Валерий Перелешин

Валерий Перелешин

Вольтеровское кресло № 25 (265) от 1 сентября 2013 года

Насыщено мгновенье до предела…

Стихотворения 1980-х годов, не вошедшие в сборники

 

Клён

 

Нынче время суда

над зазнавшимся клёном,

что казался всегда

неподдельно зеленым.

 

Осень – злой прокурор,

но его ухищренья

лишь усилят позор

саморазоблаченья.

 

День-другой подожди,

и разучишься плакать:

истощатся дожди,

и останется слякоть.

 

Встреть остатками сил

наготу и огласку!

…Я когда-то носил

эту самую маску.

 

6.III.1980

 

Назад

 

Слабее всех, почти слепой калека,

В гимназии страдал я от задир,

И утешал меня запретный мiр

Учительской: надёжная опека!

 

Опять синяк. Изгладит ли аптека

Мне со скулы кулачный сувенир?

Сойду ли я в чистилище-надир

С отметиной? И вот прошло полвека.

 

Теперь я стар. Но не от тех обид –

Ребяческих – мой исказился вид,

А от иных, нешуточных, наскоков.

 

Ах, если бы, из-под пяти лжецов

Сбежав назад, назло теченью сроков,

Расцеловать тогдашних сорванцов!

 

8.IV.1980

 

Молитва

 

О Господи, часы останови

И времени вели остановиться,

Да не сгорит удачная страница,

А новую неначатой порви.

 

Но юношу для жизни вдохнови

Тем, что ему сегодня и не снится,

А девушке позволь благословиться

Для сладости и горечи любви.

 

Усталому, мне хочется причала,

Их свежести – прилива для начала

Превратностей по прихоти морей.

 

Нет, Господи! Не изменяй порядка:

Храни меня подольше от упадка,

А молодых – от ранних якорей!

 

31.V.1980

Мури

 

Наперекор

           

Жоану Гомесу да Коста

 

Насыщено мгновенье до предела:

Любовное удвоив колдовство,

Мерцанье глаз я заключил в него

И музыку мальчишеского тела.

 

Но лучшая улыбка отлетела

В минувшее (глумленье таково),

И в сотый раз живейшее мертво:

Не Мойра ли за нами подглядела?

 

Ты встал, пошёл и, тот же, но другой,

Включаешь душ и моешься, нагой,

А я смотрю на свет из коридора –

 

На белизну и синие глаза,

И в памяти – залог наперекора –

Не выцветет отцветшая гроза!

 

2.XII.1980

 

Смириться

 

«Здесь Тютчев жил, здесь он встречался с Гейне» –

Люблю разбег перфильевской строки.

Познаньями блеснут проводники

По городкам на Одере и Рейне.

 

Испишутся о Прусте, об Эйнштейне

Гербастые дорожные листки,

Дощечками взыграют кабачки

И дымные парижские кофейни.

 

А если я прославлюсь, обо мне

Припомнят ли в холодном Харбине

Совсем уже не те домовладельцы,

 

Расскажут ли Пекин, Тяньцзин, Шанхай?

Вдвойне, втройне бездомны погорельцы;

Смирись, поэт, и лучше не вздыхай.

 

31.XII.1980

Мури

 

Граф Август фон Платен

 

Положено по древнему условью:

Судьба в душе, а по судьбе дела;

Немало нам причудница дала

Помучиться несбыточной любовью.

 

Мiр двух полов неласков к нездоровью:

Правша спешит, во избежанье зла,

Пока к нему зараза не пришла,

Счастливицу обрадовать свекровью.

 

Вы, как и я, не ведая причин,

Взаимности просили от мужчин,

Дарили им улыбки Вашей музы.

 

И Ваш удел – случайные дома:

Венеция, Париж – и Сиракузы,

Привал навек (бубонная чума).

 

18.IX.1981

 

Зеркало

 

Я отражён во множестве зеркал

Беспомощным, в работе неискусным,

Развратником и старикашкой гнусным:

Чем кончился любовный перекал?

 

Не раз, не два в тех недрах я мелькал

Отжившего поборником безвкусным –

И обликом, напыщенным и грустным,

Сам на себя насмешки навлекал.

 

Лишь в уголке, в унылой галерее

Есть зеркальце, где мог бы я бодрее

Махать мечом, и в обе щеки дуть,

 

И на слугу покрикивать сердито.

Увы, стекло предательски надбито,

Взор потускнел, и облетела ртуть.

 

3.XII.1981

 

Посмертье

 

В небе ни полей, ни аллей,

ни разноголосицы птиц:

будет ли мне там веселей

в мерзлой синеве без границ?

 

Скажут ли, впустив за порог:

«Комнаты себе выбирай», –

или, осудив за порок,

снова запечатают рай, –

 

Выбросят на тысячу лет

прочь от обогретых палат?..

Буду я, бездомный, одет

в рубище из ветхих заплат.

 

Праведник – чистулька и сноб –

свесится с балкона дворца:

«Грешнику смягчит ли озноб

тёплая земная грязца?»

 

Ночь на 22.II.1982

 

Натурщику

 

Р. Т.

 

Ученикам дано и ученицам

Срисовывать живую красоту:

Твоим плечам, ногам и животу

Размножиться, мельчая по страницам.

 

Не только я завидую тряпицам,

Ласкающим тугую наготу:

Ты кажешься на солнечном свету

Избранником, эфебом светлолицым.

 

По совести, не мрамор ледяной,

Не вымысел, а Феб и Антиной,

И прочие (не все общеизвестны)

 

Влекут меня к неистовству грехов:

И все они в тебе одном телесны –

Натурщике для глаз и для стихов.

 

13.IV.1982

 

II. Преемство 

Чтоб сохранил твой будущий потомок

Тебя в себе в пленительности всей,

Женись теперь, но тщательно отсей

Достойную из тысяч незнакомок.

 

Иди в отцы, пока твой голос громок,

Пока ты прям – стройнее, чем Персей.

Увековечь себя! Потом лысей,

Тускней, рыхлей, как мраморный обломок.

 

Зато взойдет на небо красоты

Твой юный сын – такой, как нынче ты,

Прославится великолепным телом

 

И, наготой несловленной дразня,

Перехитрит притворством неумелым

Поклонников (и жаль, что не меня).

 

16.IV.1982

 

III 

Пока струя свободна ключевая,

Ей не пристал и образ ни один,

Зато в плену дарует ей кувшин

Свои черты, виденья вызывая.

 

Вот Пифагор, но, маску надевая,

Не сгладила вода его морщин.

Вот Адриан, печальный властелин:

Венчанный лоб – и складка роковая.

 

Так и в тебе, натурщике живом,

Намечены неявным торжеством

Влюбленный Марс (он без меча и шлема),

 

Алкивиад, покорный Антиной,

Ахилл, Персей, Давид – любая тема.

Ты – все они. Который же со мной?

 

7.V.1982

 

IV 

К невидному, горбатому, больному

Взор ищущий склонился бы скорей,

Чем к мускулам тупиц-богатырей,

К телесному здоровью показному.

 

Да, ты красив. И не завидуй гному

За то, что он всех Бальдуров мудрей:

Не уступай роскошества кудрей

И счастья жить бездумно, по-земному.

 

Я на тебя гляжу со стороны

Сквозь наготу. И ясно мне видны

В душе твоей следы рубцов и ссадин:

 

Она в плену, но все-таки жива.

…Когда-нибудь, морщинист, непригляден,

Собьёшь и ты оковы вещества.

 

24.X.1982

 

Вечернее

 

Клубок лучей в глазах пестрит,

Наводит головокруженье,

Но как забыть артрит, гастрит,

В суставах боль, в желудке жженье?

 

Недуги – знаменья годов,

Щедрейшие – к моим услугам,

И тем гордиться я готов,

Что мысли тоже ходят кругом,

 

Что мой неконченый сонет

Открыт сомненьям и помаркам,

И сам я до преклонных лет

Не чувствую себя огарком.

 

18.X.1984

 

Почти экспромт

 

Эдеру

 

Был день озябшим патагонцем

(Южанина беру в пример)

И вдруг под вечер ожил солнцем,

Стряхнул «a cava de chover!»

 

Облокотившись на перильца,

Я думал на часок прилечь,

Когда от юноши-бразильца

Услышал образную речь:

 

«Была дождливой вся неделя,

Теперь же радуйся, поэт,

Как будто бы в конце туннеля

Автобус вырвался на свет».

 

И только ли? Среди затишья

Размеренно-тоскливых дней

Прими мои четверостишья

С улыбкой солнечной своей.

 

10.XI.1985

 

Развозчик

 

Страшно серьёзный, без тени лукавой ухмылки,

В ящиках переставлял он пустые бутылки

 

И пересчитывал их, да по множеству раз,

Не замечая к себе приколдованных глаз.

 

Надо бы чашечкой кофе приветить бедняжку!

Нет! На его худобу и на брюки в обтяжку

 

Молча гляжу я, но кожей почувствовал он,

Что, как натурщик, со всех облюбован сторон.

 

В ровные лунки на доньях, в ряды и в затылок

Он разместил буроватые сотни бутылок:

 

Лавочника не надуть бы, большого туза,

И на меня неожиданно вскинул глаза

 

Томные, тёплые. Время ли остановилось?

Просто ли сердце от глупой надежды забилось?

 

Сердце… Но старческой робости он не учёл:

Я расплатился по счёту – и дальше пошёл.

 

4.VII.1986

 

Бессонница ветра

 

У ветра сегодня бессонница,

У ливня нынче поминки,

И пальма в отчаянье клонится,

Измятая на поединке.

 

Не спится. Давно перелистаны

Записки беглого сна:

Наскоками бури освистаны

Камин, журнал и луна.

 

II

 

И. Чиннову

 

На счастье поставлены точки:

Учебникам вопреки,

Оборваны утлые строчки –

Наброски, черновики.

 

Для Бога тысячелетья

Промчатся, как день один,

Кратчайшие междометья

Над оползнями лавин.

 

А мне суждено иное:

Которого-то числа

Наследье извлечь земное

Из письменного стола.

 

Наткнувшись на клочья бреда,

Былого в них не найду:

Обглоданная победа,

Ворча, перешла в беду!

 

2.V.1987

 

Гулянье

 

Сегодня у нас гулянье

В большом приютском саду:

Хлопушки, пляски, вихлянье.

За всем – посильную мзду.

 

Я взял четыре билета

(А собственный – свой – не в счёт),

Но втайне жалел поэта,

Что до утра не уснёт.

 

Один – ремонтный рабочий,

Другой – смазливый шофер…

А третий – без многоточий:

Глаза синее озер.

 

За жертву лучшей наградой

Он был бы мне, старику,

Но явится с «наморадой»

(Придётся быть начеку).

 

…Веселье давно в разгаре,

В объятьях и толкотне.

Ни по одному, ни в паре

Никто не зашёл ко мне.

 

17.VI.1987 

 

Они и ты

 

Они и ты – теперь могу бесстрашней

Именовать виновников невзгод:

В их пестроте мой позапрошлый год,

В одном тебе – печальный день вчерашний.

 

Ночь кончилась, и мой уклад всегдашний

Воссоздался: и в нём таблица льгот

Лекарственных от худших непогод, –

Опять живу вольней и бесшабашней!

 

Ты выдавал улыбок на пятак,

А счёт писал на тысячу патак

За каждое подобие привета,

 

А большего и сам я не хотел,

Зато теперь касаюсь без запрета

Румяных губ и юношеских тел.

 

29.VIII.1988

 

В случае…

 

Месть голосом: – «Наказываю вора!» –

Плевком в лицо, дубиной по спине…

Мне видятся – и только ли во сне? –

Подробности крутого разговора.

 

Воздам тебе ушатами позора,

Твои долги взыщу с тебя вдвойне,

И пусть горят в негаснущем огне

Мужской Содом и женская Гоморра!

 

Ты там и там, а озеро одно:

Уже кипит и пенится оно

Провалами и раскалённой серой!

 

…И пожалеть: вернуться и догнать,

И снова стать воспитанной пантерой…

Не лучше ли – пройти и не узнать?

 

29.VIII.1988

 

Цепь

 

Повторяются звенья:

та же форма и вес,

и от их повторенья

не дождаться чудес.

 

Цепь надета на обод,

обод – часть колеса.

Им орудует робот:

доллар за полчаса.

 

Голова рассчитала

всё, что можно учесть,

окисленье металла

(беззащитная месть).

 

Вот поправлена спица,

устранён перекос,

вот гомункул-тупица

отстранён за износ.

 

Пожалеть не придётся

об истлевшем звене:

если цепь оборвётся –

непременно на мне!

 

6.III.1989

 

Публикацию – специально для альманаха-45 – подготовил Евгений Витковский.