Александр Блок

Ветр налетит, завоет снег

Ветр налетит, завоет снег,

И в памяти на миг возникнет

Тот край, тот отдалённый брег...

Но цвет увял, под снегом никнет...

И шелестят травой сухой

Мои старинные болезни...

И ночь. И в ночь – тропой глухой

Иду к прикрытой снегом бездне...

Ночь, лес и снег. И я несу

Постылый груз воспоминаний...

Вдруг – малый домик на поляне,

И девочка поёт в лесу.

Марина Цветаева

Зима

Мы вспоминаем тихий снег,

Когда из блеска летней ночи

Нам улыбнутся старческие очи

Под тяжестью усталых век.

Ах, ведь и им, как в наши дни,

Казались все луга иными.

По вечерам в волнисто-белом дыме

Весной тонули и они.

В раю затепленным свечам

Огни земли казались грубы.

С безумной грустью розовые губы

О них шептались по ночам.

Под тихим пологом зимы

Они не плачут об апреле,

Чтобы без слёз отчаянья смотрели

В лицо минувшему и мы.

Из них судьба струит на нас

Успокоенье мудрой ночи, –

И мне дороже старческие очи

Открытых небу юных глаз.

Борис Пастернак

* * *

Никого не будет в доме,

Кроме сумерек. Один

Зимний день в сквозном проеме

Незадёрнутых гардин.

Только белых мокрых комьев

Быстрый промельк моховой,

Только крыши, снег, и, кроме

Крыш и снега, никого.

И опять зачертит иней,

И опять завертит мной

Прошлогоднее унынье

И дела зимы иной.

И опять кольнут доныне

Неотпущенной виной,

И окно по крестовине

Сдавит голод дровяной.

Но нежданно по портьере

Пробежит сомненья дрожь, –

Тишину шагами меря.

Ты, как будущность, войдёшь.

Ты появишься из двери

В чём-то белом, без причуд,

В чём-то, впрямь из тех материй,

Из которых хлопья шьют.

Борис Юдин

Новый год

С неба – снег, а бретелька – с плеча.

Новый год. Стол украсился снедью.

Дребезжит телефон мелкой медью:

«Всё случайно, случайно, случа…»

А пока – ждут услады уста,

Бредит Золушка музыкой бальной.

Нежен снег и фатальна фата,

И любовь, словно смерть, моментальна.

Афанасий Фет

* * *

Чудная картина,

Как ты мне родна:

Белая равнина,

Полная луна,

Свет небес высоких,

И блестящий снег,

И саней далеких

Одинокий бег.

Андрей Вознесенский

Старый Новый год

С первого по тринадцатое

нашего января

сами собой набираются

старые номера

сняли иллюминацию

но не зажгли свечей

с первого по тринадцатое

жёны не ждут мужей

с первого по тринадцатое

пропасть между времён

вытри рюмашки насухо

выключи телефон

дома как в парикмахерской

много сухой иглы

простыни перетряхиваются

не подмести полы

Вместо метро «Вернадского»

кружатся дерева

сценою императорской

кружится Павлова

с первого по тринадцатое

только в России празднуют

эти двенадцать дней

как интервал в ненастиях

через двенадцать лет

вьюгою патриаршею

позамело капот

в новом непотерявшееся

старое настаёт

будто репатриация

я закопал шампанское

под снегопад в саду

выйду с тобой с опаскою

вдруг его не найду

нас обвенчает наскоро

белая коронация

с первого по тринадцатое

с первого по тринадцатое.

Юрий Беликов

На исчезающей ветке

Кроны в морозном растворе –

связка воздушных шаров,

что улетают и вскоре

все улетят со дворов.

Только невзрачная птичка

в шутку, а может, всерьёз

чиркает спичку за спичкой

клювом своим о мороз.

Так она тщится, пичуга,

перебороть в себе дрожь,

что не вспорхнёт от испуга,

если с ней рядом пройдёшь.

Ветка под птицей – исчезла.

Птица на ветке – видна.

Держится только на честном

гибельном слове она.

Александр Габриэль

Летаргия

Слово было. Но скорей всего, в начале,

в дни, когда был мир един и не расколот.

А сегодня – доминирует молчанье

соматической реакцией на холод.

Тихий омут: ни метаний, ни литаний,

всю Вселенную зима заполонила...

Обессловели замёрзшие гортани,

обездвижели в чернильницах чернила.

И деревья – безразличные, нагие;

звуки кончились. Безжизненно и пусто...

Колпаком накрыла землю летаргия.

Летаргия Иоанна Златоуста.

Ольга Андреева

* * *

Откуда столько влаги – в январе?

Картина дня слегка стекает влево,

и дюжина сосулек во дворе

прекраснее подвесок королевы.

На водостоке звёзды изо льда.

Изольда перестала ждать Тристана –

что  делать, если талая вода

сюжеты размывает неустанно.

Иосиф Бродский

* * *

Время года – зима. На границах спокойствие. Сны

переполнены чем-то замужним, как вязким вареньем.

И глаза праотца наблюдают за дрожью блесны,

торжествующей втуне победу над щучьим веленьем.

Хлопни оземь хвостом, и в морозной декабрьской

                                                                   мгле

ты увидишь опричь своего неприкрытого срама –

полумесяц плывёт в запылённом оконном стекле

над крестами Москвы, как лихая победа Ислама.

Куполов что голов, да и шпилей – что задранных ног.

Как за смертным порогом, где встречу друг другу

                                                             назначим,

где от пуза кумирен, градирен, кремлей, синагог,

где и сам ты хорош со своим минаретом стоячим.

Не купись на басах, не сорвись на глухой фистуле.

Коль не подлую власть, то самих мы себя переборем.

Застегни же зубчатую пасть. Ибо если лежать на столе,

то не всё ли равно ошибиться крюком или морем.

Александр Кабанов

* * *

Арахна январской латыни,

прилипчивая метель –

и город в её паутине

гудит, как рассерженный шмель.

А нам не хватает смертельно

спасительного забытья,

и память жирует отдельно

и чешется, словно культя.

И мы собираем примеры,

высокой болезни такой:

автограф Милосской Венеры,

оставленный левой рукой,

протез колобка-инвалида,

контактные линзы совы,

и мы обожаем Майн Рида

за всадника без головы.

Сугробы, овраги, изъяны,

похмельные стоны окрест,

и мы выползаем из ямы –

большой похоронный оркестр.

Не ищут добра – от добра ведь?

и снова метель и опять:

и мне – ничего не добавить,

а вам – ничего не отнять.

Юлия Пикалова

В такие дали

Здесь север, север... И темно.

Здесь в сером наглухо и в чёрном.

И льётся чёрное вино в глазницы

на ночь обречённым.

Здесь холод, холод... Города

разъединённые устали

в оцепененьи. И тогда

я уношусь в такие дали!.. – 

где красок пир, где нам с тобой,

от солнца пьяным, хорошо под

высоким небом, где прибой,

как задыхающийся шёпот,

где охра, сурик, бирюза,

где запах рая, воздух детства,

где мы глядим глаза в глаза

и всё не можем наглядеться.

Виталий Амурский

* * *

День зимний недолог и скучен,

И, к вечеру что б не плутать,

Отчаянный ветер, как кучер,

Для туч не жалеет кнута.

И так же, быстрее что б смолкли

Вопросы с намёком и в лоб,

Уносится в сумерки с Мойки

Закрытый жандармами гроб.

О, снега российского хлопья –

Былинной красы немота

В замесе с привычкой холопьей

Чужие следы заметать.

Легки государевы сани,

Да путь бесконечно тягуч,

Что спрятал в словах предписаний

Фельдъегерской почты сургуч.

Привычно служивому люду

Штоф водки разлит на глазок...

Ну, что же, пронизывай вьюгу

В бессмертье спешащий возок.  

Ирина Аргутина

* * *

По календарю –

небо и простор,

хрупкость голосов,

благо богомола…

Дарит январю

мужество и скорбь

каменная соль

грубого помола.

Поутру проспект

верит в тормоза,

разъедает соль

кожицу сапожек,

разъедает свет

синие глаза,

и горит лицо,

а душа – не может…

Борис Вольфсон

Мария

Когда родился

          на свет мой малыш,

я была тиха и горда.

И в мире стояла такая же тишь,

а в небе горела звезда.

Мой муж,

          пуповину обрезав ножом,

ребёнка запеленал

и смотрел, не меньше,

          чем я, поражён,

как он беззащитен и мал.

А я, прижимая младенца к груди

и глядя на свет звезды,

хотела постичь,

          что нас ждёт впереди

и его защитить от беды.

Сгущалась мгла, за стеной мело,

остывала в печи зола. 

Я ему отдавала своё тепло.

А что я ещё могла?

Василий Фёдоров

* * *

Луна.
На тропке облюбованной
Теней волшебная игра.
Снег и берёзы...
Всё отковано
Из молодого
Серебра.
А утром...
Утром снег синей,
Ещё синей
И розовей,
Чем под полозьями саней
Боярыни Морозовой.

Людмила Бурцева

Пятое время года

Четыре стороны света

сошлись и образовали

краеугольный камень,

основу громоотвода,

проруби прорубили, –

пространство дня не из стали...

Вот оно наступает,

пятое время года,

снежное

от бесснежья...

Без горизонта струнки

пространство

кажется прежним –

это деффект сознанья:

солнечное сплетенье

в нём просверлило лунки,

резко выловив слово –

им освежаю

гортань я.

Сергей Плышевский

* * *

Первый снег, словно первая кровь в году –

драки за лето всегда переходят в зиму;

снег – это танец кристалликов сна на льду,

снег – это средство от старости, вроде грима.

Старые листья укроют под снегом гниль,

люди под нынешним скроют своё былое,

старые звёзды потухшие шлют огни

чёрной планете, обмотанной белым слоем.

Чёрные дыры на небе, земле, душе, –

снег обелил, как грехи – торжество елея;

люди блуждают – фигуры папье-маше,

и тротуары назло фонарям белеют.

Всё монохромно под натиском холодов,

только синицы стучатся в окно частенько…

Месяц весны ещё тонкий и молодой, –

серый пейзаж и полсотни его оттенков.

Людмила Шутько

* * *

Слепнувшие

Гении смешивали

Синьку и сурик

С ярью изумрудной

И лёгкой охрой.

А кисти им

Не всегда мыли.

И вот рождалося

Всякий раз разное:

Загуслая темнота

Под вороновым крылом,

Зернистый снег

Или серая тень от летящих саней,

Отсвет следа, слегка заземлённого,

Тень от саней, взлетевших в туман.

Александра Полянская

* * *

Почему так на душе стыло?

Да не верится, что всё со мной было!

И бреду в густом тумане, как в снегу –

Я от памяти в туман убегу.

Но завален грудой белой с головой

Равнодушный серый город типовой,

И под снегом переулки тесны,

И не знаю, как дожить до весны.

Нина Савушкина

* * *

В дворике старом, некогда образцовом,

я окажусь, влекомая смутным зовом –

выцедить через прутья стальных решёток

детства приметы, чей контур и цвет нечёток, –

сизой катальной горки спину слоновью,

стену с двумя именами перед любовью,

лиственный сор в засохшей чаше фонтана

и уцелевший с давешних пор нежданно

тот постамент с облупленным дискоболом.

Краткая надпись гвоздём на копчике голом

явно не к месту и не содержит смысла.

Голень из гипса на проволоке повисла.

Помню – блестел каток на месте парковки.

Были мои движенья на льду неловки.

Маму в толпе искала, чтобы вцепиться

в вязаные снежинки на рукавице.

Но силуэт растаял за пеленою,

окна погасли, картинка стала иною.

Крошится флигель кирпичный, будто печенье.

Только пластинка поёт, что «лёгкий, вечерний

вьётся снежок», и в пепле метельных перьев

гибнет моя оставленная Помпея,

где в ледяной пустыне, гремя коньками,

я ковыляю вслед уходящей маме.

Давид Самойлов

Названья зим

У зим бывают имена.

Одна из них звалась Наталья.

И было в ней мерцанье, тайна,

И холод, и голубизна.

Еленою звалась зима,

И Марфою, и Катериной.

И я порою зимней, длинной

Влюблялся и сходил с ума.

И были дни, и падал снег,

Как тёплый пух зимы туманной.

А эту зиму звали Анной,

Она была прекрасней всех.

Мария Дубиковская

Трамвай

Опять с размаху рухнул в снег

Бедняга Цельсий.

А я трамвай, мне дела нет,

Я пру по рельсам!

Моторов пых, колодок визг,

Машины встали.

А я кидаю брызги искр

На швы из стали.

Внутри узорно и свежо –

Мороз, хоть тресни!

А я лечу дурным стрижом –

Вперёд и с песней!

За пассажиром пассажир

Идут потоком.

И, рты сердечками сложив,

Мне греют окна.

Чего в конце полёта жду –

Вопрос отдельный!

За небо рожками держусь –

И параллельно!

Сквозь ледяное молоко

Гарцую гордо,

И рады бабушка с внучком

Трамвайной морде.

Стоят машины, чуть дыша –

Заиндевели.

И машет сверху, мельтеша,

Метла метели.

А мне тепло лететь, звеня,

Ведь к пункту «лето»

Ты едешь в сердце у меня,

Не взяв билета.

Борис Суслович

* * *

Задыхается небо от жёсткого ритма,

мириады снежинок рихтуют проспект.

Скороспелка-декабрь шпарит белым петитом

черновой, неотделанный текст.

Это ж надо: в читалке разобраны книги,

а куплет озорной настроенью под стать.

Почему мне так весело? Хочется прыгать,

хорохориться, снегом в прохожих швырять.

Холодящая радость рассыпана всюду,

и дорога бездельника с нею слилась.

Пусть хотя бы сегодня исчезнут зануды,

а испуганный вечер бежит, торопясь

разгадать черновик, ничего не запутав,

по пути белизной протирая мозги

всем, кого он сочтёт недостаточно глупым,

недостаточно юным... Ты слышишь? Беги!

Сергей Сутулов-Катеринич

сорок пятого дождебря

Никчёмный, нелепый,

Ненужный зиме,

Но нежный и светлый

Дождь в январе…

Сергей Сутулов, 1969, январь

…сорок пятый дождь в январе.

сорок пятый стих без тебя.

ре-минор прапраснегирей.

до-мажор прапраголубят.

графоман умыкнул размер.

наркоман распилил рояль.

открещусь от ночных химер,

примеряя плащ короля.

продолжаю ходить по воде,

реминоря в январь своё…

па-де-де чужих лебедей.

рок-н-ролл родных воробьёв!

на Кавказе опять дождит.

в Такоради чудит жара…

пожалей жар-птицу, джигит,

домажоря в Гранд-опера!

ренессанс простого стиха:

до любви – сорок пять снегов…

настигал, отстегав, стихал

окаянный рефрен богов.

доберусь до испанских вин,

долечу до алтайских гор,

постигая: Сын – триедин,

понимая: Бог – фантазёр!

…очень старый дождь в январе.

очень странный стих без тебя.

мы увидимся на заре

сорок пятого дождебря.

Наталья Крофтс

* * *

Остатки снега с черепичных крыш

прозрачным языком февраль слизал.

Флоренция. Туман. Из тёмных ниш

на нас глядят белёсые глаза.

Насмешливо: для них давно не нов

наш юный мир из разноцветных снов,

из первых путешествий – Рим-Париж,

из твёрдой веры в истинность афиш –

прекрасный вид,

открыточный закат…

из первой безболезненной любви –

наверное, последней.

                                         А пока

в своей беспечной, эфемерной вере

над Арно мы с тобою кофе пьём,

в постылой нише бледный Алигьери

вздохнёт – и с грустью вспомнит о своём.

Алёна Малиновских

Зима

Ворон с вороной небо в воронку крутят,

и засыпает город, сыплются звёзды.

Небо темнеет, город теперь уютен,

но обжигает холодом стылый воздух.

Ворон с вороной крылья свои расправят,

как расправляют на ночь в кровати простынь.

Здесь не бывает сводов законов, правил:

Всё, что казалось сложным, вдруг станет просто.

Только холодный воздух тех птиц дурманит,

дымкой накроет крылья белёсо-пегой:

чёрные перья мокнут в мягком тумане.

Ворон с вороной город укроют снегом.

Белла Ахмадулина

Декабрь

Мы соблюдаем правила зимы.

Играем мы, не уступая смеху

и придавая очертанья снегу,

приподнимаем белый снег с земли.

И будто бы предчувствуя беду,

прохожие толпятся у забора,

снедает их тяжёлая забота:

а что с тобой имеем мы в виду?

Мы бабу лепим – только и всего.

О, это торжество и удивленье,

когда и высота и удлиненье

зависят от движенья твоего.

Ты говоришь: – Смотри, как я леплю. –

Действительно, как хорошо ты лепишь

и форму от бесформенности лечишь.

Я говорю: – Смотри, как я люблю.

Снег уточняет все свои черты

и слушается нашего приказа.

И вдруг я замечаю, как прекрасно

лицо, что к снегу обращаешь ты.

Проходим мы по белому двору,

прохожих мимо, с выраженьем дерзким.

С лицом таким же пристальным и детским,

любимый мой, всегда играй в игру.

Поддайся его долгому труду,

о моего любимого работа!

Даруй ему удачливость ребёнка,

рисующего домик и трубу.

Людмила Некрасовская

Грозит за окнами зима

Грозит за окнами зима

Колючим снегом, стылым ветром.

Там не укроешь уши фетром,

Хотя у нас не Колыма.

Открою старый шифоньер,

Достану рыжую шубейку.

Давно забытую цигейку

Встряхну от антимольных мер.

Она сегодня раритет,

Но я в желаниях упряма:

Надену! Пусть увянут дамы,

Представив, сколько шубке лет!

Татьяна Фоминова

* * *

Завтра будет зима.

                  Ах ты, Господи, как это странно –

мы с тобою зимой не встречались ещё никогда.

Завтра будет зима, и мои позапрошлые раны

ярко белым своим забинтуют твои холода.

Завтра будет зима –

                  снег уже приготовился падать,

обнаженные лужи стыдливо уходят под лёд.

Завтра будет зима…

                  Ты же сам понимаешь, так надо,

чтобы завтра – зима. И она непременно придёт.

Завтра будет зима, и холодные скользкие тени –

опускаются сумерки серым газетным листом.

Завтра будет зима, только это уже не изменит

ни того, что прошло,

                  ни того, что случится потом.

Андрей Лопухин

* * *

Ледок начинается исподволь, робко,

зело осторожно, зело неторопко

кристаллографирует хладные воды,

лишая их нежности, жизни, свободы.

И воды в предутренней тьме декабриной

сдаются на милость морозной рутины,

а милость её заключается в том,

что всё умирает своим чередом.

Оставь сожаления, всякий входящий

в зимы ледяной буреломы и чащи,

а всё, что застыло, прими, как покой,

не спрашивай только – зачем и на кой.

Андрей Ширяев

* * *

Здесь только эти сумерки. И тот

застывший запах дыма и разлуки.

И музыка – какая-то. И лёд,

подобный этой музыке. И руки

сживаются, сжимают в кулаках

ночное небо детское, больное

такой тоской, что, видно, дело – швах.

И скоро я увижу, как за мною

пришёл рыбак и выбирает сеть,

поросшую кристалликами соли,

оставив мне кромсать зубами медь,

на крике жить, на шёпоте – терпеть,

молчать от боли.

И дальше – на трамвае, вдоль зимы,

дробя булыжник пьяными звонками,

дыша стихами, для которых мы –

лишь тени, порождённые стихами,

лишь знаки преткновения; и свист

за стёклами всё громче, всё жирнее

пятно от капли, прострелившей лист

навылет, навзничь, насмерть.

                                     Онемею,

наверное. Потом сойду с ума

и буду тих. И следующим летом

умру, не понимая, что зима

ушла с рассветом.

Гарри Лебедев

Сказка зыбкой надежды

...снег валит,

снег кружит –

хлопья большие

белые.

Белый свет,

ветра нет.

Деревья –

снегом замшелые.

Как бело кругом,

шепотливо кругом!

А в белизне этой – старый дом.

А в доме

ни сына, ни дочки.

На лавке

старуха в платочке

да старик –

треух на темечке.

Сидят одинокие,

лузгают семечки.

Не ведают:

к ним по белой улочке

дочка идёт –

Снегурочка!..

Георгий Яропольский

Влажная тьма

Влажная тьма

охватила стволы и дома.

Значит, зима.

Значит, скоро воскреснет зима.

Влажная тьма…

Узнаю тебя, снежная тьма!

Прочь – кутерьма,

околесица, скудость ума!

Я без зимы

измотался, извёлся, устал.

Всё, что взаймы

брал у прошлой зимы, – промотал.

В чём же итог

болтовни, злопыхательств, икот?

Новый виток?

Где же выход?

Не там ли, где вход?

Но захлестнёт

обещаньем планиды иной

медленный лёт

хлопьев снега

над спящей страной!

* * *

Это было б дождём –

если б не было снегом.

Он беззвучно рождён

нашим пасмурным небом.

Он летит с высоты –

и ложится под ноги.

Станут снова чисты

города и дороги.

Начинай, снегопад! –

час решающий пробил –

с обнуления дат,

обеления кровель.

…Возвращаемся вспять,

к зыбким сваям причала,

ибо завтра опять

всё начнётся сначала.

Вновь среди белизны

лягут чёрные строчки –

ибо нет у весны

ни числа, ни отсрочки.