Василий
Костромин

* * *

Давнишней непогоды лёд,

Земное брошенное утро.

Среди речного перламутра

Берцовой дудочки полёт.

Опять забытые столы.

Под инеем – клеёнка листьев.

Свет одевает в шубы лисьи

Леса на краешке скалы.

* * *

Беззвучное теченье мысли

И молока парного тень,

Когда мы из простора вышли

Назвали обувью – плетень,

Считался каждый постоялец

Ударом клавишей иных:

На спусковой собачке палец,

Пустыня – на замках дверных.

Охотники до первой драки —

Кровопролития чернил…

Опять разлаялись собаки,

А ветер крышу починил…

* * *

Что такое морские волны?

Жизнь свою начинал я с них.

Ураган между склонов горных

За мгновенье навеки стих.

Камень камню почти во благо.

Сквозь безумье – судья таков,

Что достанется праху влага,

Гром языческий, без стихов.

* * *

Земля моя на пыльном чердаке

Похожа на игру в тринадцать спичек.

Я отказался от её привычек,

От волчьих шкур при дедовой дохе.

Камней на дне неубранная тень,

Лесная даль в обыденной занозе,

Скрип каблуков на крепнущем морозе,

Печаль стекла в дорожный долгий день…

Что выберу – ещё не знаю сам.

Дороги нет, а я не унываю.

Сознания соломинка кривая,

Понятная несведущим глазам.

* * *

Бывало – у дороги пыль

По-волчьи выла.

Подробно опишу ковыль:

Златая жила…

Названья бывших деревень

В созвездьях вьются,

А лампочка – который день –

Как чай без блюдца.

Привычно превращаю в дробь

Ногами осень,

Необитаемую кровь

Мы в сердце носим.

* * *

Обычная цена: и зрячий, и слепой

Нащупывают дно в невиданном просторе.

Какая тишина отпущена судьбой –

Земным веретеном – узнает каждый

                                                 вскоре.

У мёртвых и живых в откованном ноже,

В молитвах колесу – не достигаешь

                                                 истин.

От капель дождевых светлее на душе,

И ветрено в лесу не облетевшим листьям.

* * *

Есть у огня дорога:

Дым, уходящий вверх,

Пепел — его берлога,

Тихая, без помех…

Печку набью дровами,

Будет гудеть изба…

Мыслями да словами

Тешит меня судьба.

* * *

А где земля? А где вода?

Сквозь зимние леса

уже никто и никогда

не выклюет глаза…

Запомнил небо ледяным

и растворился вдруг,

лицом уткнувшись в горький дым:

а где огонь, мой друг?

Вороний коготь – мах на мах –

снегами оберни.

А небо сгинуло в домах

За долгими дверьми.

* * *

этот свет ушедший в мысли

разделив по равной доле

я несу на коромысле

камни белые от боли

а вокруг меня на страже

неподвижная пустыня

и небес косую сажень

держит млечная гусыня

отступая вместе с тенью

обращаюсь прямо к богу:

я – посеявший смятенье –

дай мне бедность и дорогу

* * *

Высокие деревья –

На радость дураку

Ударит осень дверью

По млечному курку.

Земля и небо рядом.

И этим далям в лад

Я забывал ограды,

Которым был не рад.

Огонь бывает резок.

И на стекло дыша,

Грохочет, как железо,

Над пропастью душа.

* * *

В зеленоватой глубине руки

рассеянная ящерица дышит,

но этот мир движения не слышит,

и известью становятся стихи.

Я не владею мёртвым языком,

сознанием живым не обладаю,

я по таблицам глиняным шагаю

и разгибаю пальцы над замком.

Безумная действительность моя,

до горизонта — световые годы,

гигантские ночные огороды,

пустынные, как комнаты, моря.

* * *

Сам собой забыт – заброшенный

Постоишь перед стеной…

Катит радугу-горошину

Человечек травяной.

Превращается в полосочку

Рыхлый холод кирпича,

Проглотив наш мир, как косточку

Отзвеневшего ключа.

Как китайские болванчики,

Кланяюсь карандашу,

На стакан сквозь одуванчики

Тушью каменной дышу.

* * *

Надвигаются пыльные бури,

Под ногами колышется мгла.

Не грешно – опьяневшим от дури –

Сгинуть в солнечной топке котла…

Не на счастье прибита подкова.

Так хотелось хоть слово сберечь,

но от горечи слова такого

становилась тяжелою речь.

Небесам нависать над лесами.

задевая вершины огнем…

И от близости неба мы сами

в этот каменный уголь уйдём.

* * *

Стремительно легли морщины

И не составило труда

Забыть как лепятся машины

И золотые города

Напротив музыкальной школы

Стоит небеленый музей

В нем сохраняется лишь холод

Из этой нашей жизни всей

Меж облаков идут овраги

И солнца славится печать

Душа стремится на бумаге

Зарю возвышенно встречать

Под снегом – райские полотна

А на стене – театр теней

Случайные щербины – окна

Вдогонку сумасшедших дней

* * *

с нами бог и по вторникам лунным

я наследник таких состояний

где сдвигаются звоном латунным

жернова световых расстояний

и душа в их движениях плавных

занимает пустынные ниши

и белеют в бревенчатых плавнях

родовые летучие мыши

то ли мертвые то ли живые

то ли гусли а то ли колосья

наши мысли сторожевые

рядом с медленно трущейся осью