Бабушка
Бабушка чистит рыбу, бьёт чешуей о пень.
Вдаль уплывает тихо долгий июльский день.
Бабушка шутит горько, видно, мол, нужно так...
В сети попал Господни дедушка твой рыбак.
Вечер дремотой полон, смотрит как будто вслед.
Минуло незаметно двадцать далёких лет.
Сколько же боли, сколько? Только в лучистый плес
Память уж не выносит запах его волос.
Голос его забылся, тяжесть любимых рук...
Бабушка чистит рыбу – в белых чешуйках луг.
Благовещенье
Мозаика юго-восточного пилона
солеи в храме Спаса на Крови
Мозаикой украшены иконы.
Под куполом, забывшем голос хора,
Где прилегают стройные колонны
К плетенью мозаичного узора,
Пилон солеи светом разбивая,
Летит с небес в заоблачном сиянье,
Летит голубка – вестница святая
В лучах любви и миропокоянья.
И белых лилий куст благоухает.
Он видит чудо в будущем рожденье.
Он жизнь и смерть, и вечность предвещает,
И светлый день Христова Воскресения.
Больница
Худые тени серой тьмы больничной
Не спят ночами, бродят невесомо.
Ложится свет дежурный в двери дома
И вьётся снег над крышей черепичной.
И снится ночь больным душой и телом,
Пропитан воздух запахом жасмина,
Лакрицы, мёда, чеснока и тмина.
И на матрасе грязно-отсырелом,
И на подушках проступают лица,
Рассвета не дождавшихся в палатах,
И доктора в распахнутых халатах
Идут корявым почерком проститься.
В декабре
Лисий след приметишь у дороги –
тут мелькает по оврагу за кустами.
От прогулки долгой стынут ноги.
Всё нехожеными хочется местами
побродить, забыться, заглядеться...
За селом белеют огороды.
Колосок последний смотрит в сердце,
Словно видит все печали и невзгоды.
Годы выйдут, время стает. Колоситься
будет новое, но всё-таки чужое.
Может статься, к новой жизни возродится
то, что бедностью изъето и тоскою...
У калитки черноплодная рябина –
клонит ветви забелённые, встречает.
Вдовья ягода. Из черной стала синей.
Ветер гроздь отяжелевшую качает.
Вытие
Осень струится в воздухе пряном
белым дымком. Затоплена баня.
Слышится осень в хрипе баянном...
В свадебной песне, как яркие ткани
в лавке торговой, пестрят голосами
бабы и девки. В сумерках ранних
окает осень любви словесами.
Светится зыбко за улицей где-то,
рдеется солнце, нисходит домами.
Словно крадется, уходит за светом
полем и яблоневыми садами
детство. Сегодня во сне мне явилась
бабушка в чистой крахмальной сорочке.
Утром видение это забылось.
Катится осень криком сорочьим
по небу, как колесница Даждьбога.
Ночь наступает, а следом метели
выбелят начисто снегом дорогу,
белые простыни в доме постелют.
Дождь
Дождь! Застучал по подоконнику,
Зазвенел по чистому стеклу.
Суеверье, верно, но по соннику
Дождь такой всегда к теплу.
И земля, опять наполнясь радостью,
Поднялась, как тесто на пирог,
Преет миг, нектарной полон сладостью,
Я сажусь у дома на порог…
Выбираем мы из жизни случаи
Собираем счастье день за днём.
И теперь, к словам прибавя лучшее,
Я кусаю яблоко с дождём.
2000
Дочки-матери
Контур луны – щербатый.
Ластиком буквы смяты –
смахну со стола.
Январские дни без возврата
луне отдала.
И стали они, как вата:
мягкие, белые, сжатые,
втиснутые между рамами
теми самыми…
Когда-нибудь дочки тоже
станут мамами.
Другу
Кто тебя вспомнит, безумный старик?
Время берёт города.
Все преходяще, но, кажется – миг –
Это уже благодать.
И продолжается вечный полёт,
И улыбается Бог!
...как и тогда свои воды несёт
Сена к мосту Мирабо*.
---
* Гийом Аполлинер «Мост Мирабо минуют волны Сены...» Перевод И. Кузнецовой
Жёлтые ирисы
Жёлтые ирисы с бархатной тёмной каёмкой
Дремлют в печальной прохладе вечернего сада:
Крупные листья; решётка чугунной ограды
И паутина прозрачная вьётся по кромке.
Сад очарован наивностью пряной жасмина –
Долгую зиму сменило холодное лето...
Здесь открывали друг другу чужие секреты,
Тайны чужие улыбкой смеряли невинной.
Годы летели, взрослело и старилось время...
Лето холодное к снегу выходит по кромке.
Жёлтые ирисы с бархатной тёмной каёмкой –
В землю ссыпается вновь перезревшее семя.
Кажется осень времён наступила так скоро....
В тёмной ограде всё больше блестит паутины.
Ленты цветные в уборе сменили седины.
Ирисы срежу. Сегодня исполнилось сорок.
Лихолесье
Лихолесье: коряги, мхи.
Топь болотная – вязкий морок.
Дни осенние вновь тихи.
Первый снег закружится скоро.
Подо льдом застывает топь,
Ряска бурая леденеет.
И чернеет за полем копь,
В ранних сумерках каменея.
Дома вновь затопили печь,
Дым рывками летит и тает.
Словно чья-то чужая речь –
Крик вороний с полей взлетает.
И кружится до самой тьмы,
И стихает в ночи устало…
Не дождавшись в саду зимы,
С ветки яблоко вдруг упало.
О себе
Я хотела бы в осень родиться,
Чтоб в неистовый трепет листвы,
Окрестившись, снежинкой умыться
С пожелтевших ладоней травы...
И склонилась бы тихо рябина,
Нарекая в начале зимы
Меня именем Екатерина,
Его силу давая взаймы.
Но весна перепутала, рьяно
Протолкнув меня в жизнь, как росток!
И звенящее имя Ульяна*
Опустила пчелой на цветок.
---
* 7 декабря – именины Екатерины
17 марта – мой день рождения
17 марта – именины Ульяны
Похороны
Небеса святые, грозные
Смотрят вечером в окно.
Эта девочка серьёзная
Говорит всё об одном.
Ни слезинки, ни кровиночки –
Словно кружево бела.
Руки – тонкие былиночки
Под передник убрала,
тишину зажав иконную,
Глянет, тихая, в окно.
А сестра заупокойную
Шепчет, как заведено.
* * *
Седое утро средней полосы
Туманом вновь умоется спросонок.
Уж принят постриг лезвием косы,
И ждать весну родился жеребёнок.
Слива
Наполнен сад смешеньем голосов.
В корзины сняты сливы и слова.
Трудолюбивый вьётся караван
Плоды измерить правдою весов.
В тени деревьев, средь цветов и пчёл,
Блестящим соком намочив рукав,
Я исполняю праведный устав,
Кидая сливы спелые в котёл.
Кружится пар под солнечным лучом –
Молитва небу – мой Медовый Спас,
Пока огонь заветный не угас,
К ночному бденью мягко увлечён.
Счастливый день, пропитанный трудом.
В нём плоть плода определяет суть.
И каждый верит в свой нехитрый путь,
Неся корзины в сумеречный дом.
Снится запах
Снится приторный запах опилок сырых
На подтаявшем влажном пригорке…
Память с детства хранила в своих кладовых,
А проснёшься – становится горько.
Нет ни дома того, ни бревенчатых стен
Покосившегося сарая.
Безвозвратно ушли времена перемен
Деревенского этого рая.
Разлюбить невозможно и страшно терять…
С каждым годом стираются лица.
Остаётся одно – иногда вспоминать.
Или ждать, что однажды приснится.
Ступени
Гортань процарапана болью
Бесчисленных криков до хрипа...
Смиренье хмельному раздолью –
Как выдержка дагерротипа.
Я серою тонкою тенью
Считаю пролётов просветы.
И, кажется, по мановенью
Плетут каблуки триолеты,
В парадном вбивая в ступени
Повторы и чередованья:
Разорванные откровенья,
Поруганные обещанья.
Прерывисто сердцебиенье,
Беззвучно застыли рыданья,
Уже не хватает дыханья,
И снова: ступени, ступени...
У подножия зимы
Кто ты, вышедший из тьмы
за дорогой у села?
Даль была светлым-светла
у подножия зимы.
Снег ложился у ворот,
след поземка укрывала,
одиночество устало,
хоть любви невпроворот.
Где ты бродишь? Только тень
фонаря земле кивает,
что-то в сердце убывает
незаметно, как и день.
Полустанок. Полусон –
бело-серая картина.
Снятся едкий запах дыма
и созвездия погон.
Холод будит, и впотьмах
семимильными шагами
снег навстречу мне шагает.
Наконец пришла зима.
Я
Я – дом.
Я – стены прочные его.
Проложенное мхом бревно. Я пахну можжевельником и молоком.
Я – дом.
Я – чистое стекло. И белоснежный тюль. И жёлтых прутьев веник.
Ведро брусники, дым, натопленная печь.
Я – печь.
Я – камень тёплый и живой.
Я – пламя, я – затвор и я – зола.
Тепло, живущее внутри. Уют и хлеб.
Я – хлеб, я – тесто, я – квашня. Я – руки трудолюбия, что ставят его в печь.
Я – трудолюбие. Я – мать.
Земля, река и солнце – я.
Я – рожь, зерно.
Жара и холод.
Дождь и снег.
Рассвет, рождение зари, любви, сплетённой из венков, цветов и яблок в осени руках.
Я – осень. Я – засохшая листва, пчела – хозяйка сот.
И соты жёлтые, и мёд.
Я – мед, пшеница. Я – пирог. Я – праздник урожая.
Я – костёр. И ночь, и звёзды, и туман. И росы первые.
Начало и конец. Природный цикл.
Я – август. Я – знание. Листы старинных книг и пыль над этими листами.
Я – мудрость слова и письма.
Я – Библос. Буква – я.
Записанные в книгах торжества и войны, и погибшие цари, и памятники этим же царям.
История, наука – это я.
Я – символ, иероглиф. Я – фрагмент, я – свастика, я – знак.
Я – основание всему. Я – жизнь. Я – смерть.
Я – смысл бытия. Я – воздух. Я – трава. И я – песок.
Я – море. Я – вселенная.
Я – Бог.
16.08.2002