* * *
Керамический гранит да ламинат.
Ад условности загружен в банкомат.
Кто расплатится всей жизнью за кредит?
Ламинат да керамический гранит.
Хочешь, яблочко пластмассовое съешь.
Человек я или глиняная вещь –
я не знаю, как расплачиваться тут.
Нас с тобой за неуплату заберут.
Нас оценят, пересмотрят каталог,
нас измерят, словно пол и потолок.
Так что все заботы в жизни: ты да я,
да о чём-то сокровенном болтовня.
* * *
Синицы в стекловате белой
летят в боярышник, журча
о ягоде морозно-спелой
с простой бездумностью ручья.
И в общежитии трамвая,
заиндевевшем на ходу,
кондуктор счастье обрывает
кому-то в будничном бреду.
Метелью поднятое знамя –
январский холод ледяной!
А я по-прежнему не знаю,
что будет через миг со мной.
* * *
Воздух в Петербурге на дома расчерчен,
заштрихован вьюгой, вписан в окоём.
Рассуждай о жизни, размышляй о смерти,
о любви и ссорах и о днях вдвоём,
о ночах бессонных... В парковой аллее,
где корявый тополь снегом занесён,
ты уже не вспомнишь: это – в самом деле
или тополиной сердцевины сон?
* * *
Земного шара обе половины
накроются озоновой дырой
когда-нибудь… О, человек повинный,
жующий лжи ментоловый дирол –
вот месяц из туманного кармана
тебе толкает речь, что негуманна
природа; для твоих желаний с крана
подъёмного не падает звезда,
а жёлтым фонарём горит и зреет
запретный плод, но от него мудрее
не стать, лишь одиночество острее…
И города в авоськах - проводах
выносят, кровью заплатив по прайсу
расчётливой и прибыльной войны.
Мы в катафалке да по адской трассе
несёмся, как несутся валуны
с хребтов безумия… Так в песнях пелось,
писалось в книгах, но уже приелось –
формату массовой культуры зрелость
не свойственна… Как ни кривись – нельзя
нам жизнью быть без следствий, без причины.
Земного шара череп на отчизны
я раскроил: и континент – морщина,
и океан – огромная слеза.
Старатель
Об ошибках и ушибах,
о любви и красоте
и обидах жизни лживой… –
не избыть избитых тем,
где страдают и рыдают,
строят радость. Где строки
вспыхнет правда золотая,
как песок на дне реки –
быстротечной звонкой речи
вольно движется волна…
Если истину я встречу,
что откроет мне она?
Дни победы или поражения
Триптих
1.
Жители моего города
проводят время всё так же
и, проводив,
умирают
всё так же.
В моём городе, по сути,
ничего не изменилось
с началом войны.
Только новости стали интереснее.
Всё это так далеко.
Третья Мировая
когда-нибудь закончится,
оставив после себя
нищету,
горе,
гнев,
смерть,
разруху,
богатство.
Где-то
новый день победы или
день скорби
отметят
в календаре.
Будет написано
много книг,
много статей,
много картин,
много фильмов снимут
талантливые люди.
И мы снова поймём,
что среди нас
есть герои и предатели.
Как будто мы не знаем об этом сейчас
в своём равнодушном городе.
Как будто это кого-то вернёт из мёртвых.
Как будто каждый из нас никогда не умрёт.
И будет смотреть,
и читать,
и слушать,
и плакать,
и радоваться,
так ничему и не научившись.
Если кто-то
ещё
вообще
будет.
2.
Ну, сколько можно хвастаться
пирогами с грибной начинкой
яростных атомов?!
Когда люди
из разбомбленных домов
стали кровавой кашей
для беззубо шамкающих ртов
мнимой свободы,
мнимой справедливости,
мнимой правды…
О, сэр-сударь-пан-месье-герр-
кто-там-еще-остался,
не хотите ли стаканчик власти?
3.
Спите, солдаты.
С открытыми ртами.
Сопите по-детски.
Не сегодня,
наверное,
не сегодня придёт
Ангел Смерти –
случайно
убитый ребёнок.
* * *
Войны блуждающий осколок…
А вдруг мы не спасём
берёзовые альвеолы
и нежный чернозём?
Речная кожа вся в мурашках…
Мне кажется порой:
родился я в живой рубашке
с озоновой дырой.
Абсурд
Абсурдом выпущен закон
и в Петербурге нарочитом,
где с проводов свисают чьи-то
кроссовки на соплях шнурков…
Детали, мелочи, штрихи
нас примиряют с энтропией.
Я – пыль и о межзвёздной пыли
пишу ненужные стихи.
Я позабыл в прекрасной лжи
домов и улиц Петербурга,
что жизнь безумна и абсурдна,
что куст рябиновый плешив.
Что он на холоде живёт
в кровоподтёках горьких ягод,
и не выдумывает выгод,
и смыслов никаких не ждёт.
* * *
Думаешь прожить ещё лет сто,
но в одну из неизвестных дат
земляным укроешься пластом,
чтобы время смерти переждать.
Что потом? – рассудит страшный сдвиг
тектонических огромных плит:
так возникнет новый материк,
на поверхность выйдет новый вид.
Он тебя добудет как руду
и в печах заставит пламенеть;
в дар животворящему труду
трубы душу выкачают – нефть.
* * *
С работы выходя в ночи,
не разглядишь ночей.
Я говорю себе – молчи,
не спрашивай, зачем
горит и плавится звезда
в морозной полумгле.
Везде найдёт нас красота
на маленькой Земле.
И ты внутри себя молчишь
и топаешь домой.
И ветром снег сдувает с крыш.
А знаешь, Боже мой,
ведь так легко, тепло храня
под шарфом, где-то здесь
найти и потерять меня:
в словах, в снегу, в звезде!
* * *
Лето, лето – выдох жаркий!
Что читали мы об этом? –
жизнь наматывают Парки
тонкой ниткой. Белым светом.
И, в клубок один запутан,
летний день летит без цели.
И несут нас по маршрутам
растолстевшие газели.
Лето, лето! Быстротечно.
Вдоль по ниточке мгновений
едем – вечность до конечной –
в переполненной вселенной.
* * *
Пойдём на улицу, где утки с кряканьем
гуляют по замёрзшему пруду,
где самолёт не крестиком, а якорем
цепляется за высоту.
Не составляя руководств пошаговых,
печаль исходим вдоль и поперёк.
Мы оба чувствуем, как бьётся жаркого
живого сердца мягкий говорок!
Температурный маятник качается.
Что говорить? – болезненный комок…
Хотя дорога вовсе не кончается,
мы возвращаемся домой.
Домой? Куда? Опять в нутро квартирное,
где семьи переваривает быт?
Домой! туда, где всё-таки «прости меня»
живое сердце сердцу говорит.
Не про войну
Враки – сверху, шутки – снизу,
вести-жести, ну и ну!
Твердолобый телевизор
рассказал мне про войну.
Где-то люди, где-то звери,
где-то ангельский хорал…
Почему хочу я верить,
что никто не умирал?
* * *
Июлем одухотворённый,
шумит лесной массив,
болтает языками клёнов,
дубов, берёз, осин.
И дышит маревом топлёным.
А мы на самом солнцепёке
в траве густой лежим
и чувствуем – неподалёку
совсем иная жизнь.
Под небом, жарким и высоким.
Всех нас объединяет случай,
поверхностная мысль
в животрепещущий, болючий,
непостижимый мир.
Прекрасный, одинокий, лучший…
© Алексей Еленин, 2015–2016.
© 45-я параллель, 2016.