* * *
Суровые зимние бездны,
Равнин зачарованных блеск.
Российские чёрные беды,
Метелей рыдающих всплеск.
Сосулек алмазные сколы,
Забытой деревни огни…
Святое дыханье Николы.
Осинники. Сумерки. Пни.
Плутают тревоги в округе,
Задумались колокола.
Дорог леденелые дуги
Под утро метель замела.
Есть верное средство от хвори,
Когда на душе непокой –
Настой из рождественской хвои.
В России известен такой.
Посох
Когда в траве следы простыли,
Когда реки ребрится гладь,
Возьми берёзовый костылик,
Чтоб по России ковылять.
Спроси совета у кукушки:
Когда закончится тоска?
Вновь облаков плывущих стружки
Коснулись дальнего леска.
Постой у сломанной осины,
Попробуй отдохнуть слегка.
И, помянув о Божьем Сыне,
Смотри на лес и облака.
Надейся на нелепый посох,
На одиночество полей,
Когда следы – в студёных росах
И вера – посреди людей.
* * *
Пора пройти по чернотропу
И распрощаться налегке
С рекой, что звёзды утром топит
И прикасается к руке.
Но долго ли продлится эта
Мистическая благодать,
Когда дыхание поэта
Не различается опять.
И призрак русского юродства
Пока ещё неразличим…
…А чёрная тропинка вьётся
И не горчит околиц дым.
* * *
Ещё не проснулся Пётр,
Ещё серебрятся травы.
И камень холодный твёрд,
И вечность полна отравы.
Пройти под луной не спеши,
Постой у плетня косого.
Пусть шепчутся камыши,
И пусть вызревает слово.
Пусть шишку стряхнёт с ольхи
Задумчивый мудрый ворон.
Спят мёртвым сном петухи,
И каждый – в судьбе неволен.
* * *
Когда луну закроет туча,
Достань пасхальную свечу,
Перекрестись на всякий случай,
Смиренно подойди к ручью.
Попробуй разглядеть святое
В колеблющейся глубине…
…Прилипло облако седое
К замироточившей сосне.
Метель
Метёт, метёт, метёт, метёт,
Не затихает днём и ночью.
И блики окон – дикий мёд,
И виден лыжный след не очень.
Февраль расщедрился на снег,
Бредут родные пешеходы,
Поскольку каждый человек –
Заложник ветреной погоды.
Рассвет в снегу неразличим,
В метель неразличимы веси.
Мистический, как свет лучин,
Костёр далёкий в мелколесье.
Какая белизна вокруг,
Но эта белизна – не саван…
И, кажется, семь вёрст – не крюк,
Когда свеча – сквозь створки ставен.
* * *
Когда кресты издалека видны,
То это значит – осень наступила.
Прозрачный воздух. Чёрные стропила.
Предчувствие тревожной тишины.
Заброшен храм. Заброшен и погост.
Покоятся ушедшие навеки…
И паутинки – из варягов в греки,
Плывут, не замечая скорбных вёрст.
А я брожу среди родных руин,
Нелепый путник, одинокий воин.
И плачет ветер возле колоколен,
Качая грозди мёртвые рябин.
* * *
Обрывки листьев серебристых
На речке – рыбьей чешуёй.
Святая грусть просёлков мглистых
В родне с молитвой и свечой.
Покров – не повод для унынья,
Для оправдания тоски.
Ведь есть ещё среди полыни
Ромашки или васильки.
* * *
Лист прошлогодний кружит на мели,
Искрит река в предутреннем ознобе,
Неспешно просыпаются шмели,
Ну а зима лежит в хрустальном гробе.
Но смерти нет! На Пасху – всюду свет,
Светящиеся радостные лица.
Простая мудрость искренних бесед,
Поющая под вечер половица.
* * *
Вода замёрзла, значит – не жива,
Коловороты сверлят зазеркалье.
Сухая прошлогодняя трава
Под стылым ветрам слишком музыкальна.
Шуршит, стараясь вычертить мотив,
Определить пронзительность октавы.
А я стою среди поникших ив,
Не претендуя на минуту славы.
К чему она, когда вокруг снега,
И перевиты вьюгами дороги,
Где мёртвая былинка дорога,
И каждому означены итоги.
* * *
Декабрь снегами не богат,
Под утро – бедная пороша.
Чернее ночи тень оград,
Не в тягость ледяная ноша.
Пройдём по корке слюдяной,
Но витражи нерукотворны,
Деля печали со страной,
Где утром будят вьюг валторны.
Где радости в глухом селе
Понять не могут иноверцы…
Луна – картошина в золе,
Родной дымок. И вьюга – в сердце.
* * *
Канва мерцающего снега,
Луна глядит из-за кулис.
На фоне ветреного неба
Берёзы стылые сплелись.
Спектакль начат и закончен,
Уходит обречённый год.
И старенький конёк заточен,
И в берег вмёрз забытый плот.
И всё забытое прекрасно,
Заснул задумчивый суфлёр.
…А где-то плотник ладит ясли,
И ярок пастухов костёр.
* * *
С мечтой о «борщевом наборе»
Пошла старушка на базар.
Лицо простецкое, рябое;
Морковка, свёкла – божий дар.
Пересчитала, прослезилась,
Смущаясь лёгкостью сумы…
На божий храм перекрестилась:
«Внучок приедет – даст взаймы».
До кладбища пылит дорога,
А дальше – воля и покой…
И ничего, что жизнь убога
В пустой избушке над рекой.
Пусть выцветшие занавески,
Рассохшийся дощатый пол…
Врачует ветер деревенский,
Когда под вечер дождь прошёл.
* * *
Не долетает звук до края речки,
Не окликает дальняя родня.
В холодной церкви догорают свечки,
Здесь вспоминают изредка меня.
А на крестах искрятся паутинки,
Подходит старость тайною тропой.
Готовит осень тихие поминки,
Не забывая волю и покой.
И родина, как девочка, открыта
Неизреченной искренней любви.
И дождь стучит в разбитое корыто,
Скосилась дверь с заржавленной петли.
Тревоги нет. За сумеречным лесом
Ещё мелькают поезда огни.
Случайный лист кружится мелким бесом,
Скрывают клады треснувшие пни.
© Виктор Карпушин, 2018.
© 45-я параллель, 2022.