В объективе – брутальная грусть

Интервью с поэтом Станиславом Ливинским оказалось очень похоже на его стихи. Он беседовал со мной дружелюбно, на равных, избегая патетики и, кажется, сознательно уходя от «пафосных» вопросов о вдохновении, отчёте перед Богом и т. д. Несмотря на теплоту в общении, Станислав произвёл впечатление довольно закрытого человека. Может быть, это сочетание душевности и интровертности – изюминка его личности и творчества. И чувствовалась некая «грустинка». Очевидно, недаром в ответе на вопрос об элегической тональности стихов Станислав как-то спонтанно перешёл на ямб, в лирический регистр: «И если это грусть, что ж, так тому и быть».

– В ваших стихах ощущается какое-то сожаление, словно что-то не сбылось. Кем вы мечтали быть в детстве и какова судьба ваших мечтаний?

– Ветеринаром, футболистом. Ни у той, ни у другой мечты не оказалось судьбы.

– Интересно! В каком возрасте вы начали писать стихи?

– На 8 Марта я решил сделать подарок бабушке и маме. Было это лет в 12. Но этот эпизод вряд ли можно назвать началом. Скорее всего, нечто осознанное впервые появилось в 18 лет.

– А отличаются ли внутренние ощущения при создании первых стихов и при том, как это происходит сейчас? Или вдохновение – это нечто неизменное?

– Ну, конечно, отличаются, ибо тогда и сейчас – это разные люди, разные ощущения, разные стихи. За 30 лет много что изменилось: острота ощущений, опыт, ну, и прочая ерунда.

– Критики пишут о влиянии вашей профессии фотографа на язык стихов (отмечают фотографическую наблюдательность, чёткость прописываемых деталей и т. д.). Повлиял ли так же сильно на творчество какой-либо другой вид деятельности?

– Фотография – это моя первая профессия, но её я ощущаю, как юношескую любовь, импульсивную, в чём-то неловкую. До сих пор испытываю смущение, что за эту любовь я неплохо получал. К примеру, первый гонорар за всего лишь один снимок в бумажной в то время газете «45-я параллель» был аж 20 рублей. Колоссальные в 90-м году деньги. А что до влияния профессии фотографа на стихи – я думаю, это некоторое преувеличение, хотя… бытие определяет сознание. На них влияет всякий опыт, ибо стихи – это духовная практика, которая особо чутка к внешним воздействиям. Что ещё могло повлиять? Да всё что угодно. Армия, работа, влюблённости – это ведь тоже вид деятельности.

– Есть ли современные поэты, которые влияют на вас и творчество которых вам интересно?

– Да, и много. Всех даже не буду стараться перечислять. Допустим, поэты, составлявшие группу «Московское время». Или же нынешние сорокалетние. Мне вообще кажется, что в смысле поэзии мы живём в очень хорошее время. И это время в будущем ещё вспомнят добрым словом.

– А что хорошего в этом времени?

– При отсутствии внимания государства поэты стали заниматься своими прямыми обязанностями – писать стихи. Побочный эффект, в виде падения тиражей и уменьшения читателей, сделал ситуацию ещё более подходящей для настоящего лирического высказывания. На этом фоне появилось большое число талантливых, пишущих по-разному авторов, которые очень интересны. А то, что в нынешнее время вакантно место главного поэта империи, так и империи больше нет.

– Какие стихи (свои и чужие) ближе всего вам в данный момент?

– Навскидку из своих – «За воздух утренний морозный». Но всё же вдохновляют другие поэты и стихи. Независимо от состояния и настроения люблю и буду любить лермонтовское «Завещание», пушкинское «Пора, мой друг, пора». В последнее время не могу представить свою жизнь без «Тучки» и «Так занимаясь пустяками» Иванова.

– Есть ли то, что вы категорически не приемлете в поэзии?

– Категорически? Наверное, неискренность. Потом уже идут какие-то вещи на уровне эстетики. Не люблю излишество метафор: они затемняют смысл. Не люблю неточность в сравнениях. Излишняя эмоциональность – тоже не моё.

– Как вы относитесь к тому, что вашу поэзию некоторые характеризуют как «брутальную хандру», пишут о грусти как тональной основе ваших стихов? Как вы сами могли бы назвать то глубинное настроение, что чувствуется в вашей лирике?

– «Брутальная хандра» – это забавно, первый раз слышу. Нужно будет запомнить. Нормально отношусь. Автор, как правило, похож на свои стихи, и если ему свойственна хандра (назову её элегической), то она и будет доминировать в стихах. Я как поэт-передвижник фиксирую не только настроение природы, но и своё настроение. И если это грусть, что ж, так тому и быть.

– Есть вещи в жизни, от которых вы смертельно устали?

– Конечно, есть. Но это не смертельная усталость. Она локальная, временная, как головная боль. Она быстро проходит.

– При созерцании чего вы чаще всего испытываете сердечную радость?

– «Люблю людей, люблю природу, но не люблю ходить гулять». Это Ходасевич. Всё в точности, только гулять мне просто не хватает времени. Поэтому люблю обходить автомобильные пробки через дворы: там тихо, в этих дворах другая, потрясающая осень, другая, «параллельная» зима.

– Как вы можете описать своего лирического героя?

– Лирический герой мало чем отличается от героя обычного, достаточно взглянуть в зеркало. Это уже траченный молью времени немолодой человек, который, правда, не делает из этого трагедии, поскольку есть вещи поважнее, например, длиннющие ноги соседки или смерть близкого человека. Всё, как в обычной жизни, потому что стихи и есть обычная жизнь.

– В ваших стихотворениях ощущается нечто, что наводит на мысли об одиночестве. Что такое для вас одиночество? Как вы его оцениваете: со знаком минус или со знаком плюс?

– Человек одинок, даже если он не одинок и наоборот. Мне кажется, что у одиночества нет знака. Одиночество – это побег или такая временная лакуна, которая нужна человеку, чтобы понять, осмыслить что-то важное, но задерживаться надолго там не стоит.

– На форуме в Липках более 10 лет назад вы сказали, что вам как поэту из провинции негде читать и обсуждать свои стихи. И современные технологии в этом не помогают. Тогда вы заметили, что раньше поэты писали в стол, а теперь – в компьютер. Изменилось ли ощущение вашей аудитории и вашей востребованности? (Всё-таки интернет-общение очень развилось за последние годы).

– Это было целую жизнь назад. Многое, конечно, изменилось. Интернет даёт ощущение постоянного присутствия в жизни важных для тебя людей. Я думаю, что он по коммуникации стоит сейчас на втором месте после языка. Даёт ли он тебе аудиторию? Наверное, да. Заменяет ли живое общение? Наверное, нет. Я и сам изменился. За эти десять лет я достаточно активно принимал участие в литературном процессе: фестивали, конкурсы и проч. И понял, что утомление от их количества равнозначно раздражению от их недостатка. Может быть, поэтому в последнее время я не так часто появляюсь на людях и в сети. Что называется, наелся.

– Можете представить, что вам срочно нужно предстать перед Богом и захватить какое-то одно из своих лучших стихотворений (есть некий багажный лимит), один из своих лучших поступков и одну земную просьбу. Времени, как и сейчас, особо на раздумья нет. Что бы вы быстро прихватили?

– Ничего бы не брал.

Ксения Сухоленко,

ученица 10 класса Лицея ЮФУ