Владимир Редин

Владимир Редин

Новый Монтень № 5 (461) от 11 февраля 2019 года

Тень

Он рассказывал:

Это выяснилось осенью, под вечер, когда жёлтый холодный слизняк-солнце быстро сползает по стеклу небосклона. Тихон стоял спиной к светилу, но от него не падала тень. Там, где она должна быть, земля была освещена. Он поднял руку и помахал ей над головой. Пусто. Подошёл к стене дома, в которую упирались солнечные лучи, безрезультатно, тени не было.

 

Мы заинтересовано устроились поудобнее на своих местах, и слушали. Жаркий летний день обещал неспешную вялость отдыха.

 

Мучимый сознанием абсурдности ситуации, Тихон впал в состояние анабиоза. То есть он существовал, но его не было, потому как реальный объект под названием тело Тихона не воспринимался солнцем в качестве преграды, что присуще даже пьяному забору простодушного соседа. К нему и отправился Тихон. К соседу. Мимо отбрасывающего тень забора. Чтобы сразу не пугать свою семью. А ещё вернее, убедиться в реальности пребывания в жизни.

 

– Несомненно, врёт,– сказал самый мудрый из нас, любитель наиболее жёсткого табака в короткой самодельной трубке.

– Не мешай,– отозвался недавно присоединившийся к нашему сообществу меланхоличный молодой человек с шарфом на больном горле и серыми глазами на жёлто-веснушчатом лице.

 

Дом соседа, прячась в низинке, выглядел последним бруствером между остатком частного сектора и рядами наступающих многоэтажных монстров. После его слома будет объявлена окончательная победа над деревянной эпохой в этом городском районе.

 

– Здорово. Заходи. Чай будешь? – оторвался от мучительного раздумья сосед. Лёнька пару месяцев назад закодировался от спиртного после многолетнего марафона, и потому находился в состоянии поиска философского камня, которым можно придавить рвущуюся наружу неуёмную душу.

– Давай,– согласился Тихон, усаживаясь на диван рядом с хозяйским котом. Тот приоткрыл один глаз в недоумении, словно увидев сонный мираж. И продолжил выполнять одно из основных предназначений кошачьей жизни – спать.

– Вот скажи, Тихон, почему люди такие сволочные?!

– Что, так и не пришли к согласию?

– Нет, конечно! Он же знает, что не прав, но упорно твердит одно и то же, перенеси забор и всё тут!

Лёнька девятый год в ссоре с другим соседом, который подал на него в суд с требованием перенести Лёнькин забор на двадцать сантиметров. Оба настаивают на своей правоте, о чём сообщают в первую очередь, при любой встрече с кем бы то ни было.

– Так уступи ему, дался тебе этот забор, всё равно рано или поздно снесут наши дома.

– Э, нет! Ты хочешь, чтобы я признал свою неправоту? Он же мне и потом жизни не даст, и ещё чего захочет передвинуть. Да и как это я не прав?!

– Да ну вас! – отмахнулся Тихон.

Они пили горький и густой, как несладкий сироп от варенья, чёрный чай, и попутно обсудили пару мировых проблем. А также самую глобальную из них: что быстрее произойдёт ‒ полный снос района или ремонт съезда на их улицу.

Когда Тихон вышел от Лёньки, солнце уже вдавилось в горизонт. Оранжевым цветом было облито всё вокруг и смыты тени.

Он понял, что побоялся спросить соседа, падает ли от него тень. Зачем волновать ещё не окрепший от спиртного Лёнькин организм?

 

– Безусловно, Леонид посчитал бы это за галлюцинацию, и попытался бы снять синдром проверенным способом, – веско прокомментировал один из нас. Мы упивались нежностью летнего дня, слушая рассказчика.

Настя сидела за шитьём, пользуясь возможностью выходного дня. Их двойняшки, дочери-подростки, хихикали в своей комнате над телефоном-зеркальцем.

– К Лёньке заходил, – поделился Тихон.

– И как он? Трезвый?

– Ну да, держится.

– Надолго ли? – выразила вечное женское сомнение в мужских начинаниях Настя.

Тихон недовольно хмыкнул и посмотрел на жену, оценивая её возможную реакцию на вопрос о наличии тени от него.

Он вспомнил, как сшибло у него голову, когда в первый раз увидел девчонку с носиком-крючочком и огромными синими круглыми глазами, в которых поселилось удивление всему происходящему вокруг, и всем, творящим происходящее. Она была наивна, доверчива и любила необыкновенное.

Как-то Тихон, придя домой, увидел на столе пузатую хрустальную вазу, из которой торчали какие-то ветки, еловая лапка и жёлтые тополиные листья. А в середине испуганно улыбалась во все стороны тёмно-красная махровая астра.

– Это что? – спросил тогда Тихон.

– Икебана, – радостно ответила Настя.

Он промолчал. Но с тех пор это слово для него стало матерным.

После сорока лет, то есть три года назад, Настя вдруг начала ходить в церковь, и пугать Тихона его безбожием, намекая на неизбежность расплаты за грехи. Он отмалчивался, внутренне стыдясь. Что было, то было, да и сейчас иногда не прочь.

Настя поглядывала исподлобья, как он, изнывая от безделья, топчется по комнате, но молчала. Батюшка часто повторяет в церкви: «Да убоится жена мужа своего». Она изо всех сил крепила в себе веру. А у батюшки, наверное, сложности с матушкой, уж больно часто он поминает это спорное утверждение.

– Сделал бы чего,– наконец не выдержала Настя, – вон во дворе…

– Да-да,– не дослушав, Тихон вышел, постоял в раздумье, и зашагал в сторону церкви.

 

– Сломался ещё один атеист,– изрёк один из нас слушавших,– скоро редкий вид будет.

 

Добродушный батюшка знал Тихона, и, встречая иногда, говорил ему: «С таким-то именем, да некрещёный!»

– Что, надумал, сын мой? – поприветствовав, спросил батюшка.

– Я хотел спросить... Ну, или исповедаться что ли…

– Вот примешь крещение, тогда и исповедуешься.

– А сейчас нельзя?

– Поговорить-то я могу с тобой, но лучше после.

– Наверное, приду, – пообещал Тихон и быстро попрощался.

«Чего я припёрся? – думал он. – Хорош бы я был… Тени от меня нету… И что? Призовёт её ко мне?»

 

Ночью снились кошмары. Он просыпался. Пил воду. Курил. Выходил на улицу, смотрел на никогда неугасающие ночью окна ближайшей многоэтажки.

– Бесы тебя мучают,– сонно констатировала Настя, отворачиваясь от него.

Так прошла неделя ‒ в беспокойстве и страхе. Тени он так и не увидел. У коллег по работе под видом помощи родственнику он узнал адрес толкового психолога.

Психолог брал деньги сразу за несколько сеансов, тем самым, вселяя в клиентов уверенность в положительном результате своей работы.

Его методика включала в себя древние индийские практики, шаманизм и новейшие достижения американских психологов и предполагала обязательное изложение на бумаге всей подноготной жизни депрессирующего субъекта.

После того, как Тихон вечерами отплясал вместе с другими клиентами психолога какие-то индусские ритуальные танцы, поглазел в зеркало со свечкой на своё меняющееся от неотрывного взгляда лицо, холотропно подышал, покинув на время реальность, и познакомился со своим тотемным зверем, он приступил к описанию своей жизни.

За это время жена стала спать отдельно, а дочери смотрели на него как на живое воплощение Будды, с опаской обходя стороной.

Мама горестно сказала им:

– Дурь на вашего папу снизошла. Будем надеяться, ненадолго.

– Это лечится? – съехидничала старшая по появлению на свет.

– У мужиков обычно нет. У них одна блажь перетекает в другую. Только одно имеет значение ‒ как быстро это происходит. И запомните, девочки, как только мужчина начинает смотреть на вас без выражения на лице, явно им завладела какая-то тоталитарная секта. И скорее всего, она носит юбку.

Она посмотрела в сторону кухни, где за обеденным столом бился на бумаге со своей прошлой жизнью Тихон, разгрызая до стержня шариковую ручку.

В чём женщинам не откажешь, так это в способности предчувствовать будущие события, о начале которых пока даже на небесах ничего не решено.

 

– Лукавите в последнем утверждении,– высказался молодой слушатель.

– Смею не согласиться с вами в данном случае, – вступил в полемику с ним мудрый, – Рассказчик, скорее, прав, чем не прав. А вы, судя по юным годам, не имеете достаточного опыта в общении с противоположным полом.

 

Тихон, и правда, когда писал свою историю жизни по настоянию маститого психолога, неожиданно для себя вспомнил о давнишней истории, которая началась с ничего и кончилась ничем.

В сумбурные девяностые он зарабатывал на жизнь, покупая и продавая то одно, то другое, не строя особых планов на будущее в непонятном наступившем капитализме. Тогда в бывшей огромной стране, буднично прекратившей своё существование, началось массовое переселения народа. Приходили и уходили из его окружения знакомые и друзья, чужие и чуждые, оставлявшие след и исчезавшие без следа.

Как-то в магазине, где пристроился и Тихон со всякой парфюмерно-хозяйственной мелочью, в соседний коммерческий отдел забрели бестолковые по молодости лет рэкетиры. Два молодца с серьёзными борцовскими мышцами потребовали денежный платёж за невозможную, даже по теории вероятности, гарантию того, что не будут приходить и требовать деньги другие молодцы. Продавец, она же хозяйка, заплакала от неожиданной просьбы. Тихон хорошо знал одного из них, начавших трудный бизнес по отъёму денег у мелко-челночных коммерсантов. И случайно взял под крыло коллегу по бизнесу.

Ольгу, женщину чуть за тридцать, обременённую, как оказалась, двумя детьми и облегчённую в личной жизни отсутствием мужа, занесло в этот город ветром перемен.

Он подвёз её на такси до дома, где она снимала квартиру. В тёмных глазах Ольги не высохла влага слёз, но появилась лукавая, едва заметная на губах, улыбка.

– Не хочешь зайти, посмотреть, как я живу?

И он зашёл, сам не понимая, зачем. В квартире, среди хлама разбросанных вещей, бегали под громкие звуки телевизора двое детей. Тихон почувствовал себя неуютно и быстро ушёл, пообещав, что всё будет хорошо, и никто больше её не тронет.

Так продолжалось пару месяцев. Он провожал Ольгу домой, иногда заходил, пил предложенный невкусный чай, смотрел на её улыбку и уходил.

Настя ходила на восьмом месяце беременности, но была не капризна и разговорчива. Это потом она замолчит надолго, когда их родившийся первый ребёнок не сможет выжить в роддоме, а Тихон, молодой, здоровый и равнодушный, тогда же потеряет всё, что на тот момент у него было – бабкину квартиру и прикупленные на чёрный день доллары. Глядя в Ольгины глаза, всегда влажные, словно вишни в сладком сиропе, на улыбку, не покидавшую розовые губы, он отдаст ей на беспроигрышный коммерческий проект свои деньги. А через день увидит пустые полки в её отделе.

– За ней муж вроде приехал, и они собрали товар и уехали, – сказала его продавец, когда он спросил, где Ольга.

– Н-да, – поперхнулся дымом мудрый.

А молодой полюбопытствовал:

– Он с ней хоть, ну это…

– Ты хочешь знать, была ли у них близость? – впервые отреагировал на реплики рассказчик. – Нет, не было.

 

Они с Настей молчали долго, разговаривая только по необходимости. Кое-как Тихон выбрался из финансового тупика, смог заработать на дряхлый домишко в старом районе города, отремонтировать и пристроить пару дополнительных комнат и уехать от Настиных родителей, с которыми вынужденно жили вместе. И уже в своём доме родились их двойняшки.

 

Тихон вспомнил, но не написал ничего на бумаге. На последней встрече с психологом он спросил:

– А как же с тенью?

– С какой тенью? – изумился психолог

– Я вам рассказывал.

– Ах, да! Но какие тени сейчас? Их нет ни у кого. Освещение такое. В торговых центрах бываете, видели хоть от кого-то тень? И уличное освещение такое же.

Он помолчал и сказал:

– У вас есть дома торшер? Какой-нибудь старый, обтянутый материей? Если нет, обязательно найдите. Включайте его вечерами, без всякого телевизора и компьютера и наслаждайтесь тенями, которые заселят вашу комнату.

 

– Да вашу…, что б вас..!

– О, прораб нарисовался, – вымолвил, пряча трубку в карман, самый мудрый.

– Я их по всему объекту ищу, а они на солнышки валяются!

– Стройматериала всё равно никакого нет, что ещё делать?

– Машина с цементом полчаса стоит, я разгружать буду?!

– Можно было бы пузо растрясти, – вполголоса сказал молодой.

– Помолчи, молодой да ранний, пока работаешь, – посоветовал прораб.

– Ну, пошли, – рассказчик встал первым и пошёл. Мы посмотрели ему вслед. Солнце ослепило глаза. По земле неторопливо вышагивала густая и плотная тень.

 

Иллюстрации -
фото Ирины Аргутиной и кадр, находящийся в свободном доступе в Интернете.