Ода молчанию
I
Мы молчим. Так молчат на могилах: раскаянно, словно...
Говорила тебе о звезде своего небосклона;
Говорила про то, как надежда с отчаяньем спорит
(«Мы как те корабли, что остались без выхода в море!»);
Говорила про то, как царапала воздух руками
(«Мы как те великаны, несущие на гору камни!»)...
Мы стремились гореть: мы боялись остаться нетленны –
Мы светились, как жалкие свечи во мраке Вселенной.
Мы рвались в чемпионы, мы рвали последние жилы
(Только так удавалось на миг нам почувствовать: живы!),
И когда до победы опять оставалось немного –
Мы валились без сил, проклиная и Небо, и Бога;
Ненавидели сами себя. Набивались на жалость.
Раздражали богов – онемение нас поражало;
И, бессильные встать, небосклон принимая плечами,
Мы учились молчать. Ну так вот же вам «Ода Молчанию»!..
II
Мы привыкли к молчанью со дней, проведённых в утробе.
Так слабеет число, день за днём сокращаясь до дроби:
Мы росли, заражаясь от вызревшей в обществе гнили,
Хоронили мечты – и себя возле них хоронили,
Хоронили любовь... Приспособившись жить без печали,
Хоронились от всех. И – молчали. Молчали. Молчали...
Мы молчали. Так гаснут прямые, дошедши до точки.
Мы молчали, как два грозовых, гробовых одиночки,
Будто кто-то с небес нас презрительно вымерял бровью.
Мы молчали, как мёртвые: так замолкают надгробья...
И царит тишина, словно здесь происходит венчанье:
Нас обоих сковало, накрыло, зарыло молчанье –
И колеблются тени, молчащие там, на обоях...
Мы молчим друг над другом – и каждый молчит над собою,
Словно Красный Цветок все слова в нашей комнате выел.
Страшно выглядит то, как молчат друг над другом... живые.
Ода предательству
Ты не предаёшься
Как не продаётся любовь
Как время не лечит от тех, кто твой рок и судьба.
Ты думал предать это значит родиться вновь
Как будто предать это гордо
Морщинка лба
Осадок в душе
Пустая внутри
И чай
Заваренный крепко не крепче чем сто преград
Наивному городу дорог изгиб дорог
Наивному городу осенью нужен град
Предав не-других, заключаешь себя в острог.
Менять место жительства город родную страну
На прочие стало почётней чем их не менять
А раньше нам Родину всем выдавали одну
Нет я вас всех не осуждаю пытаюсь понять
Тебя в их числе о дитя городов и личин
По нынешним меркам «предатель» – неплохо звучит.
Предатель всему знает цену всегда видит цель
Предатель уверен что в мире он больше нуля
Как крыса бегущая с тонущего корабля
Предатель всегда успевает остаться цел
Умея час от часу сам над собою расти
Презренный предатель хорош как его ни крути
Твердят разводись
если брак тебя тянет на дно
Достала работа? Уволься
и не унывай
Я вижу всё это и я понимаю одно
Сегодня и можно и модно уметь предавать
Виват – непокорным рутинной и скучной судьбе!..
Мы гончие люди мы голод мы поиск мы бег
Предать можно многое веру детей и родных
Предать можно разом а можно годами подряд
Предатели те никому ничего не должны
«Предатель! Предатель!!!» – предатели мне говорят.
И тыкают пальцем
И врут выставляя рожны
И зиждутся кучей
И скоро их будет отряд
Сменю-ка и я семь работ и двенадцать мужей
Предай всё, что хочешь – и будешь, как все, ни при чём!
Предательство стало немыслимой нормой уже;
Избитой морали эволюционный скачок
И ты не обязан кому-то Себя объяснять
Ты верен Себе а всё прочее можно понять
Ты думаешь что я простила а ты позабыл
Мой прищур зелёный и пряди волос у виска
Ты предал (как делал хоть раз… да любой, кто любил!)
Возможность взаимности, данную нам свысока
И я бы так делала тоже вот только никак
Ты не предаёшься
...да будь оно проклято всё
Давай предадим их всех
кроме друг друга
а
Ода Пустоте
Из глубокого колодца днём можно увидеть звёзды.
(Народное поверье)
Пусто.
Внутри меня
Пусто, как в пропасти.
Там вхолостую вращаются лопасти –
Воздух изрезали; нет, чтоб помиловать.
Ты не смотри туда, Господи,
миленький!..
Смилуйся. Дай мне фамилию.
Дай же мне быть чем-то большим, чем именем
Женским. Поломанной веткой. Спаси меня.
Так, говоришь, и была я задумана –
Этим вот именно?!
Душенька заячья, рёбрышки заячьи...
Глупо ли, худо ли – жить
замерзаючи?
Души чужие в мою не запихивай –
Ну, не влезают же.
Лёд, дикий лёд скрыт под млечною кромкою.
Я всё чужое внутри себя комкаю:
Выбросить, выжечь до нищего остова!
Пусто без этого, Господи.
Пусто над пропастью.
Холод, как в проруби.
Быть обездоленным – хуже, чем вором быть.
Стало быть, так:
Воровство допускается.
Каждый Юпитер к комете ласкается,
Думая: баба – так, значит, распутная!
Будто «даёт» она каждому спутнику.
Будто «должна» – потому что красивая.
Стало быть, ей с ними меряться силами.
Я не хочу. Я устала. Спаси меня,
Господи, невыносимо ведь.
Чёрные руки тянулись и пачкали.
Я отгоняла Юпитеров пачками.
Вырыли. Выели. Не дали вырасти.
Господи, родненький, выпусти!
Сбей, я прошу тебя, бред мой горячечный.
Видишь, ты видишь?! Я стала незрячая!
Что ж ты, людей – да травить человеками?!
Выпусти!!!
Выпустить
Некуда.
Пусто.
Лететь между звёзд в одиночестве
По траектории. Слишком не хочется
Вслед за спасением. Ясность осенняя
В небе: нигде
Не бывает спасения.
Пусто. Темно. Ненаправленно. Дожили.
Зря мы пространства со временем множили.
Зря мы повсюду искали везения.
Звёзды видны – значит, ясность осенняя;
Значит, Вселенная нынче раздетая.
Господи, где ты там? Где ты там?
Только Вселенная
Знает про это, и
Смотрит в нас космосом,
В небо одетая.
Душит пространствами,
Гложет секретами...
Пусто в колодцах –
В них звёзды поэтому.
Ода Великим и Невеликим Делам
Бросаю былое. Как рухлядь в пути,
Я память бросаю. Вминаю в суглинок.
Мне с нею труднее, мне с ней не пройти
Сквозь сумерки дней, воспалённых и длинных,
Сквозь тяглую жизнь. А она такова,
Что души, на время сроднившись с телами,
Бросают друг друга, дела и слова –
Но ценность пути измеряют делами.
Ах, свёрнуто гор! Передать бы... Кому?
Не видно ни зги в чистом поле при свете –
Но чувствую, будто взираю во Тьму,
Которая слышит меня. И ответит.
Забвением тел и доделанных дел
Земля переполнена. Будто богата.
И я примиряюсь: таков наш удел.
Ах, сколько, ах, сколько в ней нашего брата.
Ах, сколько оставленного на потом:
Дел незавершённых и дел неначатых!
Я память свою растираю в Ничто,
В могильную землю по локоть впечатав,
И руки, как реки, врастают во Тьму,
Их русла верны, и теченье выносит
Великое – как песнопенье Ему.
Есть то, что нельзя закопать или бросить.
Величие дел прорастает сквозь мрак.
Сквозь глину. Сквозь прах. Продолжают верстаться
Могучие судьбы. Задумано так:
Останется то, чему должно остаться.
Иссохшая память – обманка, сурьма:
Копнёшь – под лопатой заноет, сырая.
Всего не истравишь. Так чувствует Тьма,
Сквозь линии смерти спокойно взирая.
© Анастасия Жирнякова, 2021.
© 45-я параллель, 2021.