Стихотворения 1980-х годов, не вошедшие в сборники
Клён
Нынче время суда
над зазнавшимся клёном,
что казался всегда
неподдельно зеленым.
Осень – злой прокурор,
но его ухищренья
лишь усилят позор
саморазоблаченья.
День-другой подожди,
и разучишься плакать:
истощатся дожди,
и останется слякоть.
Встреть остатками сил
наготу и огласку!
…Я когда-то носил
эту самую маску.
6.III.1980
Назад
Слабее всех, почти слепой калека,
В гимназии страдал я от задир,
И утешал меня запретный мiр
Учительской: надёжная опека!
Опять синяк. Изгладит ли аптека
Мне со скулы кулачный сувенир?
Сойду ли я в чистилище-надир
С отметиной? И вот прошло полвека.
Теперь я стар. Но не от тех обид –
Ребяческих – мой исказился вид,
А от иных, нешуточных, наскоков.
Ах, если бы, из-под пяти лжецов
Сбежав назад, назло теченью сроков,
Расцеловать тогдашних сорванцов!
8.IV.1980
Молитва
О Господи, часы останови
И времени вели остановиться,
Да не сгорит удачная страница,
А новую неначатой порви.
Но юношу для жизни вдохнови
Тем, что ему сегодня и не снится,
А девушке позволь благословиться
Для сладости и горечи любви.
Усталому, мне хочется причала,
Их свежести – прилива для начала
Превратностей по прихоти морей.
Нет, Господи! Не изменяй порядка:
Храни меня подольше от упадка,
А молодых – от ранних якорей!
31.V.1980
Мури
Наперекор
Жоану Гомесу да Коста
Насыщено мгновенье до предела:
Любовное удвоив колдовство,
Мерцанье глаз я заключил в него
И музыку мальчишеского тела.
Но лучшая улыбка отлетела
В минувшее (глумленье таково),
И в сотый раз живейшее мертво:
Не Мойра ли за нами подглядела?
Ты встал, пошёл и, тот же, но другой,
Включаешь душ и моешься, нагой,
А я смотрю на свет из коридора –
На белизну и синие глаза,
И в памяти – залог наперекора –
Не выцветет отцветшая гроза!
2.XII.1980
Смириться
«Здесь Тютчев жил, здесь он встречался с Гейне» –
Люблю разбег перфильевской строки.
Познаньями блеснут проводники
По городкам на Одере и Рейне.
Испишутся о Прусте, об Эйнштейне
Гербастые дорожные листки,
Дощечками взыграют кабачки
И дымные парижские кофейни.
А если я прославлюсь, обо мне
Припомнят ли в холодном Харбине
Совсем уже не те домовладельцы,
Расскажут ли Пекин, Тяньцзин, Шанхай?
Вдвойне, втройне бездомны погорельцы;
Смирись, поэт, и лучше не вздыхай.
31.XII.1980
Мури
Граф Август фон Платен
Положено по древнему условью:
Судьба в душе, а по судьбе дела;
Немало нам причудница дала
Помучиться несбыточной любовью.
Мiр двух полов неласков к нездоровью:
Правша спешит, во избежанье зла,
Пока к нему зараза не пришла,
Счастливицу обрадовать свекровью.
Вы, как и я, не ведая причин,
Взаимности просили от мужчин,
Дарили им улыбки Вашей музы.
И Ваш удел – случайные дома:
Венеция, Париж – и Сиракузы,
Привал навек (бубонная чума).
18.IX.1981
Зеркало
Я отражён во множестве зеркал
Беспомощным, в работе неискусным,
Развратником и старикашкой гнусным:
Чем кончился любовный перекал?
Не раз, не два в тех недрах я мелькал
Отжившего поборником безвкусным –
И обликом, напыщенным и грустным,
Сам на себя насмешки навлекал.
Лишь в уголке, в унылой галерее
Есть зеркальце, где мог бы я бодрее
Махать мечом, и в обе щеки дуть,
И на слугу покрикивать сердито.
Увы, стекло предательски надбито,
Взор потускнел, и облетела ртуть.
3.XII.1981
Посмертье
В небе ни полей, ни аллей,
ни разноголосицы птиц:
будет ли мне там веселей
в мерзлой синеве без границ?
Скажут ли, впустив за порог:
«Комнаты себе выбирай», –
или, осудив за порок,
снова запечатают рай, –
Выбросят на тысячу лет
прочь от обогретых палат?..
Буду я, бездомный, одет
в рубище из ветхих заплат.
Праведник – чистулька и сноб –
свесится с балкона дворца:
«Грешнику смягчит ли озноб
тёплая земная грязца?»
Ночь на 22.II.1982
Натурщику
Р. Т.
I
Ученикам дано и ученицам
Срисовывать живую красоту:
Твоим плечам, ногам и животу
Размножиться, мельчая по страницам.
Не только я завидую тряпицам,
Ласкающим тугую наготу:
Ты кажешься на солнечном свету
Избранником, эфебом светлолицым.
По совести, не мрамор ледяной,
Не вымысел, а Феб и Антиной,
И прочие (не все общеизвестны)
Влекут меня к неистовству грехов:
И все они в тебе одном телесны –
Натурщике для глаз и для стихов.
13.IV.1982
II. Преемство
Чтоб сохранил твой будущий потомок
Тебя в себе в пленительности всей,
Женись теперь, но тщательно отсей
Достойную из тысяч незнакомок.
Иди в отцы, пока твой голос громок,
Пока ты прям – стройнее, чем Персей.
Увековечь себя! Потом лысей,
Тускней, рыхлей, как мраморный обломок.
Зато взойдет на небо красоты
Твой юный сын – такой, как нынче ты,
Прославится великолепным телом
И, наготой несловленной дразня,
Перехитрит притворством неумелым
Поклонников (и жаль, что не меня).
16.IV.1982
III
Пока струя свободна ключевая,
Ей не пристал и образ ни один,
Зато в плену дарует ей кувшин
Свои черты, виденья вызывая.
Вот Пифагор, но, маску надевая,
Не сгладила вода его морщин.
Вот Адриан, печальный властелин:
Венчанный лоб – и складка роковая.
Так и в тебе, натурщике живом,
Намечены неявным торжеством
Влюбленный Марс (он без меча и шлема),
Алкивиад, покорный Антиной,
Ахилл, Персей, Давид – любая тема.
Ты – все они. Который же со мной?
7.V.1982
IV
К невидному, горбатому, больному
Взор ищущий склонился бы скорей,
Чем к мускулам тупиц-богатырей,
К телесному здоровью показному.
Да, ты красив. И не завидуй гному
За то, что он всех Бальдуров мудрей:
Не уступай роскошества кудрей
И счастья жить бездумно, по-земному.
Я на тебя гляжу со стороны
Сквозь наготу. И ясно мне видны
В душе твоей следы рубцов и ссадин:
Она в плену, но все-таки жива.
…Когда-нибудь, морщинист, непригляден,
Собьёшь и ты оковы вещества.
24.X.1982
Вечернее
Клубок лучей в глазах пестрит,
Наводит головокруженье,
Но как забыть артрит, гастрит,
В суставах боль, в желудке жженье?
Недуги – знаменья годов,
Щедрейшие – к моим услугам,
И тем гордиться я готов,
Что мысли тоже ходят кругом,
Что мой неконченый сонет
Открыт сомненьям и помаркам,
И сам я до преклонных лет
Не чувствую себя огарком.
18.X.1984
Почти экспромт
Эдеру
Был день озябшим патагонцем
(Южанина беру в пример)
И вдруг под вечер ожил солнцем,
Стряхнул «a cava de chover!»
Облокотившись на перильца,
Я думал на часок прилечь,
Когда от юноши-бразильца
Услышал образную речь:
«Была дождливой вся неделя,
Теперь же радуйся, поэт,
Как будто бы в конце туннеля
Автобус вырвался на свет».
И только ли? Среди затишья
Размеренно-тоскливых дней
Прими мои четверостишья
С улыбкой солнечной своей.
10.XI.1985
Развозчик
Страшно серьёзный, без тени лукавой ухмылки,
В ящиках переставлял он пустые бутылки
И пересчитывал их, да по множеству раз,
Не замечая к себе приколдованных глаз.
Надо бы чашечкой кофе приветить бедняжку!
Нет! На его худобу и на брюки в обтяжку
Молча гляжу я, но кожей почувствовал он,
Что, как натурщик, со всех облюбован сторон.
В ровные лунки на доньях, в ряды и в затылок
Он разместил буроватые сотни бутылок:
Лавочника не надуть бы, большого туза,
И на меня неожиданно вскинул глаза
Томные, тёплые. Время ли остановилось?
Просто ли сердце от глупой надежды забилось?
Сердце… Но старческой робости он не учёл:
Я расплатился по счёту – и дальше пошёл.
4.VII.1986
Бессонница ветра
I
У ветра сегодня бессонница,
У ливня нынче поминки,
И пальма в отчаянье клонится,
Измятая на поединке.
Не спится. Давно перелистаны
Записки беглого сна:
Наскоками бури освистаны
Камин, журнал и луна.
II
И. Чиннову
На счастье поставлены точки:
Учебникам вопреки,
Оборваны утлые строчки –
Наброски, черновики.
Для Бога тысячелетья
Промчатся, как день один,
Кратчайшие междометья
Над оползнями лавин.
А мне суждено иное:
Которого-то числа
Наследье извлечь земное
Из письменного стола.
Наткнувшись на клочья бреда,
Былого в них не найду:
Обглоданная победа,
Ворча, перешла в беду!
2.V.1987
Гулянье
Сегодня у нас гулянье
В большом приютском саду:
Хлопушки, пляски, вихлянье.
За всем – посильную мзду.
Я взял четыре билета
(А собственный – свой – не в счёт),
Но втайне жалел поэта,
Что до утра не уснёт.
Один – ремонтный рабочий,
Другой – смазливый шофер…
А третий – без многоточий:
Глаза синее озер.
За жертву лучшей наградой
Он был бы мне, старику,
Но явится с «наморадой»
(Придётся быть начеку).
…Веселье давно в разгаре,
В объятьях и толкотне.
Ни по одному, ни в паре
Никто не зашёл ко мне.
17.VI.1987
Они и ты
Они и ты – теперь могу бесстрашней
Именовать виновников невзгод:
В их пестроте мой позапрошлый год,
В одном тебе – печальный день вчерашний.
Ночь кончилась, и мой уклад всегдашний
Воссоздался: и в нём таблица льгот
Лекарственных от худших непогод, –
Опять живу вольней и бесшабашней!
Ты выдавал улыбок на пятак,
А счёт писал на тысячу патак
За каждое подобие привета,
А большего и сам я не хотел,
Зато теперь касаюсь без запрета
Румяных губ и юношеских тел.
29.VIII.1988
В случае…
Месть голосом: – «Наказываю вора!» –
Плевком в лицо, дубиной по спине…
Мне видятся – и только ли во сне? –
Подробности крутого разговора.
Воздам тебе ушатами позора,
Твои долги взыщу с тебя вдвойне,
И пусть горят в негаснущем огне
Мужской Содом и женская Гоморра!
Ты там и там, а озеро одно:
Уже кипит и пенится оно
Провалами и раскалённой серой!
…И пожалеть: вернуться и догнать,
И снова стать воспитанной пантерой…
Не лучше ли – пройти и не узнать?
29.VIII.1988
Цепь
Повторяются звенья:
та же форма и вес,
и от их повторенья
не дождаться чудес.
Цепь надета на обод,
обод – часть колеса.
Им орудует робот:
доллар за полчаса.
Голова рассчитала
всё, что можно учесть,
окисленье металла
(беззащитная месть).
Вот поправлена спица,
устранён перекос,
вот гомункул-тупица
отстранён за износ.
Пожалеть не придётся
об истлевшем звене:
если цепь оборвётся –
непременно на мне!
6.III.1989
© Валерий Перелешин, 1980–1992.
© 45-я параллель, 2013.
Публикацию – специально для альманаха-45 – подготовил Евгений Витковский.