* * *
Когда в стихах всё «просто и понятно», –
Читателю, увы, не достаётся
Ни реплик, ни догадок, ни открытий,
Ни двери, что в нарнийский лес ведёт.
Хоть кулаком стучи, хоть бейся лбом,
Но это – только дверца – только шкафа.
Табличка с надписью «Нарнийский лес»
Не превратится в пение дриады...
Мохнатых ног задорный перестук,
Звон молотков по кузницам подземным
И золотистой гривы ореол –
Все это недоступным остаётся,
Как будто вовсе и не существует, –
Когда слова исчерпаны словами,
Когда перед тобою – платяной
Старинный шкаф – и больше ничего.
Посторонним вход…
Не знаю, много ли реального
В задуманной тобой вселенной, –
Но принимают неприкаянного
Из бреда слепленные стены.
Без корня-якоря, без имени,
Всем лихоимцам и каба́лам
Себя запро́давший – за гривенник...
Да, я таким тебя узнала.
И от такого ли потребую
Того, что и в других не нужно?..
... А что там скажут – шут их ведает.
Виднее им: они снаружи.
И как положено-поставлено –
Извне, конечно же, яснее...
В твоей вселенной – всё неправильно.
И в ней, выходит, – не извне я.
*
В окна ластятся каштаны...
Май заполнил до отказа
Все скамейки в тихом сквере,
Всё пространство переулков,
Где в тени старинных стен
Загулялось моё время.
Мне навстречу – я иду.
В школьной сумке – под обложкой
Светло-серой – целый мир,
На ходу ещё десятки
В голове моей творятся...
А в глазах моих – ко мне –
Безответные вопросы:
Почему – к чему – за что.
– Будет всё, моё дитя,
Будет все и даже больше,
Но не так, как пожелалось –
Не на тех путях, какие
В недожитые семнадцать
Набросал твой карандаш.
Под обложкой светло-серой –
Ни ответов, ни пророчеств,
Ни следов того, что будет:
Там не жизнь – а только вечность
Намечается твоя.
Ты одно с другим не путай...
...Льнут каштаны к старым стенам.
Целый город полон маем –
Словно в серой той тетради...
О верлибрах
Не знаю я, какие фибры
Во мне затронуты и кем:
Всё чаще тянет на верлибры
И на неправильность в строке.
Таков язык земли пустынной:
Её молчащей наготе,
Ещё безвидной и безвинной, –
Не до пропорций стройных стен.
Свирели Авелевой ритмы
Лучом струятся сквозь туман...
А в камне проступают рифмы –
Острее, чем обсидиан.
* * *
Лебединые шеи японских ирисов,
Лебединых ладоней полет прощальный...
Белым сумраком пали на берег илистый
Лебединые крылья твоей печали.
…В стройных стеблях прячется – там спокойнее –
Лишь одна из сотен таких историй:
О давно и навеки ушедшем воине –
И его возлюбленной белопёрой.
* * *
Камень падает на дно
Озера...
Обрастает тишиной
Прозелень.
Всё покроет жирный ил
Толщею:
Кто швырнул да кто носил –
Хто ж его?..
Капля катится с куста
Сонного...
Молчалива чернота
Донная.
Но края-то у камней –
Острые...
Тяжело тебе на дне,
Озеро?
* * *
Я – винодел.
Я делаю вино
Из урожая действий и событий –
Все гроздья яви на него идут.
Я превращаю их в броженье слов,
В букет метафор и оттенки смысла
С неявным терпким привкусом того,
Что не должно словами называться –
Ведь их покамест не изобрели.
А если у кого-то голова
Закружится от этого напитка –
Пускай простит, что хлеб не подала...
Но печь его – не мне.
Я – винодел.
© Татьяна Воронова, 2021.
© 45-я параллель, 2021.