Праздник
Если бы я мог встряхнуть вас, если бы я мог…,
я мог бы открыть вам глаза…
Рональд Лэйнг. Райская птичка
Ещё картинки звёздные рисуют салюты в небе,
не упакованы ещё в коробки разноцветные гирлянды
и праздничный азарт ловлю ещё на лицах встречных,
и ель ещё в изысканном наряде –
ей только завтра на костёр взойти –
но не как Жанне неистовой –
как куртизанке – нагой и брошенной
пылать
среди других вещей, теперь ненужных –
голубоглазых барби, мишек плюшевых,
вчера ещё обласканных наивной девочкой...
среди роз увядших, и хризантем, и лилий
глубинного нутра и свежести которых
так и не вдохнул никто.
Обломки Блютнера* – как Демона поверженного тело,
укрыты серым снегом.
Касаюсь струн – и чистый звук,
непобеждённый,
в ненужности глухой рождаясь,
летит в закат багряный
нежным
тает.
___________
* Bluthner – марка рояля
* * *
Чтоб влаги утренней испить
мы вышли из домов –
тебе нужна травинки нить –
я пью из облаков.
Мне взгляд никак не отвести от твоего движения –
плавнее стрелки часовой по стебельку скольженье...
От кроткой наготы твоей
глаз прячется в истоме;
таким и взмах ресниц – Борей –
улитка снова в доме...
* * *
Ты слышишь и напеваешь мне фуги Баха,
Перепел всех Битлз, не сфальшивив ни разу,
Говоришь, что слышишь музыку сфер...
Почему не слышишь мой голос?
Или он тише шороха мотылька,
Бьющегося о ночное стекло,
От которого ты просыпаешься?
* * *
выткал язык из горечи мёда и дыма,
из того, что за всеми пределами тени слабейшей –
слово в нём кажется грубым, нелепым
и нужда твоя жгучая в слове – капризом младенца
* * *
О, как давно меня тревожит
прямоугольник тот загадочного света-
водораздел моей судьбы,
вмещающий обрывки снов, иллюзий,...
дарящий отзвуки
несбывшихся и будущих надежд
и разделяющий моё пространство
на дивный свет, зовущий в море
и липкую, удушливую тьму.
Дырой иль дверью стать ему?
Дверь
Перед тобою дверь,
в суровости своей проста,
как Слово Безначальное…
«Переступи порог» – ты слышишь зов.
Твою измену,
ослабившую власть его стальную,
уже учуял зверь,
но не выдаст ангел.
К вокзалу
Есть ли столько в мире слёз,
Чтоб заглотив их,
Ты перестал быть
Буддой!
Эхо дня
Бах и Рахманинов, кошки и книжки,
След поцелуя пса-шалунишки,
Вкус, всем знакомый, осенней тоски –
Темой, нестёртой со школьной доски…
Вихри движения – в классе урок.
Слов не смолкает надрывный поток
Про мир и про пир, про любовь и про честь...
(Их до утра Звездочёту не счесть,
Тех, кто из Чаши Грааля «испили»...
Ведь не беда, что надежды разбились...).
Отложена вновь куча дел на потом…
На грани – уже между явью и сном,
Тихий голос вползает в ночной репортаж –
«Ну, а ты прокажённому руку подашь?»
* * *
песчинки окаменевших слёз
на влажной ладони –
не пересчитать
* * *
Ты даже мёртвых поднимал! –
Его душа жива –
(едва-едва) –
Приди
И волею Своею
Храм вязкой тьмы
Разрушь!
И вечной властью Cвета
Шальной бесовский танец
Взорви,
Мой Милосердный!
* * *
Пташка нездешняя,
Райская птица!
Ветром каким занесло тебя
в чащу тёмного-тёмного леса?
Плач твой истый
по ком – в ночь тягучую,
в тихую рань?..
Крыльев белых,
молю,
не порань!
* * *
Чужи и скудны краски
При лампе дневного света –
Приветствую тебя, солнце.
К Т.
Обнажишь до слезы,
до дрожи,
до вен?..
Заточишь и оставишь
отрадный мне плен?
– В плен нельзя, – скажешь ты
– не поймут...
– Ну тогда может быть
хоть на восемь минут
Ты подаришь мне щедро иные миры,
Где пути
не хитры,
не кривы,
не темны?
Где утеряны смыслы и значения
слов...
Где для памяти наглой припас
кнопку «off»?
Думаешь хватит нам
этих минут,
Чтоб оставить за дверью
одежды из пут,
Чтобы выпить неспешно
успел ты тоску
(Это прежде – по каплям,
теперь – по глотку)?
Тебя я по страстному шагу узнаю,
Ладный ритм,
мерный звук,
тайный знак твой поймаю,
мой танец!
Неполученное письмо, или Сослагательное наклонение
Мне так хотелось получить твоё письмо.
Нет, не имейл, а настоящее –
в конверте с маркой и почтовым штемпелем.
И чтоб написано твоей рукой на листике случайном, мятом,
что подвернулся под руку –
искать почтовую бумагу
или гладкий чистый лист тебе чтоб не было терпенья.
И строчек чтоб неровное течение –
с кривыми буковками и c наклоном вправо
(а голова твоя всегда немного влево склонена).
Ещё – чтобы зачёркиваний много
и исправлений разных...
Оно всегда со мной бы было,
как маленькая книжка Рильке со стёртою обложкой.
Я всё вынюхивала б в нём знакомый аромат
(его б поймала – знаю –
ведь, хоть и добрый, но всё же зверь я...).
И видела бы слово на конверте, тобой начертанное
Важное такое...
оно...
лишь только имя моё...
Любовь.
Благодарю
Отелей блеск и звон богемского стекла –
не для меня –
ты помнишь чай на кухне тесной? –
благодарю;
и ясный ум и юмор искромётный –
другим,
мне – безмерность боли
и молчаливость слёз –
благодарю;
объятья с обещаньем рая – не со мной –
я пью напиток неизбывности печальной
и повторяю, повторяю –
за высший дар – любить –
благодарю.
Метаморфозы. Гусеница
Маня обсидианом глаз,
загадкою своих узоров –
таких причудливых и пёстрых, –
не обещала нежности
хоть неизменно нежен пух её ворсинок –
исследуя поверхность бледной кожи,
печатала ожоги,
тончайшей нити лёгкие ткала шелка,
а я наряды шила и прятала в них шрамы.
И пробил час –
последней капелькой
скользнуло время –
пуста клепсидра... –
теперь – на ветке кокон
и в глубине его горнила,
вдали от глаз чужих,
все переплавится –
невинность трюков,
коварство, сожаленье,
песчаный ветер, ритмы моря,
вчерашний светлый день
и тьма –
чтоб выдохнуть иную музыку
и чтоб из липкой слизи
этого священнодейства
родиться Бабочке
Глагольное
Проснуться до рождения Венеры
Слушать прибой и визги чаек
Бросаться с шумом в волны
Отыскивать знакомый след на обнажённом дне
Бежать – кто раньше до рыбацкой лодки
Валиться на песок
Зажмуривать глаза на солнце
И выводить посланья на воде
Вдыхать чабрец и горькую полынь
Пить кофе из надбитых чашек
Дуть на горячий шоколад
Молчать о книгах и о чувствах
Бросать монетку старому саксофонисту
Кормить чужих котов
Освобождать из паутины мух
Держаться за руки в кармане куртки
Ловить закатный лучик солнца
Жечь свечи и костры
Рассматривать журналы Нива или Vogue
Слизать всю соль с обветрившейся кожи
Влюбиться в хворь – в твою, в свою
Сниться...
Снится
В капле густого мёда
В капле густого мёда, обронённой каким-то гулливером, мой танец застыл.
Тепло внутри рисует монохромно едва заметный силуэт.
Преодолеть такую вязкость – сравняться в силе с тысячеглазым Аргусом,
а я зову пчелу.
В просвет невидимый
В просвет
невидимый
временных пластов
Неведомый гость
залетает тихо –
кружит в веренице
прозрачных снов,
открывает замки,
сносит границы...
улыбаюсь –
на часах 3:99
Из снов – 1
Плывёшь рыбкой в глубоких водах,
Ловишь крылом поток,
Облаком в небе таешь...
Из снов – 2
Время своё перепутав,
Робко проснулась почка
На ветке осеннего дуба.
Из снов – 3
Мерещится за вещью вещь…
Но вот я здесь …
Две пачки «Примы»,
стол,
кровать,
на стульчике обшарпанном твой свитер
с кодом далёких ароматов,
шкаф книжный – пустоват
для умника такого,
всевечный Бах,
распятье на стене
и Бог –
ещё живой.
* * *
с собственной лунной тенью танцую
на песке неостывшем
в затихающий шторм
© Вера Кирилова, 2004–2014.
© 45-я параллель, 2014.