Двенадцать стихотворений

Четвёртое измерение № 18 (510) от 21 июня 2020 года

О том, что былое ушло,

Припомнил я нынче невольно –

Там Слово царят и Число,

И правила их своевольны.

Его не воротишь назад –

Гляжу и вдали замечаю

Доступный сознанию взгляд,

Который в пути повстречаю.

И, грусть навевая с дождем,

Тревожит несносная сила –

Хоть верится в этом с трудом,

Скажи мне: когда это было?

Спешит озадачивать час,

Моргая по-кроличьи глазом, –

И времени, может, у нас

Останется даже с запасом.

Но что разглядим впереди –

Какое оно и откуда?

Такое, как сердце в груди,

Как небо, дарящее чудо,

Как в песнях листва на ветвях,

Как почва у нас под ногами,

Где мышью метнувшийся страх

Исчезнет навеки меж нами.

И днесь, поседев и поняв

Скитальцев, измученных жаждой,

Мы знаем, урок восприяв,

Что прав был по-своему каждый.

А птица летит и летит

Куда-то вдоль кромки прибоя –

И кто нам теперь запретит

По-братски обняться с тобою?

Ни за что мне теперь не покинуть

Этот путь, предрешённый давно, –

Лучше брови над веками вскинуть,

До звезды заглядевшись в окно.

Что за диво является поздно? –

Может, вовсе его не постичь,

Потому что отвесно и грозно

Серебрящийся зыблется клич?

Над листами теснимого сада

Разгадать бы язык Близнецов –

В нём любви затаилась привада,

Чтобы слушалась лодка гребцов.

Там напутствием нашим кочевьям

Не напрасно глядят очеса –

Слышишь? – ветер прошел по деревьям –

Знать, припас и для нас чудеса.

Так недвижен сей дом – и однако

Ощутим и его кораблём –

Ах, дождаться б заветного знака! –

Видишь – степь налилась ковылём.

Защищаемы речью от сглаза

И поднявшись намеренно в рост,

Мы уже не нарушим приказа

Многодонного марева звёзд.

Игловатый надулся бурьян,

Посылая привет иглокожим, –

Ты не болен сейчас и не пьян –

Отчего же слывёшь непохожим?

Может, ива, отвесив поклон,

Молвит слово, чтоб не было боли?

Ты давно прозреваешь сквозь сон –

Разве он не побег из неволи?

Ну куда тебе нынче спешить

И какие припомнишь огрехи?

Не найдётся ль иглы, чтоб зашить

Несусветные века прорехи?

Не нащупаешь грубого шва

В приготовленной к лету одежде, –

И твоя ль не цела голова?

Разве ты не разумней, чем прежде?

И звенит паутины струна –

И письмо распечатаешь тихо,

Чтобы снова бродить дотемна

Над провалами эха и лиха.

Видно, труд этот он завершит –

Поражённый твоим бескорыстьем,

Ожидаемый дождь не спешит

Разбросать ожерелья по листьям.

Наяву ли ты видишь его

И впервой ли глядишь на посланца?

Он желает сейчас одного –

Чтобы в нём не признал чужестранца.

Только ты-то давно разгадал

В золотом лопотанье момента

Этот гул, что возвышен и шал,

И щекочущий признак акцента.

Это привкус былого питья

На мгновение в горле всплеснулся –

И опять на краю забытья

Ты куда-то рукой потянулся.

Не встречал ты в скитаньях родни –

Различаешь ли очи вплотную,

Что, в истоме живой искони,

Приоткрылись, к вестям не ревнуя?

Далеко отодвинуты дни,

Где немало прошёл испытаний, –

И, в ночи зажигая огни,

На пороге стоишь оправданий.

На земле своих предков дыша,

К совершенству считая ступени,

Замечаешь: давно хороша

Многостворчатость лиственной сени,

Что за листьями в слове живёт?

Неужели дальнейшее скажет,

Где волшебный найдёшь приворот

И когда появиться обяжут?

Не влекут ли они в облака,

Не влачат ли зловещую ношу?

Я не спрашивал их – а пока

Этих славных собратьев не брошу.

Раздарить обещанья хотят

И почтительно внемлют мытарствам,

Если душу невзгоды когтят,

Застращав её призрачным царством.

Засидевшийся гость, не спеша,

Собирается всё же подняться,

Затянувшийся спор разреша,

Чтобы нам до утра не заждаться.

Превращаются в гроздья ростки,

Обновляется сущность природы –

И уже далеки, далеки

Растворённые в шелесте годы.

Что в шитье облаков разглядите?

Только белые нити да нити,

Где клубок не размотан страстей,

Для незваных оставлен гостей,

Или снег, что летит с лепестками, –

И плывут облака с облаками,

Да и сам ты давно в облаках –

Потому-то, как сад, в лепестках.

Так растянута их вереница,

Чтоб в степи оставалась криница, –

И водою ещё напоят

Лепестками усыпанный сад, –

Там чему б на крылечке дивилась

Та, что птицею здесь появилась? –

Не ответят тебе облака –

Их печаль высока, глубока.

Сколько птиц! – всё поют и поют,

О причине забыв и начале, –

Значит, песню в лицо узнают,

Значит, строй этот всюду встречали.

Индульгенция дадена им,

Но грехам отпускаемым тесно, –

Потому этот мир и храним,

Что ещё сокровеннее в песне.

Даровавший такие права,

Он и сам не откажется с нами,

По-людски побратавшись сперва,

Поднимать безмятежности знамя.

Ну а ты не жеманься, жасмин, –

Приближайся, встающий сквозь запах

Там, где возглас дыханья один

На кореньях стоит косолапых.

Как понять мне его колдовство,

Заглянуть в глубину заклинанья?

А звезда покатилась его –

Знать, другая взойдёт в назиданье.

Мне ресницы навек опалят

Этот солнцем пропитанный воздух,

Этот грудью вздыхающий сад,

Этот ветра сиреневый роздых.

Оттого и живёт средь теней

Только тот, кто не создан для счастья, –

И становится кожа темней,

Чтобы света принять самовластье,

Чтобы лето познать и воспеть,

Услыхать этот стон ясноокий,

Чтобы даже в разлуке успеть

Передать этот лепет высокий.

Ну и сосны припомнились вдруг!

А за ними, в листве облетающей, –

Разомкнувшийся дружеский круг,

Разобщенье воочью встречающий.

Затерялось ли в бедах кольцо?

Нет, оно возвратилось, надёжное, –

Только стало тревожней лицо,

Все утраты я принял, как должное.

Что печалиться? – где же и в чём

Разбираться под музыку вечера?

Если сам ты с тоской незнаком,

То её выгораживать нечего.

Возвратится на круги своя

Всё, что в жизни за гранью находится,

Чтоб значенье постичь бытия, –

Но уже выбирать не приходится.

Что ж дождями округа исколота,

Что ж исхожена впрямь по капризу? –

Это листьев безумное золото

Осыпалось безудержно книзу,

Это свечи горели прощальные,

Чтобы впредь ничего не забылось –

И обряды свершались венчальные,

Чтобы дольше мучение длилось.

Барбизонское лето ушло,

Но иное по нраву нам лето –

И скользит за потоками света

Золотое весло.

И следим за водою с тобой,

Где кругами расходятся годы, –

В сердцевине трепещет природы

Твой платок голубой.

Будет вечер, – захочешь домой,

Со скамейки привстанешь, –

А лета ни за что не обманешь –

Вот их след за кормой.

Будет к лодке тянуться звезда –

И под самой звездою

Плещет в сердце, ещё молодое,

Золотая вода.

Расплавляется шум опаданья –

И свидание видит гаданье.

Что таит сочетание карт?

Станет гостем желанным азарт.

Может, боль из глубин мадригала

Говорящую связь проморгала?

Может, неба Валгалла, клубясь,

С золотистою вязью сплелась?

От басовой струны до бессонниц

Только шаг для измен и поклонниц –

Уж не ждать волхвования арф –

И окутает горло мне шарф.

Холодам и дождям не послушен,

С опустевшей душой не бездушен,

Побредёшь неизвестно куда –

И простятся с тобой навсегда.

Как сказать, что хандре не подвержен?

Ею принят, но ей не поддержан,

Я и так вспоминаю порой

Этот пепельно-вычурный строй.

Может, рангом повыше бывала,

Может, чаще меня обнимала,

Чем казалось? – казаться могло,

Да при ней не расправить крыло.

Почемучки ее или жмурки,

Апельсинные жёлтые шкурки

Да горчащий по-вдовьему чай

Иногда вспомяну невзначай.

Но к минувшему я не ревную,

Хоть оставит закладку льняную

В этой книге, где стольких страниц

Не доищешься в гуще ресниц.

В этой книге осталась примета –

Благо, к вечеру меньше уж света –

По которой узнаете вы

Пробуждение вешней листвы.

В этой жизни нельзя разобраться,

Но всегда позволяет собраться, –

Ах, не дожили мы до зимы –

В ней чего б не увидели мы!

В ней тебя наконец-то приметят,

В ней и месяц по-новому светит,

И в домах, где звенит серебро,

Белизну берегут, как добро.

Ну а ты, запоздалый и гордый,

Познакомившись с почвою твёрдой,

Ты себя для любви сбереги –

И вдали затихают шаги.

Ты сумел бы сей дом позабыть?

Сознавайся: ведь это непросто! –

Как его больше всех не любить,

Если стал он давно, может быть,

Колыбелью незримого роста!

Постаревшие окна горят,

В стекла бабочки тычутся с лёту –

И щемящее что-то

Переполнило сад.

Сколько раз на тропе ты стоял,

Ослепленный страстями,

Чтоб, опять убаюкан ветвями,

Сей покой восприял?

И, воскреснув, опять ты уйдёшь,

Этот дом покидая, –

И когда ты уют обретёшь,

То помянешь – и только вздохнёшь,

Втихомолку рыдая.

Зачастили дожди –

Вперевалку, как гости хмельные,

Ходят рядом – но где остальные?

Их заела хандра – не впервые

Поселилась кукушкой в груди.

Надоело им лить

Беспричинные пресные слёзы

Над шипами колючими розы,

Где горючею примесью грозы

Соизволят глаза опалить.

Им позволено течь

Над проточными водами края,

Где, привычно в молчанку играя

И мечом нечестивцев карая,

Пробуждается речь.

И охапки цветов,

Затаив про себя ощущенья,

Неустанно проходят крещенье –

И уже назревает прощенье

У сожжённых мостов.