Все стихи Александра Лайкова
* * *
А в саду поспели вишни,
На варенье липнут осы.
Воробей, как солнце, рыжий
Расчирикался с берёзы.
Вперевалку ходят гуси,
Слышен беглый звон гитары…
У окна, в зелёной грусти,
Я с компьютером гутарю.
Деревенские напевы
И пейзажи – сплошь шедевры!
Вон, бельё полощут девы,
Все прекрасны, как Венеры…
Хорошо на тихой речке
У кувшинок и осоки.
Наши годы быстротечны,
Думы – благостно-высоки.
И мои друзья-поэты
В меркантильную эпоху, -
Неподкупные, как дети,
Разговаривают с Богом.
В Икряном
Отечества и дым
Нам сладок и приятен!
Гавриил Державин
Вот опять я босой, без рубашки и кепки,
В жаркий полдень стою на пригорке крутом,
Где мои православные русые предки
Всей артелью над Волгой поставили дом.
Стал посёлок намного уютней и краше!
И, как век, опалённый тугим кумачом,
Обложился по самые древние крыши
Красно-бурым и белым кой-где кирпичом.
На высоких верандах – корзины черешен.
Не в печах, а в духовках пекут пироги.
Красотища кругом! Да не видно скворечен,
И беднее уловы из вечной реки…
Отступает вода. Дальний берег всё ближе.
Все слышней над ракитником гомон грачат!
А над жёлтым песком головёнки мальчишек,
Точно крепкие шляпки опёнков торчат!
Зной густеет, как сок передавленной сливы.
Выгорает трава вдоль седых берегов…
По горячей тропе я спускаюсь к заливу,
В голубую прохладу, как в толщу веков.
Все печали мои, как рукою снимает,
Утишается боль, отступает беда!
Кто сказал, что живою вода не бывает?
В речках детства осталась живая вода!
Я наплаваюсь всласть и взойду на пригорок
Просветлённым душой и таким молодым!
… Дым Отечества сладок, приятен и горек.
Только где он, Отечества сладостный дым?
По-над Волгой туман. Красный бакен мигает
Догорающим углём в древесной золе…
Клён печально шумит – клён меня понимает,
Прикипая корнями к родимой земле.
В этом доме колючие сны…
В этом доме колючие сны,
Будто хвоей набили подушку,
И шершавые шишки сосны
Бередят мою грешную душу.
Чуть колеблется пламя свечи,
На окне отражаются блики…
Это тёща в кромешной ночи
У иконы читает молитвы.
Как знакомы святые слова,
Что глаголила бабушка в детстве!
Поседела моя голова,
Потерялся серебряный крестик…
Только тянет в родные места
К заповедным кувшинкам лимана.
Слава Богу, что совесть чиста,
И жива моя добрая мама.
Сколько бурь пронеслось над страной!
Ветер свеж и, как рельсы, протяжен…
Ничего – мы тряхнём стариной
И отважно по рюмочке вмажем!
Я испил свою чашу сполна
И в распутье не сбился с дороги.
Краснопёркой вплывает луна
Прямо с неба в заветные строки.
Я опять у обрыва стою.
Мне до крови обветрило губы.
Всё равно эту землю люблю,
Как умеют любить однолюбы.
* * *
Зачем ты смотришь пристально
На Волгу и на чаек?
Давным-давно нет пристани,
Где мы с тобой встречались.
Шумит волна высокая,
Полощет рыжий гравий,
Над берегом с осокою
Летает столб комарий.
А вечер пахнет дождиком,
Грозою быстротечной...
Давай-ка вспомним прошлое
И радугу над речкой!
И первые свидания,
Шептанье волн и всплески,
И робкие касания,
И поцелуй недетский...
И надпись ту на пристани:
«Не приставать! Не чалить!»
…Зачем ты смотришь пристально
На Волгу и на чаек?!
* * *
Здравствуй, Волга и свежесть моряны,
Дом родной и дымок из трубы!
Как давно не бывал я в Икряном,
У истоков капризной судьбы!
Здесь без матушки холодно в доме,
Без любимой сестры и отца…
Лишь лампадка горит у иконы,
И Россию всю видно с крыльца.
В ней церквей златоглавые свечи,
А на травах роса, как слеза,
И звенит, где солотник, у речки
С мелодичным шуршаньем коса.
А в серванте тетрадки из школы,
Где лиловые кляксы с пера…
Здесь мои зарождались глаголы
Из уроков любви и добра.
Обмелели речные протоки,
И всё реже поют соловьи…
Я поэт переломной эпохи,
С деревенской живинкой в крови!
А вокруг меркантильные нравы,
Нувориши стригут барыши…
Слава Богу, что эти отравы
Не спалили крестьянской души.
Хлещет время, как пиво из крана.
Вижу, предок седлает коня…
Все надежды мои и утраты
Бумерангом стреляют в меня.
Икрянка
Икрянка! Реченька моя!
Заилилась и обмелела...
Бывало, резвая струя
Смывала боль с души и тела!
И я с ватагой рыбаков,
Забыв футбол, садился в лодку –
Ловил пудовых судаков
И карасей со сковородку!
А помнишь, друг, мы поклялись
Девчонке в ситцевой косынке
С крутого яра прыгнуть вниз –
Сорвать медовые кувшинки?
Всплеснула сонная вода...
Девчонка не простила смелость –
Ушла. Но это не беда!
Скажи, куда Икрянка делась?
Она теряется в кустах,
Клинком зазубренным ржавеет...
На вязкой глине у моста
Растёт колючий можжевельник.
Слезами речке не помочь.
Икрянка с Волгою сливалась!
И страшно мне: вдруг спросит дочь:
– Куда же Волга подевалась?!
Круги Водолея
Отпусти меня, жизнь, к Золотому затону,
Где курчавые косы полощет ветла,
Где бударки мои, будто лебеди, стонут,
И вишнёвые капли стекают с весла.
А от них всё круги по серебряной глади,
По волнам, по годам – до пречистого дня,
Где моя одноклассница в ситцевом платье
Неумело, по-детски целует меня.
Но крепчает норд-ост, и сгущаются тучи.
Над кругами судьбы – карнавал воронья!
И натужные всхлипы надёжных уключин
Долетают до жгучих снегов февраля.
А в ответ в унисон – откликаются ставни,
И мерцает тревожно мой знак – Водолей.
Над кругами судьбы наклоняется Сталин
И железной походкой идёт в Мавзолей.
От казённой клеёнки до смертного круга
Никуда не уйти от звезды Октября!
Круг последний – на вёслах приходится туго:
Погасили маяк, и сдают якоря.
Закружило меня, захлестнуло норд-остом,
И никто не прибавит в тумане огня…
Я гребу – выгребаю на сказочный остров,
Где моя одноклассница верит в меня!
Кукушка
А кукушка с берёзы опять куковала:
Всё «ку-ку» да «ку-ку». И отважно «ку-ку»!
И считал я «ку-ку» – сколько жить на веку.
А она, как на грех, куковать перестала.
И обидно мне стало до вещей слезы,
Что я скоро уйду из прекрасного мира,
Где любил постоянство Полярной звезды,
Шорох трав, всплески вёсел и волн Бахтемира.
Где нашёл я однажды подкову в золе –
«Опалённое счастье», – промолвила мама.
Я влюблялся и пел, как скворец на заре,
И меня целовала Крестовая Дама!
Каркал ворон – предвестник разлуки-беды,
И дрожала роса на кустах краснотала.
Я стоял на яру у дремучей ветлы.
…А кукушка с берёзы опять куковала.
* * *
Моя Россия – это дельта Волги,
Созведие проток и острова.
Бугры к реке спускаются полого,
Вдоль берегов – роскошная трава.
Как барышни, в залив глядятся ивы:
Живая в нём иль мёртвая вода?
Трудяга-бакен светит терпеливо,
Чтоб плыли по фарватеру суда.
И нет чудес и скатерть-самобранки,
Как глину, воду месят рыбаки.
Былых времён герои и подранки,
На лавочках гутарят старики
О том, какая жизнь была в Союзе,
Какие песни пели у костра.
И день и ночь гудели сухогрузы,
В домах водилась чёрная икра...
Теперь село и вся страна в разрухе,
На рыбзаводе мрак и ни души.
К иранским берегам ушли белуги,
И не клюют на удочку берши...
Качают нефть – и Волга, обессилев,
Под знойным небом дышит тяжело.
И грезит, молча, о былой России
Икряное – рыбацкое село.
* * *
Виктору Васильеву
Мужайся, брат! Столетье на исходе.
Гуляет атом пополам с дождём.
Распад в природе и разлад в народе,
И мы – безрадостно живём.
Ну, что поник головушкой седою,
Уставился в солёный огурец?
Не хан Мамай, круша, прошёл ордою –
Мы сами наблудили до небес.
Лежит в пыли отрубленная ветка.
В родной деревне заколочен дом.
Но, слава Богу, ядерное пекло
Зарыто в саркофаге за Днепром.
Спаси, Господь, от новых потрясений.
Пусть мирным небом завершится век!
...Гудят колокола. Тропой осенней
Куда бредёшь ты, мил мой человек?
На Венце
Облака, как брызги акварели,
На холсте задумчивых небес.
И витает дух сырой сирени
Над фатой молоденьких невест.
Бьёт фонтан Симбирского разлива
На любовь и счастье молодым.
Но плывёт на Каспий сиротливо
Одиноких теплоходов дым.
Я давно в Ульяновск врос корнями,
Здесь мои друзья, семья и дом...
Отчего мне снится свист моряны,
Шорох волн и вёсел за окном?
Я наполнен горечью полыни,
Соком вишен, плотью огурцов...
А, когда трещат дрова в камине,
Слышу хруст медовых леденцов.
Фонари, как ягоды калины,
Город рассыпает ночью вновь,
А в Икряном - бакен у залива,
Ветряки и первая любовь.
Чайки кружат на просторе синем
Над высокой волжскою волной...
Здесь, на главной улице России,
Я живу - волжанин коренной.
* * *
И зверьё, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
Сергей Есенин
Никогда не ходил на охоту,
Не губил я ни зверя, ни птицу,
И частенько в проточную воду
Отпускал окуней и плотвицу.
В небесах мне, наверно, зачтётся,
Как спасал я скворчат от сороки,
И берёза с поклоном качнётся,
Что весной посадил у дороги.
Воробьи в несусветную вьюгу
Принесут мне рябины красной,
И порадует танцем белуга,
Что мальком поселил я на Каспий!
Животворной водицею брызнет
Мне в померкшие очи Волга…
Сам, быть может, я в будущей жизни
Обернусь в осетра или волка!
* * *
Ничего не приходит на память:
Ни имён, ни событий, ни дат…
Но всё время отчаянно тянет
Выйти ночью в намокнувший сад,
Где на ветках змеиные тени,
И луны апельсиновый срез,
И дурман от персидской сирени
Вдоль Икрянки разносит норд-вест.
Шебуршат моложавые листья
В предвкушенье весенних дождей…
И рождаются вещие мысли
В голове поседевшей моей.
Хлопнет ветер распахнутой ставней –
Хлынет в горницу солнечный свет…
И пойму я, что в мире светает
И с природой един человек!
* * *
От рожденья до вечности
Только Родины свет!
Вновь за окнами плещется
Волга в сизый рассвет.
И туман над осокою
Вяжет млечный узор…
Мне бы кречетом-соколом
На отеческий двор!
Там под шиферной крышею
Распевает скворец.
Под раскидистой вишнею
Вяжет снасти отец.
Там у мостика с яликом
Рай для жёлтых утят,
Пахнет морем и яблоком,
И золою утрат.
Там под сливой на лавочке
Я девчат целовал!
Мама, милая мамочка,
Ставь скорей самовар.
Мы нащёлкаем чурочек,
Чтобы круче был чай,
Прибауткою-шуточкой
Всю разгоним печаль.
По обычаю веником
Подметём у ворот.
Над Икрянкою-ериком
Красно солнце замрёт.
И, подковами цокая,
Конь взлетит на бугор!
…Мне бы кречетом-соколом
На отеческий двор!
Первоклассница
Мама мыла раму.
Букварь.
Над городом курлычат журавли,
Как будто им пространства мало!
А первоклашки смотрят в «Буквари»
И по слогам читают: «Ма-ма».
О, сколько им явлений суждено
Открыть за школьную программу!
...Осенний дождик тренькает в окно,
А Маша снова моет раму.
И сиротливо смотрят из угла
Забытый мяч и кукла Барби.
А девочка вертлява, как юла,
Косички прыгают по парте…
Сосед за бантик дёрнул не со зла
В порыве детского азарта...
Девчонка неуклюжа и мала,
Но расцветёт ещё внезапно!
Семь раз с деревьев облетит листва
И возвратится вновь на ветви,
Когда мальчишка вымолвит слова,
Которых чище нет на свете!
Отведает печалей сентября
И горечь школьного романа...
И всё опять начнётся с «Букваря»,
Где по слогам читают: «Ма-ма!»
Примета
Когда под моряной пружинили ветки,
И волны качали изменчивый мир,
Я бросил на стрежень три звонких монетки,
Чтоб снова вернуться к реке Бахтемир.
Чтоб снова увидеть морские разливы,
По берегу детства пройтись босиком…
Услышать, как в сумерках падают сливы,
И гуси на Каспий летят косяком.
Чтоб вспомнить друзей закадычных ватагу,
Футбольные страсти и знойную тишь…
Но там, где купал я гнедую конягу,
В протоке шумит шелопутный камыш.
Белёсые чайки похожи на плавки,
Рыбацкие шлюпки гребут по волнам.
И вечный трудяга – знакомый мой бакен,
Рисует фарватер гудящим судам.
Я помню: под вётлами дымно и жарко,
Мы смолим бударку с умелым отцом.
…Где вётлы и добрая наша бударка?
Спилили тутник у ворот, за крыльцом…
Под ним мы в обнимку с девчонкой сидели,
Всё было впервые и сложно у нас.
И сердце стучало на самом пределе,
Как севший на мель одинокий баркас.
…Гуляет моряна, и сушатся сетки.
И чалится к пирсу могучий паром.
А я уезжаю. Бросаю монетки…
И белая лебедь мне машет крылом!
* * *
Снег скрипит, как лист капустный,
Ветер свеж, бодрит и колет.
Я брожу по лесу грустный,
Где давно никто не ходит.
Здесь один залётный дятел:
«Стук да стук», - несётся пеленг.
Ты кого зовёшь, приятель,
На высокий волжский берег?
Где твою подругу носит,
По стволам каких растений?
Мы под кроной звёзд и сосен
Пополам печаль разделим.
Крошки хлеба вместе с хвоей
И с рябиной кисло-горькой…
Подлетай, поклюй с ладоней!
Я поэт и очень добрый.
Позабудь про шумный город,
Обживай свой волжский берег!
Клюв у дятла – серп и молот,
«Стук да стук» – несётся пеленг.
* * *
Солёные ветры Икрянку хлестали,
В оглоблях бугров бунтовала река,
И шлюпок дюралевых гончие стаи
В косматых бурунах чесали бока!
Моторы, зверея, натужно ревели,
И пена к бортам прикипала, как шерсть!
Я правил на бакен и брал чуть правее,
Отец приготавливал вёсла и шест.
И вот, зачерпнув кипячёной латуни,
Рывком проскочили капканы беды.
Какое раздолье! Но в мутной лагуне
Разводья бензина да ряски следы...
Торчат одинокие прутья рогоза,
В зелёную тину зарылся налим,
И чахнет в мазуте «каспийская роза»,
Царапает днище рогатый чилим.
И нежный фламинго, как призрак сказаний,
Мелькает всё реже над жёлтой грядой...
...Но черпают накипь бортами «казанки»,
И глохнут моторы над мёртвой водой!
___
* Каспийская роза – лотос.
Чирик
Среди заснеженных ветвей
Вдруг зачирикал воробей!
Другие не поют в мороз,
А он не прячет клювик-нос:
– Чирик – прыг-скок – чирик-чи-рик!
К погоде снежной он привык.
Не улетел на тёплый юг
Со стаей ласковых подруг.
Отважно прыгает у ног:
– Чирик – прыг-скок – чирик – прыг-скок…
За крошкой хлеба под трамвай
Стрельнул, – чирик, – не унывай!
Романтик, озорник, поэт!
Роднее птиц на свете нет.
И городской его мотив
Дороже благостных молитв!
Он предан Родине и смел.
С утра чирикает – пострел!
Проспект ему и дом, и стол.
– Чирик! – божественный глагол.
* * *
Что мне делать совсем одному
Посреди мирозданья и быта?
Серым волком повыть на луну?
Да она облаками размыта…
Зажимаю слезу в кулаке:
Как пустынно без матушки в доме!
Отражается детство в реке,
Красный бакен горит на затоне.
Моет косы над плёсом ветла,
Как вопросы, задумались цапли,
И стекают проворно с весла
Виноградно-багровые капли.
Это я так отважно гребу
По судьбе на студёном рассвете.
Кто там ждёт на крутом берегу?
Никого. Только чайки да ветер.
Возвращаюсь к родному крыльцу,
Где мои зарождались глаголы,
И частицы Вселенной – пыльцу
Собирают проворные пчёлы.
* * *
Это осень, мама, осень.
Иней на листве.
И роятся мысли-осы
В буйной голове.
Облетает рыжий волос –
Плата за стихи.
И, как будто раскололось,
Сердце от тоски.
Вспоминаю Волгу, вербы,
Первые слова…
Как давно я дома не был,
Не колол дрова!
Сор в глаза и драйв по нервам!
Но назло врагам
Остаюсь, как бакен, верным
Здешним берегам!
Здесь – цветы живые в банке –
Память о сестре.
Я поправлю фото в рамке
На седом бугре…
А года бегут, как поезд,
И резвей коня!
Но чиста душа и совесть
В чёрной злобе дня.
Здесь – печаль моя и радость,
Горе от ума,
И любовь с горчинкой малость,
Посох да сума.
Сколько я сапог протопал
Пешим по Руси!
Жди меня, дружище-тополь,
Вишня, не грусти!
Завтра к отчему порогу
Выйду на заре.
…По утрам знобит немного –
Осень на дворе.
* * *
Владимиру Подлузскому
Я отстал от сумрачного века,
Где погоду делает «Газпром»
И в руке блажного человека
Верещит обласканный смартфон.
Я читаю по старинке книги,
Иногда пишу карандашом…
И ложатся солнечные блики
На полы, где топал малышом.
А теперь вот перегуды-гусли
Слышу я над русой головой….
То не лебеди, а в небе гуси
Над Россией и моей судьбой.
Было дело – рассыпали гранки,
Как экзамен, жизнь не пересдашь…
И кувшинки ерика Икрянки
Не заманишь в бодрый репортаж.
А в чулане пахнет керосином,
Вечностью и бражкой молодой…
Я колдую пёрышком гусиным,
И лечусь травою-чередой.
И растёт берёзка из слезинки, –
Вырвалась, кудрявая, на свет!
Гусли-перегуды из глубинки
Берегут нас в окаянный век.
* * *
Я с трудом размыкаю капкан немоты,
Не могу докричаться до ровней своих…
А на Красном бугре вырастают кресты
Закадычных друзей – одногодков моих.
Ах, какие все были они пацаны!
Но спились иль погибли в разборке крутой…
Мы – последние дети великой страны.
Это кто там стоит у обрыва с клюкой?
Лейтенанту в походах не жмут сапоги:
Он в боях пол-Кавказа прошёл без дорог
И в Чечне схоронил половину ноги,
Но безногий сапог, как зеницу, берёг…
Я оглох от словесной пальбы и вранья,
От казённых бумаг леденеет висок…
На колхозных полях – караван воронья,
Да седую полынь заметает песок.
На лугах у Икрянки растёт лебеда.
На корявых дорогах – удушливый смог…
И опять я шагаю, видать, не туда.
А куда, если ерик совсем пересох?..
Есть примета, что много грибов не к добру:
Будет много гробов и семейных утрат.
…Это кто там стоит на кручёном яру –
Мой двойник, лейтенант или маленький брат?..
Январская бессонница
1
Опять я ночью маюсь,
Хоть вызывай врача!
Видать, маячит старость,
Клюку свою влача.
Давление, одышку
Притащит к февралю…
Холодную подушку
Я с грустью тереблю.
Ворочаюсь в потёмках,
Молюсь на образа…
Мерещится под ёлкой
Девчонка-ягоза!
Срываются и бесят
Листы календаря…
А в небе красный месяц
Похож на снегиря.
2
Я один в полумраке:
Ни свечи, ни луны…
Где-то лают собаки
Накануне весны.
И воркуют капели
У сырого окна…
А на смятой постели
Послевкусие сна.
Там плакучие ивы
У резного плетня,
И светло и наивно
Ты любила меня.
И мерцали, как почки,
Все веснушки твои…
Были сладкими ночи
У весенней любви.
Через годы мне снова
Без луны не до сна.
За окном – бирюзово.
Ночь. Сосульки. Весна.
Январские ночи
Январские ночи студёны и долги.
Луна налипает на стёкла фрамуги,
И сыплется хвоя с божественной ёлки,
Как будто заколки с причёски подруги.
И тикают ходики возле гардины,
И капает ямбом вода из-под крана,
Как звонкая рифма великой Марины –
Слегка приглушённо, морозно и странно.
Воркует голубкой вода в батарее.
Тепло и уютно. Все в доме уснули.
Янтарною каплей густой акварели
Мерцает нарядное платье на стуле.
Но дышат соблазном другие картины,
Старинные вальсы, бенгальские свечи,
И вкуса прогорклой осенней калины
Открытые томно роскошные плечи!
Все было и будет прекрасно и мудро:
И ёлки, и вальсы, и шорохи снега!
…Январь истекает. За окнами утро.
И длится любовь до скончания века.