
гони тоску осеннюю с кошмы!
сочатся рыжей хлябью циферблаты,
но только не гляди в мои глаза ты –
припадочной, дожившей до зимы.
2006
Блюз «12»
У неё был дом –
У него был дом...
Алан
…
этот час будет завтра зачтён за два.
Он допил «Оболонь». у Неё халва
просыпАлась сквозь пальцы, и падала возле ног.
Он, ведь, не был, как бог. Он был зол и пьян.
хоть и числились в предках князья-графья,
но диван был по-прежнему узкий. ещё глоток –
…
три четыре и пять пролетели влёт.
и в глазах у Неё растворился лёд –
столь ненужно-обыденный между двумя людьми.
так они и сидели, ловя затакт.
за окном суетился размытый тракт.
у Неё на часах было шесть, у Него – к семи.
ливень мерно стучал, ковыряя жесть.
Он настроил и свой циферблат на шесть,
чтобы с Нею прожить этот краденый лишний час.
мерно капли неслись из-под рая вниз,
пах из кухни разлившийся антифриз,
и притихшие стрелки часов не точили ляс.
но к семи стало ясно, что дело – дрянь.
Он – басист и программер, а в общем – пьянь.
коридор покачнулся, но выдержал этот крен.
а Она всё ловила Его слова,
и на то, что знакомы едва-едва,
отвечала кивком, доедая вишнёвый крем.
Он трезвел до восьми, понимая – ложь!
ведь обычная дура. ну что возьмёшь!
девять, десять – тянулись витками стальных пружин.
Он кричал, что весь мир догорел дотла…
и в одиннадцать ровно Она ушла,
на ветру у подъезда глотая холодный джин.
но часы разобьются 12 раз,
нервно дёрнется время – электроджаз
будет плавить минуты, слова, и Её черты.
Он стекло разобьёт, закричит: «люблю»,
но закончатся звуки на первом «лю-»,
и безумие глянет вороной из темноты.
этот час будет завтра зачтён за два.
Он допьет «Оболонь». а Её слова
растворятся в тумане последних ночных такси.
Он разрежет портвейном любовный флюс,
джаз иссякнет. квартиру затопит блюз
и зависнет в распахнутых окнах последним си...
2006
Над пропастью во ржи
не хватило миров. на двоих – полтора…
опрокинутый кофе остался вчера. два птенца на свободе, разбивши семьи оболочку. мы судьбу дописали, вошедшие в раж. остаётся страница, где год и тираж, но унылый редактор никак не накапает точку.
превращаются в память следы на песке. телефон задыхается в мокрой руке, задыхаюсь и я, но звоню, пересиливши робость. от коротких гудков шандарахнуло в дрожь. и опять – за окном колыхается рожь, и на досках подъездных дверей нацарапано «прОпасть».
ты туда не спеши, это всё наяву. я-то знаю, я в этом подъезде живу, и рисую молчанием серые строки ступеней. вдоль потресканных стен – известковый налёт. поднимаюсь в туман – за пролётом пролёт – становясь всё безумней (а скажут – мудрей и степенней…)
но тебе не понять. ты влюблён и далёк, суетишься, как белый тюлешек-белёк. я и так допоздна засиделась с тобой, задружилась. перерыв на звонки, пересчёт трудодней… я домой на метро, ты останешься с ней. пятна кофе и секс, как всегда, назовём «не сложилось». не срослось, не сбылось, но в четыре утра отдаю на убой все мечты комара. пью стихи и коньяк – до изжоги, скуля и дичая. быть Офелией? запросто! только – в бреду – повилики с укропом никак не найду. видно, так и топиться в рутине с пучком молочая, так и ждать, так и верить, считая часы, так и мучить соседей, себя и басы, так и жить с этой рожью за окнами!.. выгляни, видишь?.. над гнездовьем кукушек – припадок зари, сквозь туманы июля спешат звонари окропить перезвоном давно ославяненный идиш трёх кварталов, двух кладбищ, и сотен котов. все дороги – не в Рим, а куда-то в Ростов, –рассыпаются вёрстами по буеракам и весям. через поле – на запад, по пьяни, навзрыд, спотыкаясь о прялки, обломки корыт – и о прочие сказки. что, полюшко, покуролесим?
отмотаем долги, обещанья, года. наливай! здесь и в лужах живая вода! мне бы выпить до дна, захлебнуться свободой – и сбыться… только пропасть зияет, глядит из-под ног, и не важен вершитель (отшельник ли? Бог?) – третий час монотонно твердящий: «Не пей из копытца»...
…
разговор не случился. к чему разговор? – для других зеленеет рябинами двор, где соседка кричала с утра: «Постыдились бы! Люди ж!..»
лучше вывалюсь – глупый птенец – из гнезда, но я завтра усну – и вернусь в холода, где на мёрзлой земле колосками написано: «любишь»…
2004
Дека декабря
Роме Точилину
…
Глоток пейзажа. Утро в духе Цы.
На первое – жаркое, Шлиман, Троя,
«Поэма без героя» – на второе.
Из школьной группы – живы только трое…
Да, впрочем, сами тоже не жильцы.
Все чаще вспоминаются песцы…
…
Остановиться, выдохнуть… Весной
На месте этих лавочек построят
Очередной Макдональдс.
Выходной
Здесь будет полон детских голосов,
Аляповатых клоунов, которым
Не выпало сбегать с политчасов
За пивом.
И в колхоз «на помидоры» –
Не вам на преддипломную спешить.
И в небо тучей валятся стиши,
В которых мат похож на уговоры.
…
Остановиться, выдохнуть… Смотри,
Здесь даже лужи влюблены в прохожих!
Вот эта – отразила чью-то рожу,
Дорисовав улыбку )
Погляди, –
Живая мастерская отражений!
Росточком-то – не более сажени,
Но крутит листопад на бигуди,
Сворачивая листья…
Впереди –
Асфальт, бистро, машины, Маши, Жени…
…
Остановиться, выдохнуть… За что?
Зачем доклады, степени, инязы?
Качнутся вековые липы, вязы –
И будут падать, падать…
На пальто
Сверчком отпрыгнет щепка.
Пахнет кровью…
Для рифмы очень просится – «любовь»… Ю,
Поверивший в спокойствие, –
Смотри!
Спокоен? Любишь?...
…
Выдох изнутри,
Из самой глубины разбитых лёгких…
Два бантика – с продлёнки и нулёвки –
Спешат домой. А следом – снегири…
…
Остановиться, выдохнуть… Пойдём,
Собой не заслоняй дверной проём
От солнечного све…
Не верю больше!
Мои друзья – в Париже, Вене, Польше,
И мир наш – мониторное стекло.
Хоть ты твердишь, мол – вот не повезло,
Жила б сейчас!.. Живу.
Кому ты нужен –
Влюблённый в отраженья этой лужи –
В стране, где наша лужа – puddle (the)?
Который год с тобой уже в родстве
Портвейна три весёлые шестёрки…
Что? Бросишь пить в Палермо и Нью-Йорке?
…
Остановиться, выдохнуть… Корой
Три месяца застынут. И неделя.
Потом вернутся птицы – коростеля,
И соловьясь. И каркая, порой.
Зелёные плакаты «Новострой»
Пойдут пастись на главную аллею.
«Я вам пишу…» – и, кажется, старею…
…
Остановиться, выдохнуть… Татьян –
Полным-полно таких по заграницам.
Чуток пожить. Попробовать не спиться,
Пока гардемаринит Харатьян.
Вернуться в Харьков. Молча взять вина.
Чужой народ в квартире военпреда…
Ну что, немолодая привереда, –
Стакан «Кагора», в Новый год – одна,
И Ларина в кого-то влюблена?..
Глядишь на онемевшие ладони.
«За монитором – будущее!» (Sony)
За монитором – попросту стена…
2006
© Татьяна Осетрова, 1997–2013.
© 45-я параллель, 2013.