* * *
На подзарядку
Кладёшь телефон
И улыбку.
Сегодня уже
Не нужно держать
Лицо.
Чужое счастье
Так зыбко,
Чужое счастье –
Ошибка.
Пустое,
Как шоколадное
Яйцо.
Искусственного кефира,
Риса и интеллекта
Хватит, чтобы пол мира
Вымерло в один год.
Почём продаётся лира
Спившегося поэта?
Какой смысл в поэзии
Не приносящей доход?
Миром правят финансы,
Похоть и Слово Божье.
Кстати, к слову о Боге –
Он у каждого свой.
Нету второго шанса.
Да и первый ничтожен.
Что мы имеем в итоге –
Надо дружить с головой.
Ядерные ракеты
Меньше вредят природе
И если присмотреться,
То и не так страшны,
Как пластиковые пакеты,
Забытые в огороде,
Повисшие на деревцах,
Происки сатаны.
Гибнут в мазуте чайки,
Гибнут за веру люди,
Плавают к верху брюхом
Стайки уснувших рыб.
Люди считают лайки
И пришивают груди.
И не собраться с духом
среди бетонных глыб.
* * *
Здравствуй, бессонница!
Стадо моих овец
Не пересчитанных,
Мэгги, Эмма и Долли...
Там, за околицей
Бродит немой кузнец.
Он молчаливо куёт
Моё счастье и долю.
Эй, добрый молодец,
Ты не жалей огня!
Бей, что есть мочи
Молотом в наковальню.
Всё, что не сломит,
То укрепит меня.
Овцы плывут надо мной
В загон через спальню.
Здравствуй, бессонница.
Жизни моей сестра.
Вот мы и свиделись.
С севера ты, я с юга.
Ты приходи в ночи
Петь со мной у костра
Отогревает сердце
Дыханье друга.
Америка
Пароход узнаёт удары волны,
Мы плывём в Америку в трюме.
Умирает милая от чумы,
Умирает нежная Юнни.
Мы не ели хлеба уже три дня
И вода для нас по лимиту.
Ну а тот, кого не берет чума,
Умирает от менингита.
Чернокожее солнце не светит нам,
Всё сгущаются в небе тучи.
Мы качаемся в трюме по волнам
Все в одной черноокой куче.
В белый саван милую заверну
Из оставшейся занавески.
И морям её, праотцам верну
Молчаливо. С прощальным плеском.
Все плывём. За окном вода, вода.
А в душе ничего не осталось.
Не от лучшей жизни плывём туда,
И последняя жизнь расплескалась.
Я доплыл. Но со мной не доплыл никто...
Вот Америка, здравствуй, сука!
Ты отдашь мне клетчатое пальто...
А я отдал жену и друга...
* * *
Когда на душе холода –
Носи мои варежки.
Нить от одной к другой,
Нить от меня к тебе.
Когда на душе холода,
Стать хочется маленьким.
Спрятаться за спиной,
Думая о судьбе.
Я вышью тебе платок,
Как делали наши женщины.
Ты его доставай
В минуты душевных смут.
Я вышью тебе платок.
Ветра будут переменчивы.
Просто смотри и знай:
Тебя любят и ждут.
Заговорённый путь
Выложенный молитвой
Я тебе простелю,
Чтобы хватило сил.
Это мужская суть –
Жизнь перепутать с битвой.
Я тебе подарю
Новую пару крыл.
Белою ниткой я
Прошлое буду штопать.
Ты засыпай, мой свет,
Буду тебе я петь.
Рук не чернит земля,
Лик не марает копоть.
Если внутри зла нет,
Не побеждает смерть.
Дорога в храм
Ты идёшь по проторённому пути
Из точки «Эй» в точку «Би».
С убеждением твёрдым –
Нужно идти.
Нужно. Куда-то. Идти.
В паспорте штамп города N,
Имя, дата, штрихкод.
Вчера от тебя ушла твоя Энн,
Остался голодный кот.
Анечка, Энни, моя Анет...
Шепчешь в ночном бреду.
Ты оставляешь в прихожей свет
В личном своём Аду.
Малометражный, трухлявый быт,
Многоквартирный дом.
Кот притаился, но он не спит,
Слушает метроном –
Капля за каплей, ржавый кран
Ночь изливает в таз,
Ты вспоминаешь дорогу в храм
И в неурочный час
Ты надеваешь своё пальто,
Но забываешь шарф.
Мысли приходят, но всё не то,
Памяти бедный скарб.
Смрадно сопящий ночной подъезд,
Лестничные плевки.
В мире так много прекрасных мест,
Но они далеки.
Вот, впереди, на холме погост,
Там же и божий дом.
На небе лампы стоваттных звёзд
И тишина кругом.
Хочется в храме спросить Христа,
Дома ль его отец.
Ты никогда не носил креста.
В стаде его овец
Не был ни первым и ни вторым,
Да и какой в том толк...
Хочется знать, как спастись живым,
Если приходит волк.
* * *
На окне застывают
Поцелуи мороза.
За окном всё чернеет грязь.
И рифмуются с этим
Банальные слёзы.
И я их утираю смеясь.
Быть обычной. Это,
Пожалуй, роскошь.
Заурядной и не смешной.
Ненормальной быть
Это слишком просто.
Быть не целой – одной второй.
Распадаться утром
На сотни женщин,
Обезличиваться в толпе.
И казаться ростом
Гораздо меньше.
И забыть о самой себе.
Я умею это.
Уйти с радаров.
Погрузившись на много лье.
Потому что я
Доставалась даром
Тем, кто слишком был дорог мне.
Из всего богатства
Лишь смех, да навык
Рисовать по утрам себя.
Я позволю роскошь –
Побыть усталой.
Не любимой. И не любя.
Бесснежно и легко
Бесснежно и легко.
На шеях фонарей
Лишь лампы высоко
Всё ликом розовей.
Холодная земля
Заснула до весны
А ты всё вторишь зря:
Уснуть и видеть сны...
Из млечного пути
Ночь варит нам кисель.
Ко мне не заходи.
На улице отпей.
Кусочки горьких звёзд,
Как ядра миндаля.
Все было не всерьёз
В начале января.
* * *
На лестничных грязных клетках,
В прямоугольниках,
Живут угловатые люди.
Толстые птицы на ветках,
Худые на подоконниках.
Жареные на блюде.
Суставы работают, шаг за шагом,
По периметру комнат
Ты, как скомканная бумага,
Помят. И никем не понят.
Гладковыбритый подбородок
Луны отражается в чае.
Ты, как шифр с затонувших лодок,
Пишешь. Я с к у ч а ю.
Но она в ночи не услышит
Отчаянную морзянку.
Девушка, к вам он неровно дышит,
Вывернут наизнанку.
Давай друг друга не любить
давай друг друга не любить
говорят это романтично
вторично и не отвлекает
от главного
таблетки от гриппа пить
говорят это помогает
от внутреннего озноба
и заново
воскресать вставать на работу
чтобы её работать точнее
на ней доживать
у меня понедельник в каждую
начинается субботу а у тебя
семь пятниц
а на дворе минус четыре
с утра было минус пять
в этой пустой квартире на
каждой из наших улиц
я не узнаю лиц
так давай друг друга не любить
давай друг друга не знать
Ты однажды вернёшься
Ты однажды вернёшься в свой город.
В этот город однажды вернёшься.
Посреди эн-этажных строений
Ты себя обретёшь . Обретёшь.
Ты по-прежнему будешь молод.
Как одно из природных явлений,
Как обыденное из мгновений
Тебя примет усталый город.
Но его ты своим не найдёшь.
Она вышла во вторник замуж...
И не этого даже года.
Ты обмолвишься: «как погода?»
Сплюнешь в лужу печальным «да уж».
И ни слёз и ни восклицаний.
Тяжелеют с дороги ноги,
Тяжелеют веки с дороги.
Будто якорь, письмо в кармане:
«Милый N, по прежнему жду вас.
Хотя вы надо мной смеётесь.
Ну, а если предельно честно,
Ты не знаешь, как я тебя жду».
Это было не интересно.
Прочтено и почти что в урну.
От чего же сейчас так дурно?
И тоскливо так неуместно,
Как влюбиться в чужую жену.
Последняя страсть матадора
Последняя страсть матадора –
Мария, Антонио дочь.
К тебе он крадётся в ночь,
Напоминая вора.
Развязывает подвязки,
Снимает с тебя корсет.
И меркнет ломпадки свет.
Становятся гуще краски.
Целуй его и люби.
Correrunasuerte.
Последняя терция – смерти.
Бессмысленные бои.
Ведь полдень наступит и
Повисшие бандерильи...
И ты – в одной эспадрильи
И он – неживой, в крови.
* * *
Разлюбившее сердце,
Подобно гитаре
Побывавшей в руках мясника.
А на небе пасутся
Дождевые отары,
Безымянные облака.
А над ними солнце
И безмятежность.
А в душе не хватает струны.
Почтальон принесёт
Мне в посылке нежность
Из неведомой стороны.
Будет музыка литься
Громче, громче.
Чуть фальшивя, на полу тон.
И на пробу радость
Теперь все горче,
Как окисленныйсовиньон.
* * *
Разлюбить. Будто в храме
Меня обобрали попы.
Разувериться в самом святом,
В непорочном зачатии.
Разлюбить. Мы живём,
Помещая желания в гробы,
Разве сказано было о том
Всей ликующей братии?
Перестать. Петь на улицах,
Дальше, черстветь и черстветь.
Простотой называть
холодящую сырость и серость.
Перестать. Видеть в лицах
Кому и за что подгореть
На кострах инквизиции,
Если б такая имелась.
Убивать. Всё что дорого,
Правдой хлестать по лицу,
Как техничка ребёнка,
Наотмашь лупить грязной тряпкой.
Убивать. И себя принеся
На алтарь к праотцу,
Как ягнёнка представить
С одною оторванной лапкой.
Разлюбить. Будто свечи
Погасли на праздник в церквях
От дыхания праведных
Лиц, совершенно безгрешных.
Разлюбить. Человечьи
Деяния на алтарях
Так не искренни
Среди потёмок кромешных.
* * *
Обнимая чужие плечи
И целуя лицо чужое.
Видишь ты черты человечьи
А над ними пятно голубое –
Растворяется небо в людях
И становится безразлично
Очертанья того, кто будет
Говорить тебе о привычном.
Обнимая чужое небо
И целуя чужое солнце
Ты захочешь ржаного хлеба,
Не её лица у оконца.
Надевая на безымянный
Обязательства перед богом,
Зашатаешься, словно пьяный,
Выбирая не ту дорогу.
Лишь однажды, в четыре тридцать
Перепутав спросонья имя,
Ты подумаешь, это сниться.
Мы должны были быть с другими.
Ледяными руками память
Вдруг обнимет тебя за шею.
Не убить в себе, не расплавить,
Не заштопать и вновь не склеить.
* * *
Ты ищешь мир, но обретаешь войну.
Ты ищешь любви, но находишь тела, тела.
– Мой капитан, корабль уходит ко дну!
– И пусть уходит, юнга, такие у нас дела.
На судоверфях строятся корабли.
В море уходят бросившие детей отцы.
Ты заверни мне, мама, с собой сетей,
Буду я жить, как прочие подлецы.
Буду ловить я в нерест пурпурных рыб,
Буду ходить под Роджером за моря.
Если другими сделаться мы смогли б,
То не кричали страстно «земля, земля»!
Мы покупали женщин, вино и дым
Мы забывали лики своих святых.
Каждый моряк становится холостым
С суши на трап одною ногой вступив.
На воду шлюпки спущены. Уходи.
Лишь капитан останется до конца.
Только с собой для матери захвати
Эти часы от бросившего отца.
© Валерия Чеботарёва, 2015 – 2017.
© 45 параллель, 2017.